Амнезия [СИ]
Шрифт:
Друзья постарались в этот день сильно не напиваться и пару раз спустились к машине, чтобы уложить необходимые для отпуска вещи. К полуночи практически все было упаковано и только итальянское ружье с красивым названием "Бенелли" Пончик не убрал в машину, а положил под свою кровать. Лиля пожелала приятелю мужа "Спокойной ночи" и посоветовала произнести перед сном девичью фразу. — На новом месте приснись жених невесте. Может, что и впрямь приснится, — заулыбалась Лиля. — Сколько можно в девках ходить?
— Ты чего советуешь! — разгневался на жену Пончик. — Ты чего, за голубого его держишь?
— Тогда скажи, — растерялась она и от смущения покраснела, — на новом месте приснись жениху невеста. Так лучше?
Этот
Проснувшись, он еще минут пять думал о странном сне, но сборы в дорогу вытеснили ночную фантасмагорию из памяти, и та ушла в подсознание.
Выехали друзья рано. Лиля подняла их в пять утра, накормила плотным завтраком, и немного волнуясь, отпустила. Багажник "Мерседеса" был набит под завязку. В нем лежали рыболовные снасти, надувная лодка, два ящика пива, три бутылки водки "Флагман" и тьма продуктов. Яшка, не смотря на страшные детские воспоминания о чрезмерной полноте, до сих пор не отказывал себе в удовольствие вкусно и много поесть. Он вел машину по-пижонски, выставив из окна локоть. Видно было, что он хочет пофорсить перед приятелем, показать чего он достиг за эти годы. Чернов снисходительно разрешил ему вести себя, как тому угодно, а сам сел на заднее сидение. Подвеска у машины была идеальной, амортизаторы — супер, инжектор — фантастика! Машина не ехала, она струилась по дороге и Чернов абсолютно не чувствовал под собой выбоин провинциальной автотрассы. Тихая мелодия из стерео динамиков и равномерный гул двигателя благотворно действовали на нервную систему, и он задремал, оставив Пончика беседовать с самим собой. Проснулся он только, когда машина остановилась. Яшка тряс его за плечо и по-доброму ворчал:
— Вставай мент! Ты чего, сюда спать приехал? Дома отоспишься. Давай машину разгружать.
ТЬМАКА
Гость сладко потянулся и вышел из машины. Дачный поселок, в котором располагалась Яшкина усадьба, находился на холме. Коттеджей было немного, от силы штук тридцать. Бетонный забор под два метра высотой опоясывал всю территорию. По асфальтированной дорожке к ним на встречу двигался доисторического вида дедок, в шинели потерявшей от возраста цвет и калошах на босу ногу.
— Здравие желаю! — поприветствовал он Якова и поклонился так низко, что рваный треух свалился с головы. — На отдых, стало быть? На охоту? Иль порыбачить надумали? — спросил он, увидев снаряжение, которое друзья вынимали из машины.
— Привет, привет Лука, — поздоровался в ответ тот. — Всего понемногу. У нас отпуск. Думаю, мы тут на неделю, а то и на две тормознемся. Я тебе подарочек из города привез, — и он протянул старику пачку дорогого чая. — Ты далеко не отходи. Понадобишься.
— Благодарствуйте. Не извольте беспокоиться. Все устрою в лучшем виде. Перво-наперво баньку стоплю. Правильно? — спросил он, крепко прижимая к груди презент и наклоняясь за шапкой. — Вы мясо-то привезли или мне в деревню сбегать?
— Не волнуйся. Я все с собой взял. Не мельтеши дед. Давай
Лука потопал на задний двор Яшкиной дачи, а отпускники вошли в дом. У порога валялась детская радиоуправляемая машина с отломанным колесом, в кресле забытое вязание, а на столе пара невымытых чашек. Казалось, что хозяева вышли на пять минут и скоро вернутся.
— Мои же тут все лето проторчали, — объяснил Яшка, — оправдывая небольшой беспорядок. — Это я как проклятый, света белого не вижу. Все работа, да работа. Сотрудникам велел, чтобы мне не звонили. Видишь, даже сотовый отключил, дабы не беспокоили. А то они без меня и часу прожить не могут. Яков Михалыч, да Яков Михалыч. Конечно лестно, что без меня никуда. Только устал я, Юрка, дальше некуда. Уже никаких денег не хочется. Покой! Только покой!
Через час их ждала крепко протопленная Лукой баня. Аромат мяты сшибал с ног, березовые веники размокали в ведре с холодной водой, а на столе в предбаннике стояла трех литровая банка с холодным квасом.
— Незаменимый человек, Лука. Чтобы я без него делал? Вон, гляди, с полным ведром родниковой воды идет. Вот дед! Как он все успевает? Одна нога здесь, другая там. Сейчас пиво в ведро поставит, лучше всяких холодильников будет, — сказал, раздеваясь, Пончик.
Они с удовольствием попарились в баньке, разгоряченные нырнули в прохладные струи Тьмаки и потом долго сидели на ее берегу, пили пиво и разговаривали. Яков мечтал о вальдшнепах и со смаком расписывал будущую охоту.
— Мы с тобой встанем часа в три, — планировал Шереметьев. — Нас Лука разбудит. Пока позавтракаем. То да се. Часа в четыре будем на просеке. Как раз на утренней зорьке. Они ведь знаешь, как летят, Вальдшнепы? Для них просека словно карта. Вниз они, что ли глядят. Не знаю. Летят и издают странные звуки. Даже передать тебе не могу какие. Сколько не охотился, только над просекой их и видел. Мы, видишь с тобой, как подгадали. Как раз третья суббота августа. Начало охоты на водоплавающую птицу. Если там гусь, водяной куличок или утка попадется, все равно берем. Но вальдшнепы это что-то. Вкусные-е-е… — и Пончик, зажмурившись от удовольствия, покачал головой. — Лука их так готовит, пальчики оближешь. Они ж ведь крошечные птички. Если распотрошить, от огня высохнут. Так Лука их с потрохами готовит. Я, правда, технологии не знаю. Чего уж он туда добавляет, каких таких специй… А ружье ты мое видел? Правда, вещь?
Чернов покивал головой и промолчал. Пончик, как будто почувствовав торжественность ситуации, замолчал тоже. Смеркалось. Вокруг стояла режущая слух тишина и лишь изредка из глубокого омута, всплывала огромная рыба и била по воде хвостом. Долго молчать Шереметьев не мог. Да и перед кем ему было хвастаться и изливать душу, как не перед другом. Недаром целый год ждал. Чернов, прислонившись спиной к белому березовому стволу, умиротворенно попивал пиво и слушал Яшкины россказни.
— Это тебе не хухры мухры. Это тебе полицейский вариант, — любовно поглаживал, взятое с собой ружье Пончик. — В штатах копы с таким ходят. У этого ружья два сменных ствола. Ну, ты сам видел. Один охотничий — длинный, а второй армейский — короткий. Любой патрон входит. Этот же — полуавтомат с помпой.
Чернов, наверное, из-за того, что был постоянно связан с оружием, особой любви к нему не испытывал, но ему был понятен охотничий азарт друга и его тяга к огнестрельному оружию. Вечер плавно перетекал в ночь и друзьям, для того чтобы рано встать, пора было отправляться на боковую.
Лука разбудил их рано. На улице было еще темно. Чернов с отвращением посмотрел на завтрак, сварганенный Лукой, выпил огромную кружку кофе и вышел в ночь. Мобильный телефон Яков бросил в багажник машины еще в Твери. Утром же, отправляясь на охоту, взял с собой.