Амур с оптической винтовкой
Шрифт:
– Господи! – ахнул Рома и зажмурился.
Перед глазами всплыла пьяная физиономия матери с перекошенным ртом, когда она орала в пустоту, сжав кулаки и потрясая ими над пустыми тарелками со съеденной закуской:
– Вот вы у меня где все! Вот где!!!
Он тогда ничего не понимал. И не хотел! Он видел пьяную мать и тихо ненавидел ее за слабость. Сильно жалел и немного ненавидел.
– А твоя мать спустя какое-то время оформила доверенность на… Как думаешь, на кого? – И тонкие ноздри острого носа гостя нервно затрепетали. – Правильно, догадываешься, Рома! На Шелестова! И та фирма, куда ты отправился с моим пакетом, тоже теперь
– Господи! – снова ахнул Рома и недоуменно вытаращил глаза. – Но это же должна быть куча бабок, Василий Николаевич! Мать должна была за все это получать кучу бабок!
– А получила петлю на шею… – задумчиво обронил Василий Николаевич. – У меня нет доказательств, Рома, нет и не было раньше, но… Но это он убил ее! Он убил твоего отца, потом твою мать, после того, как сделал из нее конченую алкоголичку. Он привил ей тягу к алкоголю, Рома! Чтобы обманывать, чтобы не платить, как положено. Он убил ее. Ты следующий.
– Но за что??? Что мы ему сделали???
Он плохо слышал. В голове болезненно вздувалось и стучало. Всплывали детские воспоминания, яркие, красивые, счастливые, где они были втроем: он, отец и мама. Семейный завтрак, листки календаря, которые отец отрывал и с веселым смехом зачитывал. Отдых за городом. Соревнования, которые отец почти никогда не пропускал. И с гордостью потом пожимал юному сыну руку и говорил важно: моя смена.
– Что мы ему сделали?!
Он даже всхлипнул, честное слово, так было больно, так было невыносимо больно.
– Деньги, Рома! Большие деньги!
В глазах Василия Николаевича застыло странное выражение. Рома его не понял. То ли жалость, то ли сожаление. Было непонятно, кого тот может жалеть, о чем сожалеть.
– Деньги? – Роман поежился, вспомнив, как иногда мать набирала мелочь на опохмелку. Она даже мобильный свой пропила однажды. Как такое возможно?! – Деньги… – снова повторил он и закивал. – Ну да… Ну да…
Мать вполне могли обманывать. Утаивать доходы, скрывать прибыль. Что она могла проверить с пьяных глаз?! Другое дело – он. Он трезв, не глуп. С ним сложнее. И Шелестов это понимает. Он понимает угрозу. И сделает все, чтобы эту угрозу устранить. И чтобы он этого не сделал…
– Его надо опередить, – проговорил Роман задумчиво. – Мы должны быть на шаг впереди.
– Мы?! – Василий Николаевич отшатнулся, замахал руками. – Кто мы, Рома?! Ты меня не впутывай! Я и так слишком много лет и сил потратил на то, чтобы сохранить вас живыми! Он боялся меня, поэтому и не трогал вас с матерью.
– А сейчас не боится?
– Сейчас… – Гость опустил взгляд, осторожно потрогал ручку чашки, подхватил вдруг, пригубил остывший чай, сделавшийся пресным. – Сейчас все поменялось, сынок. Управлять пьющей женщиной легко и просто. Обманывать еще проще. Ты был несовершеннолетним. Сейчас все поменялось. Он понимает, что на кону все его благополучие. Если ты разорвешь с ним договоренность об аренде, то он… Он попросту станет нищим!
– А у него, что же, ничего не было?
– Ой, да что там у него было-то? Он все время терся вокруг твоего отца. Все время! – с неожиданной ненавистью воскликнул Василий Николаевич.
И так сжал чашку в руках, что что-то слабо хрустнуло, то ли фарфор, то ли его пальцы.
– У него не бизнес был, а так! Пыль! Он сразу прицепился к Игорю, сразу! – Пронин уставился куда-то поверх головы Романа и говорил быстро, прерывисто, будто воспоминания причиняли ему боль. – Ходил кругами вокруг него, как акула! А я Игоря предупреждал. Я говорил, что Шелестов темная лошадь! Только он слушать меня не особенно хотел. Отмахивался. И… И поплатился в итоге. И сам погиб. И жена. Теперь сын на очереди. Ты хоть понимаешь, сынок, что он не успокоится, понимаешь???
Он швырнул чашку на стол, она тут же завалилась на пузатый бок, остатки чая разлились по столу крохотной лужицей. Протянул руки к Роману, ухватил его с силой за запястья, уставился на него взглядом ненормального.
– Ты понимаешь, что он не успокоится, пока не изведет всю вашу семью??? – взревел он через мгновение. – Понимаешь???
– Да.
Роман коротко кивнул. И постарался убрать руки, Пронин слишком крепко их держал, причиняя болезненное неудобство.
– Ты понимаешь, что должен сделать, чтобы выжить??? – заорал Василий Николаевич не своим голосом, оторвал правую руку от Роминого запястья и легонько вдарил того по щеке, продолжая орать. – Понимаешь?! Понимаешь?!
– Да.
Его начало колотить то ли от страха, то ли от отвращения. Видеть перекошенным ненавистью лицо Пронина ему еще не доводилось. И сами собой полезли странные мысли: а ему-то с чего так распаляться? Каков его интерес? За что он так ненавидит Шелестова? Он же его ненавидит, факт!
– Что ты намерен делать? – спросил его Василий Николаевич, немного сбавив обороты. – Хорошо подумай, прежде чем ответить, сынок.
– Я подумал. – Рома с хрустом повертел шеей и с брезгливой гримасой проговорил: – Я его убью…
Глава 17
– Сама не верю, что я это делаю! – Марина со счастливой улыбкой поставила в центр накрытого Наташей стола литровую бутылку водки. – Брала с него слово, что не станет пить месяц, а сама…
– А Леша много пьет? – Прекрасные глаза Наташи испуганно округлились. – С Артемом?!
– Ой, да не паникуй ты, – отмахнулась от нее Марина со смешком. – Я больше драматизирую всегда.
– А зачем?
Наташа застыла с испачканными в соусе для мяса руками, уставилась на новую подругу, с которой обязана была дружить, потому что дружили их мужчины. Она многого в ней не понимала. Особенно того, что Марина не следила за своим весом. Ну, нельзя так распускать себя! Надо оставаться стройной в любом возрасте. Надо уважать себя, если уважаешь своего мужчину. И разговор у Марины был странным. И повадки. Она как-то так агрессивно наседала на Лешу, что он…
Что он ее странно слушался! Посмеивался, порой недовольно морщился, порой даже посылал беззлобно, но слушался же! И побаивался! И это тоже казалось ей странным, и она с радостью бы всего этого сторонилась, но мама…
Мама была неумолимой.
«Ты просто обязана с ней подружиться, дорогая!» – в приказном тоне проговорила она неделю назад в телефонном разговоре.
«Зачем, ма? Я не хочу! Она грубая, толстая. И Тёма ее недолюбливает, и…»
«Зато ее очень любит друг твоего Тёмы! – воскликнула мудрая мама и привела сногсшибательный довод: – А если ты не понравишься Марине, она станет жужжать своему мужу. А этот муж станет жужжать твоему Артему!»