Анатолий Тарасов
Шрифт:
Журналист подумал, что Тарасов просто решил ошарашить собеседника парадоксальным суждением. Но время подтвердило точность его оценки.
Викулову же казалось, что тренер его почти не замечает. Если и обращался Тарасов к Викулову, то не иначе как «молодой человек». В хоккейном клубе ЦСКА, да и за его пределами всем было известно: «молодой человек» — предвестник разноса. «Быстро взрослеют, медленно набираются ума», — бурчал Тарасов. Так и случалось.
«Тарасов, — рассказывал Викулов, — всегда брал строгостью, был резок и придирчив. Но своего добивался. Лично я ему многим обязан. Он приучил меня, да и большинство из нас, игроков ЦСКА, не бояться никакого труда, привил сознание, что человек, чего бы ни
Тройка Викулов — Полупанов — Еремин, видя, что в состав ей пробиться тяжело, решила было податься в другой клуб. Но в последний момент Викулов объявил, что остается. Его поддержал Полупанов. Еремин ушел.
Викулова же и Полупанова Тарасов неожиданно для всех осенью 1965 года подключил к Фирсову и предложил включить новую тройку в состав сборной на чемпионат мира в Любляне. Особенно настраивал Тарасов своих ребят на матчи против московского «Динамо» и выставлял их против звена Юрзинова. Вопрос стоял так: брать на чемпионат юрзиновскую тройку или полупановскую. И в последнем перед выездом на чемпионат мира матче ЦСКА — «Динамо» тройка Полупанова выиграла свои отрезки с результатом 5:0, в том числе 3:0 — у звена Юрзинова.
Почему, например, Мальцев, один из самых одаренных отечественных хоккеистов, не оказался в ЦСКА? Мальцев в четырнадцатилетием возрасте заиграл в составе кирово-чепецкой команды мастеров «Олимпия», но играл только в домашних матчах, поскольку на выезды его не отпускали из школы. Как-то во время каникул (ему уже было пятнадцать) он участвовал в зональном турнире в Новосибирске. Тарасов прилетел туда присмотреть способных молодых хоккеистов. Мальцев ему приглянулся сразу. «Тарасов приветил меня, — вспоминал Мальцев, — но озадачил перспективой. Парень ты, сказал, толковый, но физики у тебя маловато. Через год, пожалуй, заберу тебя в ЦСКА: подкачаем — и будешь играть. Я опешил слегка: какая физика у мальчишки, откуда? Да и зачем мне качаться, если я, против мужиков играя, свою пару-тройку шайб любой команде “отвожу”? Так меня Тарасов тогда против ЦСКА подсознательно и настроил».
Ошибся ли Тарасов, не взяв Мальцева сразу? Наверное, да. Но, с другой стороны, он видел, что если сразу запустить кирово-чепецкого вундеркинда в серьезную мужскую бригаду, парня можно испортить. Тарасов видел Мальцева всего-ничего и потому не мог догадываться, что «чебаркульское испытание» у этого нападающего уже позади.
Первым, говорят, «положил глаз» на Мальцева Николай Семенович Эпштейн, настоявший на том, чтобы спортивные начальники не противились включению парня, которому еще и семнадцати не исполнилось, в состав сборной Российской Федерации на поездку в Швецию. Но еще до этого и тем более до того, как Аркадий Иванович Чернышев отправил в Кирово-Чепецк своего помощника Виктора Тихонова с заданием привезти Мальцева в «Динамо», нападающего мог забрать к себе Тарасов. Но — не забрал, объяснив самому хоккеисту, почему он этого не делает.
Мог — теоретически — оказаться в ЦСКА и брат Александра Рагулина Анатолий, вратарь воскресенской команды. Тарасов вызывал его иногда в сборную как дублера Виктора Коноваленко. Но резервистом Рагулин-голкипер быть не хотел, а после эпизода, случившегося во время матча в Лужниках, Тарасов от мысли включить Анатолия в число вратарей ЦСКА отказался.
Рагулин увлекался аутотренингом. Во время матча мог на скамейке запасных абстрагироваться от происходящего на площадке. Тарасов случайно бросил взгляд на запасного вратаря и обомлел: вратарь-то спит!
Каких только историй о «кражах» игроков из «Химика», о происках ЦСКА, например, «умыкнувшего» из Воскресенска Александра Рагулина, не рассказывали! Но всегда лучше послушать людей знающих, получить информацию из первых уст.
«Нам, — говорил по этому
На последнем этапе Тарасов уговаривал Рагулина сам. Он тогда готовился к возвращению в ЦСКА, всё шло к тому, что он как тренер заменит Бабича. Как вспоминал Рагулин, Тарасов говорил ему: «Мы делаем новую команду. Берем новых игроков. Скажи прямо, что тебе надо: квартиру, машину…» Рагулин, с детства, надо сказать, мечтавший играть за армейцев, ответил, что ничего ему не нужно. Было, где жить. О машине в свои 20 лет не задумывался. Хоккеист рассказывал, что Тарасов тогда пустил в ход последний аргумент: у тебя, сказал, пенсия будет профессорская. О пенсии двадцатилетнему парню? Сильно!
Во всех советских командах в ходу были реальные (или на будущее) посулы игрокам при их приглашении. Когда Александр Мартынюк провел два сезона в «Крыльях» — его взяли туда на полставки, — к нему подошел Бобров и предложил перейти в «Спартак»: «Тебе нужно расти, повышать класс — “Спартак” борется за чемпионство, решая более серьезные задачи, чем “Крылья”». Бобров, по словам Мартынюка, здорово помогал в житейских вопросах — позвал в команду семь молодых игроков и каждому выбил по отдельной квартире.
«С Тарасовым, — говорил Рагулин, — я достиг заоблачных высот. Он же меня и задвинул, как я считаю, раньше времени. В тридцать три. Я мог бы еще лет пять играть, а Тарасов узрел, что тренируюсь не так старательно, как прежде. Перестал выпускать на лед. Я тогда попросился в “Химик”, но он отказал. «Хочешь, — говорит, — в СКА иди, а в “Химик” не пущу».
С Рагулиным Тарасов поступил, что и говорить, жестко. Защитник стал хрестоматийным примером того, что принято называть «резать по живому». «Я сам по себе был тренер-мясник, мог отрубить, — говорил Тарасов, вспоминая о том, как расставался с Николаем Пучковым. — Я тогда даже не ставил перед собой вопроса: прав я или не прав. Я считал, что он меня больше не устроит». С Пучковым у Тарасова вообще всё складывалось сложно. Он убедил себя однажды (произошло это в конце 50-х — начале 60-х годов) в том, что Пучков боится канадцев. Тарасову казалось, что вратарь, проштудировав много книг о канадском хоккее, настолько в него влюбился, «так поверил в его силу и непогрешимость, что не мог объективно оценивать даже свои собственные возможности. Всё у канадцев — и тактические построения, и подготовка игроков — представлялось ему почти идеальным». Такие настроения Пучкова расстраивали Тарасова и стали основной причиной расставания тренера с вратарем.
Весной 1973-го Рагулин стал в очередной раз чемпионом мира, в сборной позиции у него были крепкие. Летом ЦСКА играл матчи на призы «Советского спорта» в Минске. В одной из игр защитники грубо ошиблись в каком-то эпизоде. «Тренер, — вспоминал Рагулин, — разозлился. И спустя минуту-другую набросился на меня, когда я сидел на скамейке. Признаюсь, я ничего не понял. Вроде бы я и не присутствовал на площадке, когда у наших ворот возник тот опасный момент. Сказал тренеру об этом. Он вскипел: “Ах, ты так считаешь?!” Ну, слово за слово… Тарасов и снял меня с игры. А потом вызывает и говорит, что я не готов к сезону».