Аналогичный мир - 4
Шрифт:
Их двери напротив, и остановились они одновременно. Эркин достал ключи.
— До свидания, мисс Дженнифер, — улыбнулся он ей. — Спокойной ночи.
— Да, — кивнула Джинни и протянула ему руку. — До свидания, спокойной ночи, и… и спасибо вам, Эркин.
Они обменялись рукопожатием, Эркин открыл дверь и вошёл в свою квартиру.
Алиса уже спала, но Женя ждала его.
— Я очень поздно, да? — виновато спросил Эркин, когда они уже сидели на кухне и пили чай.
— Ну что ты, Эркин?! — искренне изумилась Женя. — Когда у меня был выпускной,
Эркин вспомнил разговоры в автобусе и усмехнулся.
— Кому мало, те догуливать пошли.
Женя охотно рассмеялась.
— И Андрей?
Эркин пожал плечами.
— Он поехал с Тимом, помочь тому с автобусом, ну, помыть, почистить… а потом… не знаю. Его дело.
— Конечно, — кивнула Женя. — Ты доволен, Эркин?
— Да, — Эркин счастливо улыбнулся. — Да, Женя, очень. Было очень хорошо, весело.
И вдруг он неожиданно для себя зевнул.
— Иди спать, Эркин, — рассмеялась Женя. — От радости тоже устают.
— Да-а? — удивился Эркин, но послушно встал. — Женя, твои пирожки так все понравились.
— Ну и отлично. Тебе завтра ведь во вторую смену, да? Вот и выспишься.
— Ага, — согласился Эркин.
Душ, спальня… кажется, он заснул, ещё выходя из кухни, и всё остальное продела во сне и не проснулся, когда Женя легла рядом и поцеловала его, только вздохнул и улыбнулся.
Выслушав рассказ Джинни, Норма покачала головой.
— Джинни, ну, когда ты повзрослеешь? Ну, зачем ты полезла в берлогу?
— Мама, я не полезла, а упала, и потом Гриша сказал, что медведя там и быть не могло.
— Конечно, медведь — умное животное. В отличие от некоторых учительниц.
— Ну, мама! — рассмеялась Джинни. — Всё закончилось хорошо, а конец делу венец.
Последние слова она сказала по-русски, Норма не так поняла, как догадалась и кивнула.
— Немцы говорят: Ende gut — alles gut. Конец хорош, всё хорошо, — перевела она сама себя на английский. — Но, Джинни, глупость, окончившаяся благополучно, остаётся глупостью.
— Да, мама, помню, ты мне это столько раз говорила.
Джинни вскочила и со смехом расцеловала мать.
— Мамочка, всё хорошо, и я иду спать.
— Конечно, Джинни.
И, когда Джинни вышла, снова покачала головой. Но уже с другой улыбкой. Как хорошо, что её девочка выздоровела.
Уже лёжа в постели, Джинни блаженно потянулась и тихо засмеялась, вспоминая сегодняшний день. Как всё-таки было хорошо! И Мороз… Эркин Мороз… нет, она пока не станет рассказывать маме, надо самой всё это обдумать, кое-что выяснить. Интересно, а почему её1 вытаскивал Мороз, а не Громовой Камень, искал-то он. Не захотел дотронуться до неё? Непонятно. Ладно, всё завтра, всё потом. А сейчас — спать. Всё хорошо, можно спокойно спать. И завтра не надо на работу. Мирон Трофимович дал им всем отгул на один день. Потом два дня на документацию и отпуск до конца августа. И не забыть, что в среду Иван Купала,
С этим она и заснула.
Андрей шёл домой, любуясь рассветом. Хорошо, что сегодня ему во вторую смену. Сейчас в душ и часика четыре он возьмёт. Только от Алиски не забыть запереться.
А хорошо погуляли. И с Тимом всё утряслось, да так, что лучше и не надо. До чего ж мужик своё дело знает, у такого поучиться не грех, а удача…
…Когда они, высадив последних пассажиров у Старого города, остались вдвоём, Тим впервые оглянулся на него.
— Ну?
Он пожал плечами.
— На комбинат, куда же ещё.
Тим кивнул, и они поехали на комбинат. Он стоял, держась за ограждение кабины шофёра и смотрел на работу Тима. Фредди вёл по-другому, но… да, Тим, конечно, классный специалист.
— Нравится?
— Да, — вздрогнул он. — Классно водишь.
Тим заговорил по-английски, и он отвечал так же.
— И что? Всерьёз хочешь на шофёра?
— Всерьёз, — кивнул он. — Я уже говорил.
— Да, помню, — Тим сосредоточенно глядел перед собой.
Он чувствовал, что того разговора в лесу Тиму м ало. Но и ему — т оже. Да, конечно, слова, данного Эркину, он не нарушит, но и не помешает им сейчас никто: время позднее, один на один будут. Решить-то решили, но по деталям стоит пройтись…
…Андрей поёжился, передёрнув плечами: прохладно на рассвете, а он в одной рубашке. Ну, ничего, осталось немного, а там в душе прогреется…
…Автобус отмывали до блеска, чистили салон и багажное отделение, а уж мотор чуть ли не заново перебрали и отрегулировали.
— Это ты всегда так? — не выдержал он.
Тим кивнул.
— Как ты к машине, так и она к тебе.
И он ответил памятным ещё с лагеря, с уроков Старика.
— Инструмент не живой, а руку чувствует.
И Тим улыбнулся.
— Сам придумал?
— Нет, слышал. Учил он меня. Ещё там, — и помедлив, всё-таки сказал: — Меня спас, а сам лёг.
И по лицу Тима увидел: тот всё понял правильно. Какое-то время работали молча. И уже сам Тим начал:
— Нас из всей десятки… Один я, похоже, остался.
Вот тогда и пришло ему в голову ещё раз проверить. Вдруг… ведь и сколько лет прошло, и действительно он их тогда не разглядывал.
— Слушай, вас всего десять было?
— Осталось, — поправил его Тим. — Начинало нас… вдвое, а может, и ещё больше.
Он кивнул.
— Что, так учили?
— А ты думал! — Тим резко крутанул болт, едва не сорвав резьбу. — Каждая тренировка сортировкой.
— Понятно. И что, — он задумался, подбирая слово, — все как ты? Ну, одного увета?
Тим даже как-то удивлённо посмотрел на него.
— Да… слушай, верно, так и получилось.
И он, уже переводя дыхание, радуясь, что и память не подвела, и что личных счётов у них нет, решил всё-таки уточнить:
— Мулатов не было?
— Нет, — сразу твёрдо ответил Тим. — А… что?