Анализ фреймов. Эссе об организации повседневного опыта
Шрифт:
Если даже в контексте обсуждения фигурируют смертельные случаи, а не попытки самоубийства, то и тогда остается основание для спора. В деле могут быть замешаны утонченные мотивы. Обстоятельства, которые обыкновенно подтверждают, что для самоубийства были приложены реальные усилия, будут точно такими же, которые подстроил бы человек с навязчивым намерением продемонстрировать себе и другим, что он серьезен, даже если в глубине души он не хотел идти до конца [629] .
629
Существует мнение, что понимание [мотивов] самоубийства предполагает проникновение в смысл действий заинтересованных сторон, поэтому любые попытки при расследовании конкретного случая самоубийства (завершенного или незавершенного) установить, что происходило на самом деле, обречены на неудачу. Конечно, государственные учреждения могут ошибаться, а политика общества способна приводить к определению смертей как случайных, когда они не являются таковыми, и к определению серьезных попыток как демонстративных жестов. Конечно, существуют и способы постепенного повышения неблагополучным субъектом уровня риска в своих попытках, что, возможно, побудит исследователя считать данное суицидальное поведение растянутым во времени. И поскольку здесь замешано намерение, то в итоге истину может знать только сам намеревавшийся. Далее, отчетливо сознаваемое намерение определенно может становиться подавляющим в один момент и ослабевать в следующий, быстро меняя свои состояния. Кроме того, весьма успешные согласованные усилия по подготовке самоубийства могут сочетаться с малозаметными усилиями как-нибудь
8. Объяснения и споры, которые я рассматривал, имели отношение преимущественно к применению первичной схемы интерпретации или превращенной формы деятельности. Вопрос заключается в том, какая ошибка в определении фрейма была допущена, если она вообще имелась. В большинстве из этих споров остаются за рамками обсуждения бытующие в данном сообществе общекультурные координаты определения фреймов. Мексиканский священник, который отказался поддержать веру местных крестьян в то, что свершилось чудо, вероятно, все же допускает, что чудеса бывали в прошлом и могут быть в будущем. Но вполне реально и более глубокое сомнение, затрагивающее вопрос о космологии, об основах нашего миропонимания в целом. В конце концов, в головы упомянутых мексиканских крестьян можно вложить и радикальную мысль, что никакого внешнего духовного вмешательства в природный мир никогда не было и никогда не будет. Аналогично, когда на землю падает космический объект и некоторые люди усматривают в этом возможную активность разумных существ и продукт их деятельности, то вызванный для консультации геолог в состоянии объяснить, что данный объект был неуправляемым, так как все прилетающее из внеземного пространства не имеет следов прикосновения человеческих рук. Ученый-юрист может сколь угодно долго доказывать, что повреждение мозга и влияет на поведение, но, очевидно, это влияние само по себе не объясняет особенности некоторых практических действий вроде подделки чеков; равным образом, повреждение мозга не исключает возможности считать подделку чеков умышленным преступным деянием.
Углубленные диспуты о «космологических» принципах, очевидно, даже в большей мере, чем обычные споры о мире как целом, ведут к потребности в судействе со стороны специалистов, действующих в полуофициальном качестве. Чаще всего, конечно, эти хранители наших космологических представлений оставляют все как есть, утверждая своим авторитетом «естественное» объяснение, которое позволяет нам продолжать свою деятельность, не меняя первичные схемы интерпретации опыта или их взаимосвязи. Понятно, что такие стражи когнитивного порядка будут окружены заметной аурой почтительности [630] . И здесь можно увидеть связь между событиями повседневной жизни и решениями официальных «апелляционных судов» в сферах права, науки и искусства. Коротко говоря, эти институты не просто заинтересованы в поддержании стандартов соответствующей деятельности — они также заинтересованы в поддержании ясности при определении ее фрейма. Пример — следующее «ориентирующее» решение:
630
Эдвард Шилз утверждает: «Склонность приписывать кому-либо харизму имеет глубокую связь с потребностью в социальном порядке. Приписывание харизматических качеств происходит при непосредственном проявлении силы как таковой, — силы, создающей порядок, разоблачающей порядок, раскрывающей суть порядка. Эго приписывание есть реакция на превосходящую упорядочивающую силу другого». См.: Shils Е. Charisma, order and status // American Sociological Review. 1965. vol. 30. p. 204. В этом источник уважения, проявляемого к судьям, законодателям, врачам, ученым и людям искусства.
Вашингтон, округ Колумбия. Суд высшей инстанции округа Колумбия постановил вчера, что хронический алкоголик не может быть признан виновным в совершении такого преступления, как пьянство в общественных местах.
В единогласном решении (8:0) Апелляционный суд по округу Колумбия указал, что доказанность хронического алкоголизма является смягчающим обстоятельством при обвинении в пьянстве, так как обвиняемый «потерял способность самоконтроля при потреблении опьяняющих напитков».
Поскольку у такого обвиняемого отсутствует преступное намерение, необходимое для признания виновным в уголовном преступлении, его нельзя наказывать по нормам уголовного права — постановил суд [631] .
631
San Francisco Chronicle. 1966. April 1.
Другой случай касается «личного самовыражения». В Америке конституционное право свободы слова ограничивается лишь теми случаями, где оно могло бы причинить видимый и непосредственный вред, как, например, никому не позволено в шутку кричать «пожар!» в переполненной аудитории. Но как толковать случай ритуального публичного сожжения призывной повестки на митинге, считая его выражением отношения к войне? Квалифицировать ли его как проявление неприязни к войне или как активное участие в движении сопротивления? [632] От судьи требуют решения этого вопроса, даже если, решив его, он не в состоянии добиться всеобщего признания своего права решить дело именно таким образом. К этому можно добавить, что еще совсем недавно вышеописанные споры о первичных схемах толкования подобных событий привлекли бы большое внимание печати: один отражает падение интереса католической церкви к укреплению веры в возможность чудес, а в другом, который явно выходит из области официальных судебных решений по вопросам военных призывов, обсуждается возможность существования неопознанных летающих объектов, то есть космических аппаратов, управляемых рукой, подобной человеческой руке.
632
Репортаж Лаудона Уэйнрайта. См.: Life. 1966. March 4.
Когда человек обнаруживает, что сомневается или ошибается насчет сути происходящего, правильное прочтение событий обычно устанавливается довольно скоро. В некоторых случаях он сам усиливает ориентацию на внимательное изучение обстановки, чтобы собрать информацию и поправить дело. Часто и другие люди предлагают пояснения и иные формы вмешательства, дабы его толкования событий были правильными и устойчивыми. (К примеру, когда пропадает звук при просмотре телепередачи, то озадаченному зрителю могут вскоре сообщить через бегущую строку что-нибудь вроде: «Звуковой сигнал не поступает. Не пытайтесь настраивать ваши телевизоры. Сбой не в них, а в прохождении сигнала».) В случае, когда действия индивида так или иначе сдерживаются другими людьми или им самим, его отрыв от фактов, по всей вероятности, будет более длительным, чем при простых ошибках в определении фрейма, — иногда может затянуться на всю жизнь. Но и в этом случае «видение насквозь» хода событий возможно и в конечном счете дает свои результаты. И во всех указанных случаях можно говорить о «прояснении» отношения действующего индивида к фрейму будущих действий или событий.
Здесь следует внести некоторые уточнения. Организованный обман обеспечивает ясность в отношении фрейма для организаторов
633
В последних из указанных связей весьма вероятно возникновение некоторых проблем, поскольку вполне работающее согласие между участниками может содержать оттенок сомнения в «рекрутивных» пограничных областях данного взаимоотношения. При подробном изучении в любом простом согласии обнаруживаются двусмысленные моменты. Допустим, каждый из двух водителей при небольшом столкновении на обледенелой дороге «форматирует» это происшествие как совершенно случайное, безвинное для обоих, каковым оно, конечно, может быть представлено и в альтернативных толкованиях. Таким образом, фрейм здесь ясен. Но если они не выйдут из своих автомобилей потолковать о происшествии, они не узнают, что между ними существует согласие, а также, конечно, не смогут узнать, знает ли каждый из них, что другой знает об этом согласии. (Аналогично, они будут не в состоянии узнать, насколько расходятся между собой и согласны ли они относительно степени своего расхождения.) Состоявшаяся коммуникация, особенно коммуникация лицом к лицу, по-видимому, устраняет эти напластования взаимных недоразумений или, по крайней мере, дает понять, что они возникли.
Информация, которая проясняет фрейм, может поступать из разнообразных источников. При встрече с двусмысленностями или несообразностями озадаченный или подозревающий неладное человек сам начинает с обостренным вниманием ориентироваться в своем окружении и сохраняет бдительность до выяснения обстоятельств, иногда открыто запрашивая фактические сведения, нужные ему для решения возникшей проблемы. Чаще всего индивиды, которые опасаются, что их могут (или уже успели) неверно понять, станут предлагать другим свои мнения, объяснения и иные формы вмешательства с целью прояснить ситуацию. Тот, кто подстраивает действия, может выдать свой секрет умышленно, в какой-то важный момент (вроде того, когда мистер Фант говорит: «Улыбайтесь, вас снимают в передаче „Скрытая камера“!» [634] или когда пожарный инспектор заявляет: «У меня для вас сюрприз! Я инспектор Грин из департамента полиции, у меня ордер на обыск»), или нечаянно, или из-за подозрения, что его вот-вот поймают на какой-то частности игры, и отсюда желание сохранить видимость честности, хотя бы ценой разоблачения, которое все равно последует. Просыпаясь и вспоминая сон, человек понимает, где явь, а где реальность. И, разумеется, возможно вмешательство третьих сторон, как, например, в случае, когда жену неверного мужа зовут к телефону и разговор начинается фразой: «Это говорит друг…» Иногда прояснению фрейма событий способствуют действия официальных инстанций.
634
Комедийное телешоу «Скрытая камера» создал в 1947 году Джойн Питер Фунт. Телепередача транслируется два раза в неделю и стала одной из наиболее популярных в США — Прим. ред.
Чикаго. Клер Стелмашек, тридцати четырех лет, молчала целых десять дней, перенося арест и последующее содержание под стражей, возмущенные пересуды друзей и соседей, упреки и тревогу своих детей.
Но вчера, наконец, прозвучали щедрые похвалы доблестной матери от высокопоставленных чиновников за помощь в срыве мошеннической игорной операции, которую намеревалась провести шайка гангстеров.
Полиция сообщила, что миссис Стелмашек, мать четырех детей и владелица таверны на юге Чикаго, прикинулась готовой сотрудничать с гангстерами, чтобы помочь полиции.
Три жулика из преступного синдиката два месяца старались установить искривленные столики для игры в кости в зале за баром. Миссис Стелмашек обратилась в полицию. Усмотрев в этом шанс больше узнать о методах проникновения преступных объединений в легальный бизнес, полиция попросила женщину подыграть мошенникам.
Полиция установила в таверне подслушивающие устройства и записала угрозы гангстеров и подробности мошеннической игорной операции, которую банда начала 10-го числа этого месяца.
Когда полиция накрыла шайку, миссис Стелмашек была арестована вместе с восемнадцатью другими подозреваемыми. Это было сделано, чтобы сохранить ее роль в тайне. Ее выпустили из тюрьмы на поруки.
«Когда соседи начали мучить ее расспросами, мы тотчас же предложили рассказать всем о ее роли, хотя и понимали, что чем дольше сможем хранить тайну, тем лучше будет для дела», — заявил лейтенант полиции Эдуард Берри.
Миссис Стелмашек решила молчать.
«Труднее всего ей было удержаться от признания своим детям, — заметил Берри. — Дети бывают жестокими, но дети миссис Стелмашек не теряли веры в свою мать». Лейтенант добавил, что из-за ареста матери ее дети, находившиеся в подростковом возрасте, подвергались насмешкам одноклассников.
Истину о миссис Стелмашек открыли публике только после ее свидетельских показаний перед судом присяжных [635] .
635
San Francisco Chronicle. 1965. May 20. Интересен подзаголовок статьи, «Чикагская героиня». Вся эта операция — хороший пример возможностей исправления тех, кто зарабатывает на жизнь преступлением. Но если бы такое «добровольное служение закону» имело место в связи с какой-нибудь левой политической акцией, некоторые читатели, по всей вероятности, усомнились бы в героических мотивах поступка.
Данные из разнообразных источников информации должны быть переработаны в уме и использованы для когнитивной перестройки сознания человека, прежде чем прояснится фрейм событий. Писатель Клиффорд Бирс говорит о возможности преодолеть субъективное смещение реальности. Надо перейти из вымышленного мира, где все представляет собой не более чем впечатление, к миру, где вещи становятся похожими на то, чем они являются на самом деле.
После полудня, как обычно, пациентов выпустили за двери и меня среди них. Я бродил возле лужайки, часто и нетерпеливо поглядывая в направлении калитки, через которую, по моему мнению, должен был вскоре пройти посетитель. Он появился меньше чем через час. Я первым увидел его на расстоянии приблизительно трехсот футов и, подталкиваемый более любопытством, чем надеждой, двинулся навстречу. «Любопытно, что он будет врать на этот раз?» — вот к чему сводились мои мысли. Человек, приближавшийся ко мне, в самом деле был копией моего брата, как я его помнил. Однако он был моим братом точно так же, как и в предыдущие свои посещения на протяжении двух лет. Он все еще оставался детективом, даже когда я пожимал ему руку. Как только эта церемония закончилась, он извлек на свет кожаный бумажник. Я сразу вспомнил, что сколько-то лет сам носил такой до того, как заболел в 1900 году. И из него он вынул мое недавнее письмо.
«Вот мой паспорт», — обратился он ко мне. «Это хорошо, что принес его», — спокойно ответил я, взглянув на письмо и еще раз пожав его руку, — на этот раз руку моего родного брата.
«Ты не хочешь прочитать его?» — спросил он.
«В этом нет нужды, — был мой ответ. — Я и так убежден».
Это был кульминационный момент постепенного восстановления порядка в моем сознании. Мозги, по меньшей мере, повернулись в правильном направлении. Одним словом, мой ум нашел себя.
…В то самое мгновение, когда я увидел мое письмо в руках брата, все изменилось. Тысячи ложных впечатлений, хранившихся в памяти в течение семисот девяноста восьми дней моего депрессивного состояния, казалось, разом выстроились в правильном порядке. То, что было Ложью, стало Истиной. Мой прежний мир опять стал моим. Всю гигантскую паутину, сплетенную неустанно работавшим и уже утомленным воображением, я тотчас же признал тенетами заблуждений, в которых я запутался чуть ли не безнадежно [636] .
636
Beers С.W. A mind that found itself. New York: Longmans, Green & Co., 1908. p. 78–79.