Шрифт:
========== Глава 1 ==========
Май в Хогвартсе запомнился тем, что в школе стало безмерно скучно. Приближались годовые экзамены, и детишки в большинстве своём засели за книжки и конспекты, собираясь проявить себя с наилучшей стороны.
Анко это бесконечно бесило. Местные, причём, как ученики, так и составители заданий, ровным счётом ничего не понимают в том, как надо проводить экзамены. Эти их проверки умения зубрить материал — глупая трата времени и ресурсов, недостойная называться испытанием. Как и прочие шиноби, её поколения точно, Анко знала с детства: настоящим испытанием может считаться лишь то, где вокруг кровь и смерть, опасные ловушки и враги на каждом шагу, а прочее — так, баловство, разминка перед настоящим делом, через которое провести тебя могут только смекалка и сила, отчаянное, животное желание
Нынешняя молодёжь шиноби этого то ли не знала, то ли сознательно не замечала — Анко так и не поняла точно, хотя уже пятый месяц наблюдала вблизи одних из самых, по словам руководства и Какаши, перспективных юнцов Конохи. Они относились к жизни бездумнее, проще, ступали по полю легко и без явной опаски — словно каждый из них верил в свою счастливую звезду и то, что мир шиноби не так уж жесток, на самом-то деле. Этим особенно грешил Наруто, на которого и прежде Третий, и теперь Пятая, а Какаши почему-то в особенности возлагают большие надежды; соперничать с ним могла разве что Хината, влюблённость которой в нукенина Акацуки — Анко проверила несколько раз и с ужасом убедилась — не была ложью, ловкой попыткой вытянуть из противника информацию, открыть для удара и устранения или даже, чем чёрт не шутит, переманить на свою сторону и использовать на благо Конохе. Сакура была умнее слегка, но тоже открывалась, особенно когда дело касалось Учих; что касается Саске (а его нукенинство явно окончилось — ни товарищи по команде, ни брат не позволят ему не вернуться в ряды шиноби Листа), он больше других знал об истинном облике жизни и жестокости мира. «Он — да, мог бы стать надеждой нового поколения, — думала Анко, следя взглядом из-под полуопущенных ресниц за Саске, что-то обсуждавшим с прочими слизеринцами за их факультетским столом; ужин в Большом зале был в самом разгаре, но большая часть студентов всё равно умудрялась попутно что-то читать или обмениваться конспектами с ребятами с других факультетов. — Даже несмотря на то, что слишком порывист и немного наивен — порывистость не всегда плоха, если выработан навык контроля её, а наивность пара лет в спецотряде непременно бы стёрла… Но нет, кажется, проебали мы и этот самородок — размяк он в блаженстве воссоединения с братом…»
— У тебя странно задумчивый вид сегодня, — негромко заметил Сасори, сидевший рядом. Место по другую сторону от Анко пустовало; порой его занимал Северус, которого сейчас в зале не было, совсем редко Итачи, предпочитавший размещаться ближе к центру стола. Вот и теперь он беседовал с Филиусом и Минервой — не упускал возможность обсудить что-нибудь занимательно-магическое, потенциально полезное или необходимое для фундаментального понимания. Расслабленная спина, спокойно-заинтересованное лицо, вежливые, полные уважения интонации и слова — сложно поверить, что он является нукенином из верхнего списка Книги Бинго. Только по глазам, и то, лишь имея опыт, можно понять, что он порешил немало народу.
Впрочем, сейчас у Анко к нему мало интереса. Учиха Итачи — зверь слишком скучный: могучий, но без нужды не кровавый, не цепляющийся за жизнь, не видящий, хуже, не считающий необходимым искать для себя в ней место и удовольствие, а тут ещё, как выяснилось, — верный и самоотверженно-благородный. С такими, как он, безумно тоскливо, такие — хорошие примеры для подражания, но отвратительные способы поразвлечься. В примере Анко не нуждалась уж точно.
Судя по тому, какой Сасори бросил на неё взгляд, ответа он всё же ждал. Вот с кем неизменно интересно — никогда не угадаешь, что сделает в следующий момент: протянет руку, чтобы погладить, или уколет жалом, с которого капает яд. В плане непредсказуемости
— Мне скучно, — в конце концов чистосердечно призналась она. Это и правда была основная причина копящейся, старательно подавляемой ярости Анко — негодование из-за бестолковости местной системы образования, накладывающееся и усиливающее осознание планомерной деградации их собственной, было лишь следствием.
— Не поверишь, мне тоже, — кукловод убедился, что из преподавателей никто не обращает на них внимания, и наклонился к Анко. — Можно попробовать…
— …напиться и кататься на фестралах по Хогсмиду.
— …придумать что-нибудь, — Сасори пытливо сузил глаза. — Странная идея. Откуда она?
— Не подумай, я так раньше не делала. Особенно с одним известным шиноби после его особенного коктейля… Кхм, ты говорил, что можем что-то придумать?
Он продолжал смотреть на неё пристально и с тенью недовольства.
— Когда твоя печень откажет от частого употребления огневиски с абсентом, я позабочусь о том, чтобы спасти тебя не успели, и твоё тело стало частью Искусства, — пообещал он.
Несмотря на то, что доля шутки в его словах была минимальна, Анко не удержалась от едкой улыбки.
— И вроде бы я должна сейчас обидеться и устроить скандал, но чертовски приятно знать, что я тебе настолько дорога, — теперь она сама придвинулась. — Конечно, я не уверена, что хочу знать, как именно ты будешь использовать моё тело после трансформации в куклу…
— По прямому назначению, никак не связанному с твоими извращёнными фантазиями, — Сасори пренебрежительно скривил губы и поднялся, но руку ей всё же протянул. Победно улыбнувшись, Анко вцепилась в неё, как называли это Батшеда Бабблинг и Аврора Синистра, «с грацией истинной хищницы». Почтенные коллеги, кстати, как раз впились в уходящих шиноби безмерно заинтересованными взглядами; Батшеда что-то горячо зашептала на ухо Авроре, та закивала, а в следующий момент к обсуждению оживлённо подключилась Септима Вектор. В отличие от трёх преподавательниц студенты не обратили внимания на иностранных зельевара и профессора ухода за магическими существами — те из них, кто ещё не покинул зал, едва справлялись с разделением внимания между ужином и конспектами. Итак, уровень фонового сбора информации: дерьмовый.
— Знаешь, я порой диву даюсь: как это ещё никто из команды не поинтересовался, не трахаемся ли мы под шумок на самом деле, — вполголоса поделилась Анко, когда они шли через холл, по которому слонялись редкие ученики. — Иногда мне кажется, что легенду об отношениях мы отыгрываем слишком уж правдоподобно.
— Волшебникам нужна иллюзия того, что мы обычные люди со своими привязанностями и слабостями, и играть плохо было бы непрофессионально, — парировал Сасори. — Но в то же время именно проявлением этого качества сочла бы команда наши ночные игры, если бы узнала о них, — он помолчал немного и добавил с прохладой: — И выбирай выражения. Не забывай, где мы и в каких ролях.
Вместо содержательного ответа Анко, вспомнив детство, без слов его передразнила. Парочка патрулирующих перед отбоем старост Когтеврана, как раз шедшая им навстречу, вытаращилась на профессоров и сочла за лучшее скоренько ретироваться за ближайший поворот — чтобы почувствовать растущее раздражение Сасори, не нужно быть сенсором. Впрочем, Анко ему только обрадовалась и продолжила подливать масла в огонь:
— Не уподобляйся Итачи, не занудничай. Так, нужно срочно придумать, чем бы занять себя! Как насчёт сыграть в… — она притворно задумалась, потёрла подбородок, а потом улыбнулась лукаво и, обогнав его на шаг, развернулась и впилась в губы кукловода поцелуем. Однако прежде, чем он среагировал, отскочила назад. — Догонялки! Ты водишь, — и, крутанувшись на каблуках, она унеслась прочь по коридору.
Конечно, Сасори и не подумал бежать за ней, но Анко было в целом плевать. Она порой позволяла себе выкидывать всякие фортели, потому что была убеждена: даже если ты шиноби высшего класса — пожалуй, особенно в этом случае, — нельзя терять свой внутренний огонь, задор. Большую часть времени скрывать его, особенно во время миссий — обязанность, но терять ни в коем случае нельзя, иначе жизнь станет совсем унылой и дерьмовой. Тем более, давать время от времени волю внутреннему безумцу так приятно…