Анахрон. Книга первая
Шрифт:
В отличнейшем настроении Сигизмунд развернулся через Конюшенную и поехал к дому. Образ вечно недовольной Натальи, перед которой Сигизмунд виноват на веки вечные, растаял без следа.
В зоне стихийного бедствия обстановка стабилизировалась. Лишь время от времени потолок ронял тяжелую мутную каплю. “Перекрытия хорошие”, — вспомнились Сигизмунду откровения дяди Коли.
Упавшая штукатурка и грязные лужи на полу были прибраны. Лантхильда стояла, сложив
— Молодец, — сказал ей Сигизмунд. — Умница.
Лантхильда не понимала. Продолжала выжидательно глядеть.
— Ну, что я тебе могу сказать на все это, девка? Как говорят наши братья меньшие американцы, good work.
— Годс воркья, — поправила девка.
— Йаа, — сказал Сигизмунд.
Девка скромненько улыбнулась.
Обстоятельно доложила обстановку. Во-первых, хундс нагадил на кухне. Был приговорен к битью тапком по заднице. Приговор был приведен в исполнение немедленно. Девке пришлось убирать за хундсом.
— Что же ты!.. — укоризненно обратился Сигизмунд к хундсу.
Хундс преданно завилял хвостом, а когда Сигизмунд протянул к нему руку, ловко опрокинулся на спину и подставил для почесывания брюхо.
Сигизмунд пощекотал брюхо и выпрямился. Хундс, помедлив, покосил на хозяина глазом, потом улегся и принялся, сопя, искаться.
Однако девка еще не окончила доклада. Трудно переходила к главному. На ее лице появилось озабоченно-тревожное выражение.
— Ну, давай, что там еще случилось?
Ого — он не работает. Он не показывает ничего. Ого умер. Погиб. Сломался.
— Так тебе и надо, — сказал Сигизмунд. — Жадность фраера сгубила. Ящик к себе уволокла, а про антенну-то и забыла!
Ну как девка могла забыть про антенну? Она про антенну просто ничего не знала.
Сигизмунд торжествующе показал Лантхильде антенну. В гостиной имелся второй отвод. А вот в “светелке” антенного отвода не было. Так что давай-ка мы с тобой, девка, в гостиной ого определим.
Лантхильда на такое пошла. Безропотно позволила унести ого. Ого водрузили под иконой, оплодотворили антенной и — о, диво дивное! Славься, годиск-квино, Богородица! — ожил! Заговорил! Какую-то толстую морду явил! Ура-а…
Девка возликовала. Запрыгала, забила в ладоши. Потом вдруг глаза у нее стали хитрые-хитрые. С умильным, искательным видом подступилась к Сигизмунду с какой-то новой идеей.
Заговорила вкрадчиво. Выклянчивала что-то, не иначе. Долго объясняла, втолковывала. Очками высокоучено посверкивала. А потом вдруг после короткой паузы завершила, как резолюцию — пимм! — наложила:
— Надо.
Сигизмунд опешил.
— Что надо?
— Надо, — повторила девка. — Ик тут. Надо.
Та-ак. В гостиной, значит, обитать желает. Под бочок к ого.
— А я? — спросил Сигизмунд. — На мокром диване спать? Под зонтиком?
— Нии, — сказала девка. Взяла Сигизмунда за рукав, потащила к “светелке”. — Сигисмундс — тут. Надо.
Сигизмунд заржал.
— Ничего у тебя, девка, не выйдет. Надо.
Она надула губы и приготовилась обидеться. Но Сигизмунд дуться ей не позволил.
После ужина Сигизмунд одарил Лантхильду рисовальными принадлежностями. Запасливая девка унесла дары в светелку. Девкина комната уже стала напоминать мышиную нору. Лантхильда утаскивала туда все пустые банки и коробки, которые Сигизмунд не успевал выбрасывать, и заботливо складировала в углу.
Сигизмунд обосновался в гостиной. Развалился на спальнике, посмотрел по ого новости. Террористы захватили заложников. В Чечне тоже. Что-то где-то взорвали. В Чечне пропал русский поп. Другой поп, который там пропал, погиб под бомбежкой. Что-то взорвалось само, но не у нас. Затонул нефтяной танкер. Заявление, протест, “зеленые” утопили рыболовецкую шаланду и спасли кита. Не у нас. У нас: повысят цены на жилье. Задержка зарплаты. Забастовка. Эпидемия гриппа еще не началась. Ждем-с.
Сигизмунд зевнул, переключил на другую программу. Там плясала полуголая дура. С омерзением и ужасом переключил еще раз. Жирные думские морды трясли щеками и клали все надежды на казачество. Поспешно сменил канал. Венесуэльский сериал. “Антонио! Это был наш ребенок! Я солгала тебе, ты похоронил труп обезьяны!” Боже, какая разница — Антонио, обезьяна… Тут и впрямь перепутать недолго.
Еще раз переключил. Много стрельбы, мало разговоров. Жаль, фильм скоро кончился. Да и фиг бы с ним, все равно непонятно, из-за чего все так перегрызлись.
Пришла Лантхильда. Осторожненько пристроилась рядом. Аккуратненько завладела оготиви. Покосилась на Сигизмунда. Он сделал вид, что не замечает. Лантхильда прошлась по всем шести каналам. И — чудо! — с глубоким вздохом выключила ого.
Смотреть было решительно нечего. Сигизмунд лег на спину, подложил руки под голову.
Девка сидела рядом.
— Что, Лантхильд, скучаешь? — спросил Сигизмунд.
Она покосилась на него. Объяснять что-то начала. Зазвучали знакомые слова “гайтс”, “милокс”… Была бы у нее, Лантхильды, коза, не было бы скучно. С козой, брат Гоша, не соскучишься.
— Далась тебе эта гайтс, — сказал Сигизмунд. — Что нам, в самом деле, без козы заняться нечем?
Девка тяжело вздохнула. Кобель поднял голову (лежал, конечно же, рядом), поглядел на нее. Снова уронил морду на лапы.
Сигизмунд отметил, что в рядах вверенного ему подразделения царят распад и уныние. А он что, нанимался их развлекать?
Огляделся по сторонам. Когда-то мать устраивала здесь пышные приемы. По дням рождения и почему-то на 1 мая. Когда празднество доходило до определенной точки и гости начинали скучать (это происходило незадолго до внесения торта), мать преискусно оживляла гостей с помощью одних и тех же снимков в семейном альбоме.
Интересно, а Лантхильда кто — гость? В самом деле интересно.
— Лантхильд, ты гость?
— Гастс? — переспросила девка. Призадумалась. Брови наморщила. — Йаа, — сказала она наконец.