Амур-батюшка (Книга 2)
Шрифт:
Он уверял, что вблизи моря за Амуром соболей очень много. Егор не хотел уходить так далеко от дома.
Улугу опять гостил у Савоськи, когда приехал Покпа, жаловался на сына, что напрасно ушел из дому. Савоська защищал Айдамбо. Гольды поспорили, потом выпили, помянули былое и решили втроем сходить на дальнюю охоту.
– Пусти с нами Ваську, - сказал Улугу, придя утром к Кузнецовым.
Егор узнал, что с Улугу пойдут Покпа и Савоська. "Люди-то они надежные, - подумал он, - случай редкий!" Егор желал, чтобы дети его приучались к тайге.
–
– Ничего. У кого меха будут, подождут.
– Тятя!..
– умоляюще молвил Васька, узнав, из-за чего приходил Улугу.
– Что же, ступай. Только соберись хорошенько.
Копья Егор сыну не дал. Он не очень верил в это оружие. Васька пошел на новых лыжах, с новеньким, купленным у Бердышова винчестером.
Долго смотрели отец с матерью, как Вася шел крупным шагом на лыжах через реку следом за нартой, запряженной собаками.
Сын уж подрастал. Ноги у него становились все длинней...
Впереди брел Покпа, пробивая снега, за ним Васька. За Васей - Улугу и Савоська.
Нарта и четверо охотников шли долго, становясь все меньше. Вот уж чуть заметные точки да черточка чернеют у подножья сопки, что огромным сугробом залегла за Амуром.
А за сопкой - хребты. Васе лезть на них... Материнское сердце болит. Подумать страшно, ведь слабое дитя, сосавшее ее грудь, пойдет через эти утесы.
А отцовское сердце надеется на сына, на его крепость, сноровку. Да и гольды не малые ребята, знали, кого брать с собой. Гнилого не позвали бы в такой далекий путь. Горд Кузнецов, что гольды признали его сына годным к охоте, взяли с собой.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ
Силин охотился в тайге в одиночку.
Однажды возвратился он под вечер в свой балаган и увидел, что там спиной к огню сидит гость - оборванный мужичонка лет сорока, длинноволосый, с бородкой клинышком. От его рубахи смердило потом и прелыми хвойными ветвями. Одежда его бедна, но ружье дорогое, неизвестной Тимохе системы.
Гость сварил похлебку, прибрался в балагане.
Силин поздоровался, гость поклонился ему. Тимоха достал из-под потолка мешок с хлебом и на поду от костра отогрел мерзлый каравай - тот стал пышный и горячий, такой точно, каким унесла его Фекла из печи на мороз в ночь перед мужниной дорогой.
Охотники сели обедать. Гость оказался из переселенческой деревушки с морского побережья.
– Далеко же тебя занесло!
– удивился Силин.
– А как вас по имени-отчеству?
– Михаил Порфирьич!
"Что-то мне лицо его словно бы знакомо!" - подумал Тимоха.
Мужичок рассказывал, как привезли крестьян на берег моря и как они мучились, боялись моря, все на Амур хотели уйти, но теперь привыкли, построились, расчистили пашни.
После обеда мужик чинил дыры на куртке.
– А ты откуда?
– спросил он и удивился, услыхавши, что Тимоха с Амура.
– А разве не далеко до моря?
– спросил Силин.
– Далеко! Суток четырнадцать надо плестись, верст триста будет.
– И к
– Побывать бы на Амуре!..
Тимоха натопил воды из снега, помыл кипятком посуду.
– Нам бы к морю дойти!..
Тимоха и Михаил ночевали вместе. Утром они пошли в разные стороны, а вечером опять сошлись в балагане.
– Что же, - спросил Тимоха у Михаила, - у вас уж дальше пошел океан, берега не видать?
– Одна вода, - ответил охотник.
Михаил натопил снега в котелке и вымылся до пояса, выстирал рубаху.
Силина занимал этот человек. Был он такой же мужик, как и сам Тимоха, - невелик ростом, рыхлый и мягкий на вид, коротконогий, но видно, что скороход и хозяйственный. Дошел он пешком до Тихого океана, теперь зимами промышлял под Сихотэ-Алинем.
– Пришли мы на море, волна рушит берег, шумит, ветер воет, нет никого, только чайки летают. Лес стоит - лиственница. Я думаю: "Дай погляжу с горы. Раз есть гора, то получу себе удовольствие". Залез на сопку, посмотрел вниз, там сопки залегли в море мысами, как будто кто разные сапоги в ряд выставил. Придет в год раз казенный пароход из Владивостока. Семенов с Сахалина морскую капусту в Китай возит, товар привезет. Шхуны приходят... Больше норвежские и американские.
Про норвежцев Тимоха слышал впервые.
– Жили староверы, как звери, от людей прятались, нас сторонились. Они тоже переселенцы... Охотники...
Михаил расспрашивал про Амур. Он слыхал, что на Амуре - житница, хорошие земли.
– Как же ты через хребет перелез?
– спрашивал Михаил.
– Головой, - отвечал Силин.
Михаил подолгу глядел на синие хребты Сихотэ-Алиня и пики, как бы искал, где удобнее перелезть через перевал.
– Вон место низкое...
– показывал Силин.
– А мы все к морю идем, у нас слышно, что у моря самая охота в лесах.
Под вечер тайга зашумела. Подул сырой морской ветер.
– Моряк идет, - сказал Михаил и закрыл вход в балаган парусом.
Мужик накидал снаружи снега, чтобы палатку не унесло.
– Моряк подует - сразу осопатит, - говорил он.
– Надо снега нагрести...
Охотники долго рассказывали друг другу сказки, подкладывали дрова в костер. Поздно вечером легли спать в мешки, и Тимоха сказал:
– У меня братан, Вавила Силин, хотел за мной идти, но не ушел, струсил. Я ему писал письма.
Михаил молчал.
– Вот я смотрю на вас, - вдруг переходя на "вы", сказал Тимоха, - и думаю: словно где-то мы встречались.
Через некоторое время Михаил спросил:
– А Вавила не Оханского ли уезда?
– Оханского, - обрадовался Тимоха.
– Так я тоже Оханского...
– Силин Вавила...
– Я тоже Силин, - отвечал Михаил.
Оказалось, что Вавила и Михаил - родня, из соседних деревень. Тимоха узнал, что оханские переселенцы вышли следом за ним и Кузнецовыми, но их отправили по Уссури на берег моря, где и основали они в одной из бухт селение Оханские Новинки.