Американский синдром
Шрифт:
— Боже мой! А мы ходили себе в школу, в колледж и ничего не знали!
— Да, мир ничего не знал. Только теперь рассекретили эти планы. Значит, нам теперь надо переписать в свете раскрытых тайн послевоенную историю.
— Боже мой! Боже мой!
— Я читал секретные бумаги ЦРУ того времени, излагавшие доктрину Лэнгли. Война с Россией неизбежна. И чем раньше она произойдет, тем лучше. Пока еще не поздно, пока у нас есть атом, а Россия находится в состоянии военной разрухи. И помню возражения против этого пагубного курса тогдашних атомных «ястребов». Армия русских — самая большая, сильная и закаленная в мире. Руководство России не запугаешь. Все это доказано на войне, которую выиграл прежде всего СССР. Отражая нападение на СССР, Красная Армия легко займет всю Западную Европу, вплоть до Ламанша, а
Роберт Янг, председатель правления железной дороги Чесапик — Огайо, призывал к мирному сосуществованию и мирной конкуренции с СССР в номере «Сатерди ревью» от 8 марта 1947 года. Вот, — Бек пошарил по карманам, извлек помятую ксероксовую копию, протянул ее Гранту. — Он отмечал, что СССР устал от войны, что он хочет жить в мире со Штатами, только бы не зарились мы на суверенные его земли и земли его соседей, как не зарится он на соседнюю нам Мексику! Дай-ка мне этот листок! Вот: «Я должен выразить свое убеждение, что зверства в Хиросиме и Нагасаки не только являлись наигрубейшими нарушениями морали, учитывая, что мы присоединились к запрещению ядовитых газов, но также и политическим и стратегическим просчетом таких размеров, что он угрожает самим устоям этого мира…»
— Ну просто нет слов!..
— Наши собирались сбросить более трехсот бомб на Советский Союз, начав войну с «атомной увертюры» 1 января 1957 года, с уничтожения сотни важнейших городов СССР. Двести пятьдесят дивизий США и НАТО численностью, вместе с ВВС и флотом, до двадцати миллионов сокрушают советские вооруженные силы в Центральной Европе и оккупируют всю территорию советского блока. Гражданская власть передается антисоветским эмигрантам и местным диссидентам. Затем наступает очередь коммунистического Китая. В этой книге все рассказывается самым подробным образом, а главное, цитируются официальные документы Совета национальной безопасности и Пентагона, за давностью лет переставшие быть секретными.
Снова настороженным взглядом окинул Бек «Перекресток мира». Несколько столиков пустовало. Он проводил голодными глазами официанта с тарелками айсбана, от которого валил пар.
— Айсбан! — воскликнул Уин и плотоядно облизал губы. — С утра ничего не жрал!
Попросили еще пива и по порции айсбана — вареных свиных голяшек с хреном и кислой капустой.
— «Старый господин», — говорил с набитым ртом Уин, — так у нас называли Даллеса — жаловался, что президент Кеннеди, взбешенный и напуганный фиаско ЦРУ в кубинском Заливе свиней, стремился ограничить власть разведки. Теперь цепи сброшены, и «фирма» почувствовала себя раскованным Прометеем. «Чудовище» в Лэнгли — его держали в черном теле после того, как оно оказалось бессильным спасти нас от поражения во Вьетнаме, и оно сильно отощало — поправляется не по дням, а по часам, жиреет и скоро снова станет левиафаном, раздуется до невероятных размеров. Нашлись умники, которые кричат теперь, что Америке не только не следовало идти на разрядку с Россией, но не следовало признавать ее, восстанавливать с ней дипломатические отношения в тридцать третьем году. Подняла все свои плешивые головы гидра антисоветской эмиграции. Из рефрижераторов «холодной войны» спешно достают в Пентагоне пожелтевшие от времени планы войны против СССР времен Трумэна и Эйзенхауэра, доктрины ядерной войны на чужой территории, вот этот самый план «Дропшот», оперативные разработки оккупации России и ее союзников, программы организации власти на покоренной советской земле с помощью энтээсовского отребья! Рехнулся, что ли, на старости наш «дядя Сэм», забыл, что в руках у него не шестизарядный «Смит-Вессон» времен «дикого Запада», а термоядерная трехстволка: один ствол нацелен в противника, второй — себе в лоб, третий — во весь прочий мир! И курок только один! А давно пора понять, что время «Дропшота» кануло в вечность. Вся суть «великого сдерживающего фактора» в том, что ни США, ни СССР не могут нокаутировать противника внезапным ракетно-ядерным ударом, не поплатившись в свою очередь немедленным ответным нокаутом.
— Ты нагнал на меня, Уинни, похоронное настроение. Что-то пиво горчит, и свинина во рту застревает. Как на поминках.
— Поминки по разрядке? Нет, как ни крути, а разрядка единственный модус вивенди в отношениях США и СССР, при котором можно избежать взаимного уничтожения. Другой дороги нет. Помню узкую дорожку в демилитаризованной зоне на семнадцатой параллели вдоль реки Бенхай, естественной границы между Южным и Северным Вьетнамом. Вся земля вокруг взрывается от детонации, и река встает столбом, и морской берег, и само море взлетают к небесам. Другой дороги нет.
— Ходил я по этой дорожке… Но почему Бжезинский старается спихнуть Картера с дороги мира?
— Он, как доктор Стрейнджлав, перестал бояться атомную бомбу и возлюбил ее. Бжезинский балансирует на грани гибели. Помнится, не так давно какой-то наш эквилибрист решил подработать: натянул проволоку между двумя небоскребами и пошел по ней…
— И разбился в лепешку. Но ведь он рисковал только собой!
За дверью проехала, душераздирающе визжа сиреной, полицейская машина с синим маяком. Голубые и алые отблески прокатились, дробясь, по зеркалам и бутылкам в баре. За окнами надрывались тревожные полицейские свистки. Что там? Убили кого, ограбили на «перекрестке мира?» Никто в забегаловке не вышел поинтересоваться — дело обычное, дело привычное.
— Новое лицо войны, — говорил Бек, закурив сигару, — пострашнее лика Горгоны-медузы. Наши тезеи боятся взглянуть на это лицо. Кеннеди отважился, взглянул и понял, что тотальная война невозможна. Он понял, что война не только уничтожит почти все человечество, если человечество не уничтожит войну, но что, если и уцелеют где-то люди, она отравит своей радиацией и их, и еще не родившиеся поколения землян.
— Как «оранжевый реактив». Но неужели это не ясно Бжезинскому?
— Бжезинский весь во власти своей новомодной доктрины: США путем напряжения всех своих сил в гонке с Советским Союзом, затратив до пятидесяти процентов, как во время второй мировой войны, своего бюджета на вооружение, могут в ближайшие годы измотать СССР и не только обеспечить полный успех упреждающего ракетно-ядерного удара по нему, но и лишить его, путем тотального разгрома, всякой возможности ответного удара. Словом, поскольку желание рождает уверенность, Бжезинский уверовал в «Дропшот» — сразим русского медведя одним ударом, убьем наповал, а сдачи — ха, ха! — не получим.
— Но ведь это невозможно?
— Ни в теории, ни в практике. Но Бжезинский, ослепленный ненавистью и страхом, отказывается это понять. Он загипнотизирован противоракетной системой «Сейфгард», а когда ему доказывают, что это ненадежный гарант, он с фанатической убежденностью заявляет, что более надежных гарантов у нас уже никогда не будет, что время упущено и это наш последний шанс на победу над Советским Союзом. Подобно Гитлеру, он поставил сейчас дело так, этот всесильный помощник президента по национальной безопасности, что ЦРУ докладывает ему только то, что он хочет слышать и что подтверждает его доктрину: доктрину безнаказанного уничтожения СССР. Но ведь это и погубило Гитлера с его третьим рейхом.
Уин рассказал о своих ближайших планах, о темах будущих бюллетеней.
— Планы грандиозные. Я поставил себе целью поднять такие вопросы: продолжаем ли мы подготовку бактериологической и химической войны? Заминировали ли космос и океанское дно ядерным оружием? Готовимся ли нокаутировать советские разведывательные спутники? Планируем ли использование лазеров, лучевой энергии, космических перехватчиков ракет?..
— Послушай, старик, — сказал Грант. — Ты с отчаянной смелостью срываешь плащ с «фирмы», но не забываешь ли ты о ее кинжале, о «кабаре»?
— В том-то и беда, что забыть не могу, — усмехнулся в ответ Уин, окидывая взглядом людей за столиками. — Паранойя моя растет, мне кажется, что у меня бегают глаза, черт знает что мерещится, всех подозреваю, чуть не в каждом вижу «призрака». Я ведь и тебе не сразу поверил.
— Береги себя, Уин, — наклонился к нему Грант. — Не могу советовать тебе не лезть на рожон — в этом смысл всей твоей жизни. Но береги себя! И вот что — чем могу, помогу. Скоро должна выйти моя книга. Половина гонорара — твоя.