Аналогичный мир
Шрифт:
— А что, много заплатил? — Эркину не жалко, пусть похвастаются.
— Эх, не видел ты! Одноухий когда стал сговариваться, ну только сказал про сигареты…
— Ага, дескать, пачку, — поддержали рассказчика.
— Ну да, а русский говорит, это что, каждому?
— Точно, у Одноухого аж огрызок зашевелился.
— И говорит ему: да, масса, на каждого, масса.
— И этот кивает, дескать, согласен.
— Эх, Меченый, — Дик гулко хлопнул Эркина по спине, — вполне мог с нами.
Эркин согласно кивнул. Когда платят
— И много подвалило?
— А на кой они нам?! Этот русский ещё приедет. Нас-то он возьмёт, а вот как там расплата пойдёт, ещё поглядеть надо.
— Паёк, смотри, каждому дали.
— Ну, так покажите, — попросил Эркин, — никогда не видел.
— А! Полбуханки и банка. На сборных такие давали.
— Тогда знаю, — кивнул Эркин. — С едой тогда вас.
— Тебе того же. Но и поломаться пришлось.
— Это да.
— Ну, так белый если платит, то и спину тебе не гладит.
Одноухий гордо попыхивал своей отдельной сигаретой.
— Ладно, — прекратил он гомон. — Валим отсюдова. Бывай, Меченый.
— Бывай! Смотрите, чтоб заводские вас не подловили.
— За собой смотри, — Дик снова хлопнул его по спине. — А мы зубастые.
Эркин ответил ему таким же хлопком, от которого Дик едва не упал. Того поддержали, поржали ещё немного над тупостью беляков и разошлись.
В ватагу к Одноухому он бы пошёл, но в ватаге ты уже и спишь, и ешь со всеми. Это Эркина не устраивало. В одиночку и легче, и сложнее. А в общем ночлеге ему долго не продержаться, раскроют, а тогда… молись богу, чтоб быстро умереть… Ладно, он один, и дальше один будет. А с жильём так и надо сделать. Снимаю койку и всё. Как Андрей говорил? Работа по дому, своя еда и деньги за стирку. Ну и за само жильё надо накинуть. Всё сходится. Надо будет порасспросить аккуратно, сколько стоит такое жильё. Чтоб Жене если придётся говорить кому, знала сколько называть. Ох, если только жизнь какую подлость не выкинет, то всё сходится.
Он шёл и улыбался, довольный удавшимся днём и тем, что небо очищается, завтра будет солнечный день. Куртку можно будет дома оставить, чтоб не трепать её зря. А странный парень Андрей. Рубашка армейская, а куртка рабская. То ли дезертир, то ли расу потерял, то ли… И ругается забористо. Имя странное. А может, он тоже… были же, он слышал, угнанные, русские, а за белых их не то что не считали, но… не совсем белые. Ну, это он у Жени спросит. Если Андрей русский, как Женя…
Двое встречных белых шли в упор на него. Он легко разминулся с ними, даже не обратив на них внимания и привычно опустив глаза. Но они остановились и посмотрели ему вслед.
— Обнаглел, — сказал один. Не осуждая, а очень спокойно, констатируя факт.
— Он приметный, — так же спокойно ответил другой.
И пошли дальше.
Дойдя до дома, Эркин запер за собой калитку и, проходя мимо сарая, с удовольствием вдохнул запах свежего дерева, и легко, без шума,
Когда они уже поели и Алису уложили спать, Женя налила ему вторую «разговорную» чашку.
— Ну а теперь, жилец, рассказывай. Так ты за ночлег платишь?
Эркин поднял на неё смеющиеся глаза.
— Значит так. Вся мужская работа по дому. Там дрова, вода, починка и всё такое. Это раз, — Женя кивнула и стала загибать пальцы. — Мне готовят, но продукты для себя я приношу. И, — он вдруг сообразил, — если нет, то плачу за еду тоже. Это два. За стирку я плачу, это три. И за ночлег плачу, это четыре.
— Три, — перебила его Женя. — Стирка, бельё постельное и ночлег вместе считаются. И где ты такую обдираловку нашёл?
Эркин поперхнулся чаем.
— Это как?
— А вот так. За постель на полу у всех под ногами, да ещё платишь за всё… Чистая обдираловка. Это что, этот парень так снимает?
— Снимал, — уточнил Эркин. — Говорит, к его хозяйке муж вернулся, и ему отказали.
— Ну, ясно, — засмеялась Женя. — Только если он даже с хозяйкой в одной койке спал, всё равно обдираловка.
Эркин покраснел.
— А что, так обязательно? — глухо спросил он.
— Да нет, — пожала плечами Женя. — Но когда и то, и то, и то… И работает он по дому, и все деньги, получается, что зарабатывает, отдаёт, и стирают ему, и готовят… это уже по-семейному. Слишком много для жильца, Эркин.
— А как же тогда? — растерянно спросил он.
— Попробую разузнать потихоньку. — Женя весело улыбнулась. — Жилец — это, конечно, хорошо придумано. Это ты молодец. Жильё за работу тоже неплохо. Но и тут подумать надо.
Эркин устало кивнул.
— Парень этот… Ты давно его знаешь?
— Сегодня сам подошёл. Ну, так бывает, — стал он объяснять. — Когда работы много, подваливают. Мы когда пилили, другие тоже заглядывали. Это-то понятно. Но он ведь белый.
— А белый есть не хочет?
— Да нет, — Эркин досадливо мотнул головой, не зная как объяснить, — странный он. Да, что за имя такое: Андрей? — с трудом выговорил он.
— Русское имя, — сразу ответила Женя. — По-английски Эндрю или Андре.
— Так, выходит, он русский?! — обрадовался Эркин.
И Женя улыбнулась его радости.
Как всегда Эркин проснулся на рассвете. Он уже так знал всё в комнате и кухне, что мог бы двигаться с закрытыми глазами. Иногда он и досыпал на ходу, окончательно просыпаясь только на улице. Вода, дрова — всё столь привычно, что можно не просыпаться из-за таких пустяков. И сегодня в том же полусне он переделал все утренние дела. Но ни разу ему не удавалось не разбудить Женю. И когда он возвращался с первыми вёдрами воды, она уже хлопотала у плиты.