Анатомия лабиринта

Пересичанский Юрий Михайлович

– Юрий Михайлович, давайте пальцы за вас буду загибать я, иначе вы можете создать аварийную ситуацию, - засмеялся Савчук.

– Ну давай, загибай, - улыбнулся и Полозов.
– Итак, Припортовый завод, раз, приблизительная ориентация в круге знакомых, друзей и врагов Басова -это два, вся история с фотографиями и убийством Татьяны - это три, загадочная поездка Басова в соседний областной центр Дикополь - это четыре, и наконец, портфель и нож - это пять, все это, конечно, не считая всяких второстепенных обстоятельств, которые мы будем держать в уме. И главное сейчас для нас - портфель! Это именно то, что сейчас может дать нам наибольший коэффициент полезного действия в нашем расследовании. Чем больше мы узнаем

о портфеле, тем больше мы узнаем вообще об убийствах. Вот так вот! И главный объект в этом отношении сейчас для нас - это Кабанов Федор!

– Почему Кабанов? А почему не Станкевич? Ведь это именно во дворе дома, где живет Станкевич нашли портфель и нож!

– Да при чем тут Станкевич? Загибай пальцы. Станкевича ведь уже два дня как не было дома, как ты сам же и говорил - это раз, кровь на ноже осталась не стертой, а ни одного отпечатка пальцев на ноже нет - это два, ни одного отпечатка пальца на портфеле Басова нет, при чем ни одного отпечатка не только неизвестного, но нет ни одного отпечатка и самого Басова - это три. И я думаю, этого вполне достаточно, хотя можно и продолжить.

– А Кабанов?

– Кабанов не мог не знать, не видеть, что Басов пошел к Татьяне с портфелем, поскольку, как говорит Лариса, в последнее время Басов не расставался со своим портфелем, тем более что ехал Басов к Татьяне как раз из фонда госимущества, а значит и портфель был с ним наверняка. Но когда Кабанов нашел Басова мертвым, то что?

– Что?

– Если все было так, как рассказывает сам Кабанов, то есть, если он нашел Басова мертвым, то значит портфеля при нем уже не было, ибо самому Кабанову забирать портфель у мертвого Басова и потом подбрасывать Станкевичу вроде бы без надобности. Так?

– Так.

– А поэтому Кабанов должен был бы обратить внимание на то, что у шефа нет портфеля, и должен был бы заявить об этом. Но он промолчал?

– Ну да...

– Почему?
– Полозов как будто и сам задумался над этим вопросом.
– Идем дальше. Предположим теперь невероятное, предположим, что наша самая первая, можно сказать, учебная версия о том, что Басова убил сам же Кабанов, верна. Что тогда?

Савчук промолчал.

– А тогда Кабанов, если он, конечно, не конченый идиот, если он забрал портфель, а забрать его в этом случае было больше некому, то Кабанов должен был бы заявить, что нашел шефа без портфеля, чтобы отвести подозрения от себя. Так?

– Так.

– Но Кабанов промолчал. Тем более, что мы расспрашивали его довольно обстоятельно. Но Федя молчит. Почему?

– Да, интересно.

– Тут вот еще какая закавыка. Кабанов, как ближайший друг Басова, не мог не знать, ну если не знать, то хоть догадываться о том, какие именно бумаги были в портфеле. А если мы будем знать, что именно было в портфеле, то мы будем знать очень, очень многое, запомни мои слова! Поэтому наша ближайшая задача - разговорить Кабанова по полной. Поэтому разговаривать с ним буду я, а ты почем зря не ввязывайся в разговор, но следи внимательно, мотай, как говорится, все на ус. Уяснил?

– Так точно.

– Почему же Федя промолчал о портфеле, - видно было, что этот вопрос сверлил изнутри Полозова.
– Разве что, он знал о содержимом портфеля, а он о содержимом знал, и решил расправиться с виновником убийства своего друга и шефа сам. Но с виновником по его, Кабанова, мнению, конечно. Давай рассуждать логически в таком случае, хотя рассуждать логически надо в любом случае. Итак, портфель прирос, так сказать, к Басову в последнее время, как мы выяснили, скорее всего по поводу Припортового завода, ехал Басов к Татьяне из фонда госимущества, где находился, опять таки, скорее всего по поводу Припортового завода. Кто мог сотворить такое чудо, чтобы невозможное стало возможным, то есть, чтобы Припортовый завод стал собственностью Басова? Фонд госимущества! Но фонд госимущества - это кто? Да никто, госучреждение. А есть начальник этого фонда. И скорее всего у Басова было что-то, чтобы нажать на этот самый фонд, то есть на начальника этого фонда. Деньги? Навряд ли. У других претендентов на Припортовый завод денег было побольше. Значит что, компромат? Более правдоподобного варианта я пока что не вижу, а ты?

– Да все, вроде бы все логично, - ответил Савчук.

– Ну а если компромат, то где у нас находится обычно компромат. В портфеле? В портфеле. Тогда причин исчезновения портфеля можно допустить несколько. Но наиболее вероятная причина, которая, так сказать, лежит на поверхности, это - начальник фонда госимущества, это ведь эму наиболее выгодно исчезновение компромата, заставившего этого самого начальника передать Припортовый завод в руки Басова. Тогда руки у этого начальника снова развязаны и он снова чист перед Уголовным кодексом. Так?

– Похоже, что так.

– Если так же думал и Кабанов, а думал он так же, если мы правильно определили предпосылки, то скорее всего Кабанов и решил самостоятельно отомстить этому самому начальнику фонда, потому Кабанов и промолчал о портфеле, чтобы не вводить этого начальника в круг интересов правоохранительных органов, а втихаря расправиться с ним самому, да и концы в воду. Хотя, все это, конечно, опять же воздушные замки, фантазии, но тем не менее наиболее правдоподобные фантазии, и за неимением лучшего постараемся воспользоваться тем, что имеем наиболее эффективно, воспользуемся нашими фантазиями в разговоре с Кабановым, чтобы расколоть его по полной.

– Так мы что, сейчас едем к Кабанову?

– К нему.

– А как же Станкевич?

– А где сейчас Станкевич?

– Как это где?
– посмотрел удивленно Савчук на Полозова.
– Вы же сами только что говорили, когда вам позвонили, что его взяли. В СИЗО он, наверное, а где же еще.

– Правильно, в СИЗО. А куда он денется из СИЗО?

– Да никуда.

– Правильно. А ему что-то угрожает в СИЗО.

– Да ничего, вроде.

– Правильно, ничего. А Кабанов у нас, согласно нашим же рассуждениям, сейчас самый животрепещущий элемент, много знающий и представляющий опасность как для самого себя, так же для следствия и для преступников, поскольку Федя может и сам натворить глупостей и пустить следствие по ложному следу, помешать следствию; и преступники, если они не кретины, могут понять, что Федя наиболее ценный свидетель, знавший о портфеле, и убрать Федю, а преступники, судя по всему, не кретины. А Федя у нас где? На свободе! Так что летим на всех парах к Феде! А потом уж и на Станкевича посмотрим. Никуда от нас Станкевич не денется. Согласен?

– Согласен, - кивнул головой Савчук.
– А куда именно мы сейчас поедем, опять домой к Кабанову?

– Да, туда именно. Если мне не изменяет интуиция, а она мне редко пока что изменяет, Федя должен два-три дня после случившегося залечь в своей берлоге, изредка, конечно, выбираясь на свет божий за очередной порцией водки. Так что, едем сейчас к нему, он дома. Хочешь поспорим на бутылку коньяка?

– А зачем вам бутылка коньяка? Вы же не пьете, - сказал Савчук и осекся, вспомнив, что все знали, как одно время Полозов довольно-таки прилично запил после того, как его бросила жена из-за нежелания майора устроиться где-нибудь на возможно более денежное место в перестроечные времена. Но после того, как период, когда майор, по его же собственным словам, дал слабину с алкоголем, он моментально и бесповоротно бросил пить и к спиртному уже не притрагивался. Поэтому напоминание о статусе непьющего Полозову было не только констатацией данного факта, но и напоминанием о его причине. И Савчук, поняв это, виновато отвернулся и стал "внимательно" следить за дорогой.