Аналогичный мир

Зубачева Татьяна Николаевна

Андрей брился, пристроив зеркальце в развилке ветки. Эркин как раз принёс воду и возился у костра, искоса поглядывая на него. Когда тот закончил, убрал помазок и бритву и подсел к костру, усмехнулся.

— Провизию завтра привезут. Либо Джонатан, либо Фредди. Стоит ли для них так стараться?

— Для себя стараюсь, — Андрей провёл тыльной стороной ладони по щеке. — Говорят, от этого растёт лучше.

— Ну, если так, — не стал спорить Эркин, но не выдержал и поинтересовался. — А зачем?

— Что зачем? — не понял Андрей.

— Зачем нужно, чтобы лучше росло?

— Нуу, —

Андрей густо покраснел, замялся, — ну, ну как тебе сказать, — и вдруг обозлился. — А ты чего такой гладкий?! Чего не растёт у тебя ни хрена?!

— Чего? — Эркин поднял на него глаза. — Я-то тебе могу объяснить и чего, и почему, и зачем. Только вряд ли тебе это приятно будет.

— А… что? Опять… Палас? — осторожно спросил Андрей, уже жалея о срыве.

— А что ж ещё? — остывая, пожал плечами Эркин. — Меня сделали таким. Что ни бриться, ни стричься не надо. Ты вот хоть до плеч, хоть до… до чего хочешь волосы отрастишь, а у меня как есть, так и будет.

— Это ж… это ж как такое? — хлопал ресницами Андрей. — Зачем?

— Затем! — Эркин так крутанул полено в костре, что взлетели искры. — Ладно, вечером сядем. Коли интересно, расскажу. Ты мне тоже… расскажешь чего-нибудь.

— Отпустим языки, — засмеялся Андрей и уже серьёзно добавил. — Может, и полегчает.

Он допил кофе и вздохнул.

— Чаю бы…

Эркин только хмыкнул в ответ. Последнюю заварку они тянули как могли, но позавчера она кончилась. Два дня Андрей о чае молчал, но Эркин видел, с каким выражением он глотает бурую жёлтопенную жидкость. Правда, кофе они заваривали не скупясь, и сахар у них был. Ладно, если сегодня выпадет время… А если… если так…

— Андрей, кружку возьми.

— А на хрена?

— Ягод наберём и кипятком зальём вместо этого.

Андрей на секунду застыл, приоткрыв рот, и тут же глаза у него озорно заблестели.

— И знаешь, что получится?

Эркин мотнул головой.

— Компот получится! — гаркнул Андрей и радостно заржал.

— Чего?

— Компот! Ты что, не знаешь?

— Знаю. Надзиратель один был, когда злился, всё обещал компот нам устроить, — очень серьёзно стал объяснять Эркин. — Мы его и звали Компотом.

— Ты что?! — возмутился Андрей. — Компот это во! Вкуснотища! Мать варила когда… ох и вкусно. Давай кружку.

Когда они уже гнали стадо, Андрей вдруг подъехал и спросил.

— И что, устроил он вам компот?

— Кто? — не сразу сообразил, о чём он спрашивает, Эркин.

— Ну, ты говорил, вертухай этот, Компот, ну?

— Аа! — Эркин засмеялся. — Дождались, конечно. Затрепались раз, и сигнала не услышали. Он и устроил. И дубинкой, и током, и кулаком. Всего попробовали. Вот такой компот.

— Угостил, значит?

— По горло наелись, — поддержал шутку Эркин.

Пустив бычков пастись, они разделились. Эркин надел рубашку и полез на склон, густо заросший колючими переплетёнными кустами с тёмно-красными ягодами. Когда Андрей ему сказал, что это малина, он было удивился. То, что называла малиной Женя, было другим. Потом-то сообразил, что у Жени ягоды были те же самые, только сушёные. А Андрей перешёл ручей и рвал там мясистые тёмно-зелёные… листья не листья, трава не трава… Щавель. Щавель так щавель. Ему всё равно как называется, но кислый, отбивающий жажду отвар они теперь пили

часто. Первое время он боялся, что опять окажется, как с той травой, что собирал тогда Джефф, но Андрей сказал, что эту траву — ш-ща-вель — ему ещё мать показывала. Андрей вообще последнее время часто вспоминал мать, уже не психуя из-за этого. Лазая в кустах, Эркин время от времени поглядывал на стадо и на ярко белевшую в траве за ручьём голую спину Андрея: а! это он мешок из рубашки сделал и туда щавель набивает. Эркин усмехнулся. Посмотрим, как он её потом от травяного сока отстирает.

Фредди привстал на стременах, изумлённо оглядывая открывшуюся картину. Жующие, укладывающиеся на жвачку бычки, а пастухов не видно. Бросили стадо? Почему?! Фредди осторожно двинул коня вперёд. Услышав уже знакомое посвистывание, он остановился и спешился. Здесь оба. Лежат, видно, в теньке. Фредди усмехнулся. Сейчас он их разыграет. Фредди привязал коня и, неслышно ступая, пошёл по гребню. Посвистывание умолкло. Заметили? Фредди застыл, ожидая сигнала тревоги. Но стояла та же жаркая тишина птичьего шума, журчания воды, жужжания пчёл и шмелей. И блаженное детское чувство безмятежной радости жизни. Фредди шёл между деревьями, выглядывая проход в оплетавших склон кустах, и улыбка, детская улыбка игры в разбойников сделала его лицо мягким и беззащитным.

Эркин набрал две кружки ягод и оглянулся. Бычки уже улеглись, и он привычно, уже не считая по головам, а охватывая взглядом целые группы, прикинул, что все здесь. Только один за ручьём белеет. Который двуногий. Эркин усмехнулся, пристроил кружки на земле и стал прямо губами — на руках он держался, чтобы не рвать рубашку и не оцарапаться — обирать ягоды. Подняв голову, он увидел над собой чьи-то ноги в сапогах и застыл.

Стоя на самом краю крутого склона, Фредди в просвет между кустами малины оглядел луг с бычками и полуголого парня за ручьём, странно копошащегося в траве. Эндрю? Чего он там возится? Собирает что-то? Однако ему везёт. Эндрю без рубашки и мир не рушится! А где же второй? Он услышал шорох в кустах и понял. А этот в малине пасётся. От бычков научились, на подножный корм перешли. А вон и вроде тропинка. Фредди шагнул вперёд…

Эркин осторожно оглянулся через плечо. Если сейчас и свистеть, то одеться Андрей всё равно не успевает. Кто же это? Фредди? Джонатан? Всё равно. Чёрт, что же делать? Тот уже видит Андрея. Андрей набил рубашку и выпрямляется… А, всё равно! Эркин перенёс вес на левую руку, медленно без шума приник к земле, приготовил правую руку… Его самого сверху не видно, сейчас этот шагнёт, и он поймает его за сапог. А там будь что будет. Пошёл, ещё шаг… чтобы наверняка… Есть! Эркин мёртвой хваткой вцепился в занесённую для шага ногу и рванул её куда-то в сторону и вверх…

Фредди осторожно шагнул, стараясь не шуметь. Приготовился к следующему шагу… Вдруг земля ушла из-под ног, и он успел увидеть летящий ему навстречу ствол дерева…

Тяжёлое тело, описав дугу, врезалось в дерево и упало в кусты. Пронзительный тревожный свист прорезал воздух, заставив встревожиться коней и поднимая самых заполошных бычков…

…Сознание возвращалось медленно. Он лежит. Лежит на земле. Под головой что-то мягкое. На лбу мокрая холодная ткань. И тихие голоса над ним.

— А если он… того… ну? Что делать будем?