Анафема: хроника государственного переворота
Шрифт:
Какой, к черту, снайпер! Явно короткая очередь. Пригибаясь, перебегаю к нему, подбираюсь к простреленному окну. На секунду привстаю, сквозь двойное остекление совмещаю пробоины — так и есть, это ударила от моста БРДМка короткой очередью. Четыре пули высоко прошлись по потолку, ушли в заднюю стену.
Бездарно стреляет. Сильно хочется пить. Калуга, подхватив электрочайник без шнура, уходит за водой. Напиться не успеваем. Танки!
Они выползают один за другим — покачивая толстенными бревнами пушек. Кажется, «72-ки» или «80-ки»… 125 мм. Серьезный аргумент. Выстраиваются: 5 на набережной, еще 4 или 5 на мосту. —
Точно. Мост заполняется так же, как вчера, огромной толпой. Нам на выручку? Видно, как маленькие фигурки облепляют танки. Неужели Москва поднялась?
Неизвестно, ничего неизвестно. Толпа на мосту застывает и в нашу сторону не идет, в ней нет вчерашнего напора. А стрельба ни на минуту не стихает.
Прямо перед нами, на площадке перед подъездом — группа человек десять. Пригибаясь, прикрываясь на открытых местах милицейскими щитами от танковых пушек, перебегают за балюстраду. Стреляют куда-то вправо, в сторону здания у 8-го подъезда. Оттуда острыми искрами приходят ответные трассирующие пули.
{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. Танки Кантемировской дивизии на Кутузовском проспекте }
Тьфу, «рембы» чертовы! Без толку только патроны жгут! — орет Чига.
Я полностью с ним солидарен — устроили «Зарницу» из боя. Наконец, то ли расстреляв патроны, то ли поняв глупость своего положения, все невредимые, слава Богу, убираются куда-то в дом.
Первым начал стрелять с моста левый танк, из крупнокалиберного зенитного пулемета «Утес», очередь ушла куда-то в верхние этажи (бортовые номера танков, стрелявших с Калининского моста, включая 5-й, находившийся на мосту в резерве, установлены: 148, 187, 348. 350 и 376. — Авт. ).
«Товарищи, на подходе к нам вертолеты с помощью! Держитесь! По вертолетам не стрелять!» — ревет голос трансляции сквозь уже непрерывный автоматный лай.
Вертолеты! Это дело! Вертушки с десантом, да еще если с «НУРСами», «ПТУРСами», пушками — да они все эти танки, всю эту расстреливающую нас ельциноидную кодлу просто в пух разнесут.
Настроение подскакивает на порядок. Если «вертушки» — значит, с нами армия! Краем глаза улавливаю вспышку и серое облако дыма, рванувшееся из ствола левого танка на набережной, и, не отдавая отчета, машинально впечатываюсь спиной в мрамор колонны.
Ба-дах!!! Выстрел и разрыв сливаются в один сплошной гул. Рвет барабанные перепонки, ударом встряхивает вместе со зданием все тело. Летят стекла. Бурое облако сгоревшей взрывчатки и бетонной пыли окутывает все вокруг. Ого! Начали, мать их… Надо бы засечь время, да нет часов.
— Как вы там, все живы?
В ответ сверху испуганно-удивленно-радостно:
— Порядок!
Вроде серьезно никого не зацепило. Но, видимо, это только начало — дело еще будет. То ли кумулятивный, то ли снаряд объемного взрыва рванул как раз на стыке окон второго этажа и кумулятивная струя вспорола только фигурные опоры балюстрады балкона. Теперь такие же снаряды будут срабатывать уже внутри здания, то есть среди нас.
Снова вспышка танкового выстрела. Мы шарахаемся за колонны, но снаряд взрывается где-то значительно выше, в районе 7-8-го этажей.
И тут мы слышим сквозь
Людей оттесняют вниз на набережную, они затапливают весь берег, окружая стоящую там бронетехнику. Это страшная какая-то провокация. Не дай Бог кто-то из наших даст очередь по танкам — положит рикошетом массу людей.
С очищенного моста начинают методично бить танки, неторопливо вгоняя снаряды в тело дома. Сверху непрерывным потоком летят стекла. Ясно, что атаки в нашем направлении сейчас не будет, и мы с Чигой поднимаемся на второй этаж. С трудом перебираемся через заваленную стульями лестницу. Балкон пуст — ребята оттянулись за колонны, лежат за парапетами парадной лестницы. За крайней колонной в кресле с невозмутимым видом сидит Макашов. Укрытие у него так себе: если рванет танковый снаряд, осколками достанет всех, но Альберт Михайлович категорически отказывается уйти в более безопасное место.
Стрельба на минуту стихает. Пригибаясь, пробираюсь к окну. На полу, припорошенном бетонной крошкой, обломки стены, потерянные кем-то резиновая палка и курительная трубка. Подбираю палку, трубку в карман — может, хозяин объявится.
{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. Танки Кантемировской дивизии ведут огонь по «Белому дому » с набережной Тараса Шевченко. }
Выглядываю в окно. Танки на мосту молчат, их обтекает толпа народа, идущая в нашу сторону. Наши? Но над ними только власовские триколоры — «Дерьмократы», мать их за ногу… потому и пропустили их. Нам только этого не хватало — не стрелять же в этих дураков!
Вновь взрыв пальбы у мэрии. В кармане заместителя Макашова пищит «уоки-токи» — наши отходят: оборонять СЭВ больше нет возможности. Что же там происходит?.
Опять подбираюсь к окну, стараясь не думать о снайперах и танковых пушках. Но танки молчат — там, на мосту что-то происходит. Танки разворачиваются к нам задом, стволами в глубину Кутузовского проспекта. Неужели нам подмога?
— Не стрелять! Вертолеты! «Вертушки» идут! — дублируя приказ, по подъезду разносятся радостные крики: — Наши идут!
Пара «Ми-24» с подвешенными блоками «НУРСов». Ну, сейчас они врежут! Вертолеты закладывают над домом вираж и… мимо уходят куда-то в сторону Киевского вокзала. Что они — ослепли, что ли?!! Следом, ревя, проходит вторая пара и тоже улетает вдаль. Все. Танки опять упирают в нас свои бронированные лбы. Все. Помощи не будет…
{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. «Белый дом » горит в результате прямых попаданий танковых снарядов. }