Американский Шерлок Холмс
Шрифт:
Ник не смог удержать улыбки. Он перекинул длинную ногу через подоконник наружу и спрыгнул с него. Когда он большими шагами пересекал двор, то чувствовал, каким взглядом она провожает его высокую крепкую фигуру.
Очутившись в своей комнате, Ник понял, что не сможет быстро заснуть. Его голову будоражили мысли о человеке, подсунувшем скорпиона в комнату Тариты. Очевидно, по городку уже распространились слухи, что она собирается помогать американцу.
Он натянул брюки, выскользнул в пустой вестибюль миссии, а из него — в ночь.
Главная
На табурете посреди комнатки сидел черноволосый мужчина с огромным носом; перед ним стояла полуголая индианка и прикладывала мокрую тряпку к его лицу, с той стороны, по которой из десятка царапин сочились капельки крови. Колбен стоял здесь же, рядом с двумя низкорослыми стриженными мужчинами и наблюдал. При виде этих ран Ник почувствовал, как внутри него закипает ярость. Без сомнения, такие раны могли быть только от гравия.
Одним прыжком Ник очутился на ступеньках лачуги, сильным ударом ноги вышиб дверь, сорвав ее с ржавых петель. Колбен и другие удивленно повернулись. Человек с разбитым лицом подскочил на своем табурете.
…В этот удар Ник вложил всю силу своих мускулов и злость; мужчина попытался уклониться, и ему это почти удалось. Если бы по нему пришлась вся сила удара, ему наверняка раздробило бы челюсть. Как бы то ни было, удар сбил его с ног, опрокинул назад и впечатал в дальнюю стену с такой силой, что маленькая хижина вся затряслась, а одна доска с громким треском разлетелась на куски.
Ник встал в стойку, приготовившись к отражению ответной атаки со стороны Колбена и двоих других. Но здоровяк и не пошевелился, только переводя взгляд с неподвижного тела длинноносого на Ника и обратно. Наконец, его губы медленно раздвинулись в злобной ядовитой улыбке;
— Не сейчас, американец, — как-нибудь в другой раз, уже скоро.
— Я буду ждать, — съязвил Ник.
Он повернулся и вышел… Когда он засыпал, то чувствовал себя намного лучше.
III
Только Ник закончил проверку своего «Магнума-375», как в комнату, ступая неслышно, как лесная кошка, вошла Тарита, босоногая, гладко причесанная, изящная, в оранжево-зеленом саронге. Ее округлая крепкая грудь крест-накрест была обтянута тканью, оставлявшей живот открытым. Черные волосы девушки были непривычно туго стянуты узлом на затылке, и Ник едва узнал ее. В ней чувствовалось не просто желание поразить его своим видом, но и нечто другое, какое-то более глубокое потаенное стремление.
Ник ошарашенно смотрел, почти потеряв дар речи от такой красоты, знакомой и незнакомой одновременно.
— Я так шокирую? — спросила девушка, увидев его изумление.
— Извини, — Ник натянуто улыбнулся. — Не думал, что у меня все написано на лице. Но ты действительно продукт двух миров.
— Да, — ответила Тарита; ее глаза вдруг посерьезнели. — И я стану более дикой, как только войду в джунгли. Я предупреждаю тебя. Это всегда происходит со мной, когда я возвращаюсь, как сейчас, домой. Я не знаю, что это; просто это со мной происходит и все. Конечно, жить в двух мирах забавно, но и по-своему тяжело. Чувствуешь себя как бы разделенной на две половинки — два разных человека в одном теле. Подозреваю, что так оно и есть: мое «Я» — это действительно два разных человека.
— И оба они чертовски красивы, — честно признался Ник.
Бездонные глаза сверкнули.
— Я отлучался, чтобы разведать обстановку, — продолжат он. — Русские уже ушли со всем своим снаряжением и всего на трех каноэ, взятых, как я подозреваю, напрокат. Скорее всего они запланировали забраться как можно дальше по воде.
— Пусть себе, — Тарита засмеялась. — Сезон дождей закончился что-то около недели назад. Все реки, даже мельчайшие протоки, настолько быстры и вздуты, что после дня плавания им понадобится еще два дня, чтобы прийти в себя.
— Я слышал, что китайцы ждут наступления ночи для отправки, продолжил Ник. Тарита снова рассмеялась:
— Они думают, что ночь — более подходящее время, нежели дневная жара. Но они только зря теряют день. Джунгли настолько густы, что солнце в них не может стать серьезной проблемой, а ночь ненамного прохладней. Но я видела, как уходил Колбен со своим человеком и двумя местными индейцами — всего их четверо.
— Тогда нам тоже надо трогаться, — произнес Ник. — Я готов.
На нем был сафари-жилет на голое тело со всем спец снаряжением, прикрепленным к поясу. Тарита указала на ружья.
— И их тоже возьмешь?
— Они специально предназначены для такого рода экспедиций, пояснил Ник. — Если мы будем жить в джунглях, у нас должно быть оружие для охоты и, если понадобится, для защиты.
— А также для того, чтобы все на много миль вокруг догадались по их звуку, где мы находимся, — подхватила Тарита, и в ее голосе прозвучали упрек и скрытое превосходство. Она вышла из комнаты и вернулась с двумя охотничьими луками, один из которых протянула Нику. Он сразу увидел, что это большие луки с прямыми концами и 65-футовой натяжкой.
— Это оружие не только эффективное, но и бесшумное, — произнесла девушка. — Если, конечно, владеешь им.
— Я могу стрелять, — сказал Ник. — Однако я стрелял только из спортивных луков.
— Они слишком чувствительны для охоты, — ответила Тарита. Малейшая ошибка — и промах. Эти же луки намного устойчивее.
Девушка вышла во дворик, выдернула из колчана, лежащего на земле, стрелу со стальным наконечником и протянула ее Нику, одновременно указав на ствол чахлого баньяна с нарисованной красной меткой.