Анализ фреймов. Эссе об организации повседневного опыта
Шрифт:
Интересно, что индивид, предлагающий необычное прочтение какого-то поступка, сам может стать жертвой; при этом он часто защищает обидчика от нападок третьих сторон, поддерживая его доводы о невиновности. Такое толкование происходящего может предлагаться даже в тех случаях, когда нет никакой солидарности между жертвой и обидчиком, поскольку любое другое прочтение событий влечет за собой далеко идущие последствия.
Дорогая Эбби! У меня есть подруга. Ей пятнадцать лет (как и мне), и мы часто бываем в гостях друг у друга. Когда я в первый раз встретилась с ее отцом, то подумала, какой это приятный человек, потому что он был очень дружелюбным. Но он начал делать, я уверена, нехорошие вещи вроде попыток обнять и поцеловать меня. Он никогда не делал этого в присутствии кого-то еще. Я пробовала избегать его, но он высылал свою дочь из комнаты, прося ее принести что-нибудь для него. Я притворялась, будто и вправду думаю, что все его действия — шутка, но в глубине души испугалась до смерти. Мне очень не хочется бросать
622
San Francisco Chronicle. 1966. February 15.
Продолжим наше рассуждение. Если индивиду удается заявить о несерьезности своих намерений, чтобы избежать наказания за какой-то поступок, и это заявление делается постфактум, тогда наверняка в некоторых случаях он с самого начала так выстраивает свои действия, что, будучи призван к ответу, сможет ссылаться на несерьезность поступка, к которому они привели. Короче говоря, действие можно стилизовать так, чтобы оно изначально несло в себе собственное оправдание. Без сомнения, действие может быть задумано как стилизованное подобным образом, и некоторые ситуации способствуют такой интерпретации независимо от того, имеет или не имеет места факт стилизации в этомдухе. Пример из семейной жизни.
Дорогая Эбби! Моя мать влюблена в своего нового зятя. Ну, «влюблена» — слишком сильно сказано, но, как кажется, она уже не может заставить себя избегать его. «Буби» (как она его зовет) не понимает, как нехорошо это выглядит со стороны. Ему тридцать три, ей сорок восемь (но выглядит на тридцать), и от всего их поведения уже изрядно тошнит. Мать «в шутку» или сидит у него на коленях, почесывает ему спину, растирает шею, или пристает с просьбами потанцевать с нею.
Моя сестра (жена Буби) думает, как мило, что ее муж и мать так хорошо ладят. Но можно бы взглянуть на это и посерьезнее, так как наша мать фактически в разводе, и все это дело с каждым днем кажется мне все более запутанным. Что можем мы сделать, прежде чем советовать сестре раскрыть глаза пошире и не спускать их со своего мужа? [623]
623
San Francisco Chronicle. 1967. November 20.
Стандартная техника обмена сообщениями (техника коммуникации) между людьми путем безопасных намеков в чем-то следует такому образцу: человек действует так, чтобы некоторые «другие», в чьей неспособности уличить его можно быть уверенным, интерпретировали его действия в том же духе, что и он сам, не мешая их продолжению, тогда как другие «другие», способные возразить ему, в любое время могли бы быть обезоружены заявлением, что имелась в виду всего лишь игра [624] .
624
Своеобразное экстремальное испытание силы воздействия игривого определения ситуации может наблюдаться, когда индивид по своей инициативе признает именно то, в чем его подозревают, предполагая, что люди обычно думают, будто никто не станет даже в шутку упоминать то самое деяние, в котором его обвиняют и малейшей причастности к которому он должен избегать. Стратегические приемы возможностей направлять других по ложному следу посредством спланированной мнимой откровенности рассмотрены в книге: Goffman E. Strategic interaction. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1969. p. 57–70.
Притязания на то, чтобы некоторые поступки считать откровенной шуткой, подразумевающей ключ для понимания, не слишком отличаются от стремления объявить события игровым обманом, розыгрышем (подразумевающим добродушные выдумки, «фабрикации»). Пример последних дает нам поведение команды, состоящей из мужа и жены.
Двадцатитрехлетний Джек Ф. Уилсон — верный муж. И вчера ему возвратили жену Терри, двадцатилетнюю девушку с рыжевато-каштановыми волосами.
Любопытное дело выплыло на свет божий, когда некий Роджер Перкинз из Ист-Пало-Альто, друг первого мужа миссис Уилсон, пришел в офис окружного прокурора в Сан-Хосе и бросил на стол помощника прокурора подписанный договор.
Согласно единственному параграфу этого документа за подписью миссис Уилсон, означенный Перкинз имел право на половину страховки, которую получила бы миссис Уилсон после смерти мужа. Хорейс Бойдстон, следователь по особым поручениям из прокуратуры округа, был немедленно послан в дом Уилсонов. Он выдал себя за возможного киллера и отрапортовал своему начальству, что миссис Уилсон действительно готова осуществить этот план добывания денег.
Но муж миссис Уилсон, служащий Уинтропских лабораторий в Менло-Парке и автогонщик по совместительству, незамедлительно нанял жене адвоката.
Защита сумела убедить присяжных, что все дело было розыгрышем и что миссис Уилсон планировала в надлежащее время разоблачить
625
San Francisco Chronicle. 1964. August 22.
Отметим, что заявления о любых оттенках несерьезности происходящего, по-видимому, подойдут для чего угодно, кроме судебного расследования. Тем не менее, и такие маневры, честные или бесчестные, часто используются. Для примера обратимся к исследованию такой сомнительной деятельности, как подслушивание.
Мейсон допускал, что бесчестный человек, занимающийся подобной работой, мог использовать свое спецоборудование для шантажа. Он рассказал о случае, как некая молодая особа в Лос-Анджелесе пригласила к себе на квартиру директора частной голливудской школы, предварительно спрятав под диваном записывающее устройство. Она записала свидетельства его любовных намерений и потом стала шантажировать его. Директор, однако, обратился в полицию и в прокуратуру округа, после чего молодая женщина была арестована. Но ее признали невиновной, когда она со сдержанным достоинством дала показания, что запись была всего лишь шуткой, так как в действительности она ожидала, что директор школы женится на ней [626] .
626
Dash S., et al. The Eavesdroppers. New Brunswick, N.J.: Rutgers University Press, 1959. p. 190–191.
7. Подобно тому, как человек может доказывать (обоснованно или нет) непреднамеренность или несерьезность своего поступка с целью переиначить его смысл и уменьшить свою ответственность, он может так же заявлять и о своем вполне серьезном поступке или ситуации, подстроенной из добрых побуждений, например с целью научного экспериментирования, испытания устойчивости человека к искушениям и т. п. На этом основании он получает возможность надеяться, чтобы его воспринимали в «правильном фрейме», доказывая всем, что «другие» умышленно расположили события в таком порядке, чтобы выставить его в ложном, плохом свете. Здесь тоже есть ссылка на подстроенные, сфабрикованные действия, но на этот раз совсем не милосердного характера и исполненные не тем лицом, которое ищет оправдания. То, что всегда можно сослаться на несколько реально существующих и вероятных подтасовок фактов, искажающих фрейм восприятия (некоторые из этих подтасовок влекут за собой впечатляющее, очень заметное пересоздание мира вокруг жертвы), предоставляет индивиду шанс доказать, что его притязания на то, чтобы его поступки рассматривались в желательном для него фрейме, обоснованны и что вопреки видимым данным события вокруг него организованы злонамеренно.
Лондон. Молодой американец вчера был признан виновным в хищении более 60 тысяч долларов из Московского народного банка в Лондоне и приговорен к трем годам тюремного заключения судом присяжных в Олд Бейли.
Присяжные не поверили истории двадцатитрехлетнего Брайана Кристофера Террела из Хьюстона (штат Техас), что он законно получил почти 70 тысяч долларов за шпионаж в пользу Советского Союза и Соединенных Штатов. Он утверждал, что обвинения в краже были сфабрикованы русскими, когда те обнаружили, что он был двойным агентом [627] .
627
San Francisco Chronicle. 1965. June 1.
Примем во внимание еще один факт, что другие люди способны сомневаться, является ли поступок человека искренним, неподдельным или подстроенным, сфабрикованным. Например, довольно обычны сомнения, является ли попытка самоубийства реальным действием или показным жестом, то есть предпринята ли она с ясным намерением умереть или всего лишь добиться внимания и отклика со стороны других и потому исполняется таким образом, чтобы уменьшить возможность ее осуществления. В результате возникает очередной спор об определении фрейма.
За последнюю неделю прошлого месяца по меньшей мере пять подростков пытались совершить самоубийство в Споффордском детском исправительном центре в Бронксе.
Выступая с заявлением о случившемся, член городского совета Роберт Постел поставил вопрос: «Разве эти попытки самоубийства недостаточно доказывают варварство порядков в Споффорде и крайнюю необходимость реформ? Или мы должны дожидаться смерти ребенка, которая побудит нас к действию?»
Уоллис Нотгидж, заместитель директора по надзору за условно осуждаемыми под опекой благотворительных учреждений, сказал корреспонденту, что «у нас была эпидемия» таких случаев. Однако, подчеркнул он, имеются основания «сомневаться в искренности» юнцов, добавив, что они, очевидно, рассчитывали, что попытки самоубийства заставят освободить их из исправительного центра [628] .
628
The New York Times. 1970. November 22.