Анахрон. Книга первая

Хаецкая Елена Владимировна

— Смотри у меня, — сказал Сигизмунд. — Не балуй.

И положил трубку. С Генкой так. С Генкой строгость нужна. Без строгости с кузеном никак.

Интересно, во сколько станут очки? Сигизмунд стал считать. Снова позвонил Генке. Тот сам очкарик, должен знать.

— Слышь, кузен, почем нынче глаза? Если с нуля делать?

— Мужику, бабе? — Генка опять что-то жевал.

— Слушай, что ты все время жрешь?

— Ужинаю, бля. Сам меня отрываешь всю дорогу…

— Ничего, тебе полезно. Бабе.

— Хорошие или говно?

— Сам ты говно. Хорошие.

Генка

задумался на секунду. Слышно было, как он что-то пьет.

— В лимон выше крыши уложишься. Что, косоглазую себе нашел? Или с астигматами? Астигматы дороже, имей в виду. Лучше сразу откажись.

— Заткнись, — угрюмо сказал Сигизмунд.

— А хрена тогда звонил…

— Ну так жду завтра с бабками, — еще раз напомнил Сигизмунд.

На этом разговор с родственником был завершен.

Лимон. Двести баксов. У него и триста было. Ждали своего часа, когда их станет еще немного больше, и на поясе Сигизмунда угнездится точеное обтекаемое тельце радиотелефона. Чтобы быть как все нормальные новые русские люди. Чтобы из бара звонить какой-нибудь Аське. Или из бани. Мол, приезжай — тут мыло дегтярное есть, как ты любишь.

Лантхильда оторвалась от ого. Вернулась к дивану.

Налила себе еще чаю. Спросила Сигизмунда, налить ли ему. Он покивал: лей.

Сигизмунд только сейчас заметил, что девка кладет в чай неимоверно много сахара. И ест ложкой, вычерпывая из чашки.

Попивая чай, Лантхильда стала что-то Сигизмунду с жаром рассказывать. То и дело на телевизор показывала. Видать, передачка ее изумила. В рассказе Лантхильды то и дело мелькали Аттила с брозаром. В сходной ситуации побывали, не иначе. Вспоминая девкино творчество, Сигизимунд ничуть этому не удивлялся.

Сигизмунд решил принять посильное участие в диалоге. Вспомнил еще двоих персонажей из прежней девкиной жизни и объединил их глаголом-связкой.

— А Вавила ист свиин.

Сказал — и не без злорадства на Лантхильду поглядел. Та призадумалась, а потом начала что-то рассказывать. Сигизмунд почти ничего не понимал. Из того, что он уловил, явствовало, что Вавила свиином не был, но какие-то общие дела у них со свиином, тем не менее, имелись.

Рассеянно слушая Лантхильду, Сигизмунд еще какое-то время медитировал по поводу радиотелефона, а потом с неожиданной легкостью решил: а ну его на хер, говна-пирогов!..

— Ну все, — вымолвил Сигизмунд, — готовься, девка. Новые буркалы поверх старых тебе лепить будем. По евростандарту.

Лантхильда еще что-то добавила. Опять про Вавилу и свиина. Видимо, решила, что тема эта популярностью у Сигизмунда пользуется.

И только тут проект развернулся перед Сигизмундом во всей своей таежной непроходимости.

Хорошо. К окулисту он ее привезет. В машину как-нибудь загонит. Ремнем пристегнет, застращает, чтоб не прыгала. Может, она и ездила прежде на машинах. Не пешком же из тайги пришла.

Доехали. Тут-то главные трудности и начнутся. Девка по-русски знает только “пилин” и “пилат”. По-английски и того не знает.

Как она буковки-то на таблице определять

будет? Конечно, можно попросить, чтобы дали таблицу с зайчиками и белочками, какие неграмотным деткам показывают. Но ни окулисту, ни Сигизмунду от этого не легче. Поди пойми, что там девка наопределяет.

Да, колечки. Были же еще колечки, разорванные вправо и влево. Сигизмунд помнил такую таблицу по военкомату. Видать, была в военкомате установка единая для всего неделимого и нерушимого — на случай, если защитник Отечества не владеет языком межнационального общения. Случалось ведь, что спускался воин-абрек с гор за солью и тут-то его и брали.

Чтоб не было, значит, дискриминации. Потому как буковки не все, значит, знают.

Сигизмунд сразу повеселел. Близорукая девка в дремучести своей вполне сопоставима с абреком. А для колечек четырех слов вполне достаточно. Сумеет девка внятно ответить, где разрыв? Должна суметь. Не дура.

Передача закончилась, сменившись изнуряющей рекламой всякого дерьма. Девка доверчиво продолжала смотреть. Ей втуляли про колготки, творожные пудинги, тампоны, автомобильные масла. Сигизмунд в это время рисовал черным маркером в блокноте памятные колечки с разрывами. Сверху, снизу, справа, слева.

Создав наглядные пособия, отлепил девку от ого. Демонстративно вырубил. Лантхильда с охотой сунулась посмотреть — что такого изобразил Сигизмунд. Увидела колечки. Залопотала. Показывать стала на пальцы, на уши.

— Обручальное кольцо — не простое украшенье, — сказал Сигизмунд. — Садись, девка, обучать тебя будем.

Он стал показывать пальцем на разрывы и повторять: “верх, низ, право, лево”. Потом они твердили это хором. Потом они это хором кричали и пели. Лантхильда потащила было Сигизмунда к пианино, но он отказался.

Когда наступило время закреплять полученные знания, Сигизмунд стал показывать то на пол, то на потолок, то на стены, а девка должна была правильно отвечать. Оказалось, что она тотально путает право и лево. Она не только слова не могла запомнить, она в принципе путалась в этом.

Ничего, в крайнем случае руками покажет, решил Сигизмунд. Он был доволен.

В этот вечер Лантхильда долго не могла угомониться. Выклянчила, чтобы он разрешил ей забраться в ванну. Освоилась, зараза. Напустила воды, набухала туда шампуней — причем, разных. Пена поднялась горой. Лантхильда захватывала пену в ладони и радовалась. И вдруг бесцеремонно выставила Сигизмунда и заперлась.

Долго плескалась и распевала “право-лево, право-лево”, причем на одной ноте и очень громко. Сигизмунд решил непременно разучить одно слово из девкиной мовы, по его мнению, одно из самых необходимых: “молчать”. Забрался в постель, накрыл голову подушкой, чтобы спастись от воя, и заснул — как провалился.

Из забытья его изъяли, настырно дергая за плечо. Он дернулся, не понимая, что происходит. Рядом влажно несло шампунями. Проморгавшись, Сигизмунд обнаружил рядом Лантхильду, облаченную в его махровый халат. Ее длинные густые волосы были очень сырыми.