Амур-батюшка (Книга 2)
Шрифт:
– Это самое худое место, - говорил Покпа.
– Тут черта много есть. Молить надо...
– Ха-ха-ха!
– подсмеивался Савоська.
– Тьфу!
– плюнул он и громко выбранился.
– Это самой макушкой идем, - сказал он, когда нарты перевалили, казалось бы невысокую, седловину между скалистых гребней.
Покпа кидал во все стороны мясо, юколу, горох, кланялся деревяшкам.
С
Изредка попадались старые брошенные балаганы.
– Вот люди жили, - показывал Улугу.
Чувствовалось, что тут какая-то другая страна и где-то неподалеку живут люди, и опять, как на Горюне, страшно было подумать Ваське, как далеко от своей деревни. Сколько до нее сопок, марей, долин, сколько леса. А раньше до Бельго казалось далеко. Теперь Уральское стало желанным, как никогда прежде.
Ночью опять начался ветер. Охотники нарубили дров и поочередно поддерживали огонь.
– Холодно, - жаловался утром Савоська.
– Костер топишь, дым толстый, как туман. В такую погоду бегаешь - не потеешь, рукавицы нельзя снимать.
Утром пошли узким логом между утесов.
– Тут каменные люди живут, - потихоньку толковал Покпа, кивая на одинокие изветренные и щербатые столбы-утесы, отколовшиеся от каменных обрывов.
Следы соболя привели Савоську и Ваську к высокой крутой горе. Покпа и Улугу пошли по другим следам.
Охотники долго поднимались по склону, соболь ушел к самому куполу.
У подножья вершины росли ели и пихты, выше сопка затянута была сплошной порослью кедрового стланца. Охотники прошли полосу стланца, теперь кругом был воздух.
– На небо охотиться зашли, - шутил Савоська.
– Хорошая погода, хорошо видно.
Он вытащил трубку и закурил.
– Мы далеко ушли. Кушать будем, а то на этот раз пропадем. Нам еще наверх лезть, там холодней.
Нашли еще один след.
Савоська сказал, что это соболь хитрый, молодой, что он пушистый и черный.
– Ловить будем вместе. Когда соболь бежит, стрелять не надо,
– Тут веток много. Чистенькое бы место было - хорошо. Он прыгает. Соболь от охотника вниз никогда не бежит, всегда наверх. Где гора, туда... В са-амый хребет лезет... У него свой ум есть.
Охотники выгнали соболя на голый утес.
– Стреляй!
– крикнул Савоська.
Васька выстрелил, убил соболя и положил его за пазуху.
– Теперь пойдем на самую макушку, посмотрим, что там.
Васька устал, лень было подниматься, но он пересилил себя. Гольд побрел вверх, невольно и Васька поплелся за ним.
Сопка была высокая. Вниз уходили волнами рыжие хребты. Даль все шире расступалась, открывая широкий и страшный вид сахарных голов.
Поднявшись на вершину, Вася увидел, что очень далеко над рыжими низкими хребтами простиралась огромная гладкая ярко-синяя площадь.
Савоська смотрел туда.
– Что это?
– спросил Васька.
– Это? Море!
– сказал Савоська. Взгляд его тревожно пробежал по лицу мальчика.
– Море?
– изумился мальчик.
Савоська грустно улыбнулся. Многое напоминало ему море...
"Так неужели это море?" - думал Васька. Усталости его как не бывало. У него так обмерло сердце, словно он сильно испугался. Море! Так неужели на берегах этого моря теплые страны? Все, о чем он слыхал, читал... Он силился рассмотреть море, всматривался в самую синюю его даль; стыли глаза, стоило моргнуть, как мороз мгновенно схватывал и слеплял ресницы.
Ваське захотелось, чтоб и отец увидел бы море. "Ведь он довел меня до Амура и гордился, а ведь я увидел море с высокой горы. А как висит оно вровень с белыми шапками сопок!"
– Там льда нет? В такой мороз?
– У берега есть, а в море нету, - отвечал Савоська.
– В море вода всегда теплая. Никогда холодная не бывает.
Старый гольд и белокурый подросток долго смотрели туда, где между белых хребтов виднелся треугольник темно-синей воды. Васька, казалось, видел там что-то - быть может, будущую свою жизнь, которая вдруг приоткрылась, смутно страша и волнуя сердце, а старик - свое ушедшее: былые радости, тревоги и светлые надежды.