Анализ фреймов. Эссе об организации повседневного опыта
Шрифт:
Тем самым переход от одного следователя к другому может восприниматься допрашиваемым как переход от одной драмы к другой, тогда как в действительности разыгрывается одно-единственное шоу, которое и начинается раньше, чем он думает, и складывается в нечто целое с помощью схемы, которую он видеть не может.
Современная международная политика демонстрирует образцы пакостной изобретательности, применяемой еще до того, как начнется игра. Пример того — письма-бомбы. Хотя все мы допускаем, что в письме могут содержаться неприятные сведения, мы не думаем (или не думали прежде), что конверт представляет собой опасность. Проблемы обычно начинались при чтении письма, а не тогда, когда открываешь конверт.
Таким образом, скобка, обозначающая начало действия, может быть средством обмана, однако и закрывающая скобка может быть использована для этой цели. Когда какая-либо деятельность вызывает крайнюю осторожность и подозрительность, ее явное завершение может успешно восстановить спокойствие и доверие, при
Оригинальная выдумка, новое рэкетирское ухищрение, одна из тех фантастических историй, которые возникают вновь и вновь? История следующая. Однажды утром житель Северо-Восточного округа Филадельфии обнаружил, что у него угнали автомобиль. Двумя днями позже автомобиль вернули с запиской на переднем сиденье: «Извините, что пришлось воспользоваться вашим автомобилем, но он понадобился ввиду чрезвычайных обстоятельств. Оставляем два билета на спортивную игру в качестве компенсации за причиненное неудобство».
Владелец автомобиля был в восхищении от такой деликатности, он поехал смотреть соревнования вместе с женой, а вернувшись, обнаружил, что дом ограблен дочиста [889] .
889
The Evening Bulletin (Philadelphia). 1972. January 25.
Еще один подобный пример — это выслеживания возможной слежки: агент, испытывая сомнения перед установлением контакта, заранее маскирует на месте встречи своих людей, которые осуществляют наблюдение и после встречи, чтобы убедиться в отсутствии слежки за ушедшим агентом, — такая тактика основана на предположении, что держащиеся поблизости «подсадные» будут особенно осторожны во время встречи, но после нее почувствуют себя в безопасности и ослабят внимание [890] .
890
Это один из случаев наблюдаемого наблюдения. См.: Orlov A. Handbook of intelligence and guerrilla warfare. Arm Arbor: University of Michigan Press, 1963. p. 118.
Существуют также формы обмана, производные от возможности взаимозамены открывающих и закрывающих скобок. Стандартный прием в сеансах чтения мыслей в закрытых конвертах — нарушение последовательности, в какой «телепат» читает запечатанные послания из аудитории, начиная с записки, которую его сообщник в зале признает как действительно запечатанную в первом конверте. Вскрытие этого конверта на глазах публики, и чтение вслух этой записки, естественно, укрепляет веру в телепатию. Но конверт сообщника изначально помещается в конце стопки, и отгадчик мыслей видит в первом конверте то, о чем он потом будет вещать как о содержимом второго конверта; вскрывая его для подтверждения своей проницательности, он прочтет записку, содержание которой он «отгадывает» как якобы запечатанное в следующем конверте и т. д. Таким образом то, что публика принимает за чтение мыслей, в действительности есть «чтение мыслей» после вскрытия конверта [891] .
891
Эти сведения я почерпнул у Марчелло Труцци. См. его обсуждение «техники опережения на один шаг» в: Truzzi М. Unfunded research No. 3 // Subterannean Sociology Newsletter. 1968. January 2. p. 7.
Последние замечания о скобках. Когда человек выходит из напряженной ситуации, которая не соответствует его понятию о нормальном или справедливом, он может адресоваться к людям, непосредственно не связанным с источником напряженности и имеющим возможность определить фрейм событий таким образом, что это обеспечит поддержку его позиции. В числе таких людей — друзья и любовники. Сюда относятся также представители правосудия, в определенной степени врачи и священники. По всей вероятности, все они символизируют общественную поддержку истины и справедливости. Их суждения независимы, по крайней мере, эти люди не должны идти на поводу у тех, кто преследует свои собственные интересы. Отсюда следует, что, если носители правды, избранные в значительной степени именно за их гарантированную непричастность к отклонениям от нормы, оказываются в союзе со злом, человек остро почувствует свою уязвимость и беззащитность. Такое положение возникает, когда полицейский оказывается в сговоре с преступниками, на которых жалуется гражданин. Очень часто такие ситуации складываются в работе агентов спецслужб. Кажется, случай, произошедший с шефом австрийской разведки полковником Альфредом Редлем перед Первой мировой войной, наиболее полно иллюстрирует последствия нарушения независимости. Редль был завербован русской разведкой после того, как она получила информацию о специфических сексуальных
В течение десяти лет Редль был основным агентом России в Австрии. Он не только передавал русским известные ему государственные тайны в обмен на молчание о его личной тайне и за деньги, уходившие на то, чтобы предаваться пороку, но и фактически предавал своих агентов, действовавших под его руководством на территории России. Закрученный до гротеска поворот сюжета произошел тогда, когда русский изменник, ничего не знавший о предательстве Редля, предложил ему особой важности план военной кампании России против Германии и Австро-Венгрии. Редль изготовил фальшивые документы, в которых содержались прозрачные намеки на русское вероломство, и представил их своему правительству, а настоящие оперативные разработки вернул России и выдал предателя. За это он получил от благодарных русских достойное вознаграждение [892] .
892
Ind A. A History of modern espionage. London: Hodder & Stoughton, 1965. p. 60–61. Этот эпизод был оглашен перед расследованием Уотергейтского дела в Вашингтоне в 1973 году, с того времени на американской политической сцене появился новый источник интригующих историй.
Возможно, в деле незадачливого осведомителя не содержится моральных уроков, сравнимых по масштабу, скажем, с уроками поражения, которое несколько позже сербская армия нанесла австриякам благодаря доскональному знанию австрийских планов Балканской кампании в начале Первой мировой войны (этим преимуществом сербы были также обязаны измене Редля). Тем не менее, сама двусмысленность положения изменника являет собой весьма поучительный пример. Один из высших руководителей разведки государства — это высшая инстанция, выступающая в известном смысле гарантом реальности. И этот гарант говорит с иностранным акцентом. Если лицо, облеченное высшими властными полномочиями, продает вас врагам своего народа и, следовательно, являет собой противоположность тому, чем кажется, тогда чему и кому вообще можно доверять? К этому можно добавить, что высший политический пост в государстве, по-видимому, ставит своего обладателя в особое отношение к реальности. Он воспринимается как представитель реальности. Будучи обманутым или обманывая сам, он наносит ущерб не только собственной репутации — страдает «репутация» самой реальности.
3. Обманные ходы. Если учесть, что человеческое внимание сосредоточено на главном направлении деятельности, основной сюжетной линии, а события, происходящие на периферии, воспринимаются совершенно иначе, становится очевидным, что намеренная манипуляция основной линией поведения может эффективно повлиять на степень определенности фрейма. В данном случае все, что можно сказать о порождении негативного опыта, относится и к двусмысленностям (vulnerabilities), возникающим в различных жизненных мирах.
Второстепенные фоновые (background) характеристики поведения обычно не бросаются в глаза, поэтому те, кто хочет скрыть какую-либо информацию, сорвать дело или совершить что-то неблаговидное, могут успешно использовать это обстоятельство в своих целях. Например, экскременты животных использовались в качестве «мин» против персонала, так как их замечают те, кто хорошо осведомлен о такой возможности, а другие не замечают [893] . Нечто похожее на эксплуатацию физического фрейма описывается в литературе о лагерях военнопленных.
893
Goffman E. Normal appearances // Goffman E. Relations in public: Micro-studies of the public order. New York: Basic Books, 1971. p. 292.
Мы наладили сообщение с лагерем и между собой. В полых карандашах, разбросанных во дворике для прогулок, мы оставляли записки на клочках туалетной бумаги для представителей Красного Креста. Как раз через Красный Крест начали поступать первые посылки. Мы просили еду и скоро стали получать шоколад, сахар, яичный порошок, сыр!
Мы регулярно выходили во двор, захватив с собой наши полотенца — якобы для вытирания пота. Обычно после одного-двух кругов мы замечали где-нибудь в углу малоприметную кучку мусора. Под мусором в небольшом плотном свертке была еда. Тогда на этот сор небрежно набрасывалось полотенце и оставлялось там до конца получасовой прогулки. Затем полотенце вместе с посылкой подхватывалось одним движением и как ни в чем не бывало приносилось в камеру, где посылку делили [894] .
894
Reid P. Escape from Colditz. New York: Berkley Publishing Corp., 1956. p. 48–49.