Анатомия теургии
Шрифт:
— Я не боевой маг.
— Да, мне это известно. Но вы разбираетесь в магии и можете дать совет, если враг начнёт её применять. А без магии эта кампания не обойдётся, уж можете мне поверить. Конечно, есть теурги моих союзников, но они мало что знают о магии норн. Вы знаете больше. Ну так что?
— Сделаю всё, что смогу, — Йон склонил голову.
— Чудесно. В таком случае — не задерживаю.
Йон выходил из комнаты со смешанными чувствами. С одной стороны, он убедился, что король не подозревает его в преступлениях — иначе не предложил бы ехать с армией. С другой — Тостиг вовсе не дурак, и наверняка задаётся определёнными вопросами насчёт заезжего теурга. И рано или поздно их задаст.
— Идём к себе, — сказал он Хильде, ждавшей в коридоре. Тир молча склонила голову.
Шли молча — Йон думал, а Хильда не мешала. И лишь когда за спиной скрипнула дверь в их комнату, тир обошла вокруг, будто принюхиваясь к чему-то — а потом повернулась к Вампиру.
— Благочестие приносит плоды, — коротко сказала она.
— Ты о чём? — успевший сесть за стол Йон удивлённо поднял глаза.
— О визитах в часовню замка, где иногда можно услышать то, чего слышать нельзя.
— Я весь внимание, — теург откинулся на спинку стула.
— Я хотела зайти в часовню, но там у дверей стоял хускэрл, сказал мне подождать. Он, наверное, не слышал разговор — дверь толстая, но у меня слух острый. Король разговаривал с джумаркой. Требовал, чтобы она закончила перевод к тому времени, как они выступят, чтобы можно было оставить копию в замке. Она переводила книгу какого-то древнего мудреца по имени Ктесифонт.
— Что?!
— Это важно?
— Это очень важно, Харсова скверна! — теург вскочил на ноги, едва не опрокинув стул. Тир пожала плечами, и Вампир издал сдавленный стон. — Ты хоть знаешь, кто такой Ктесифонт?
— Вроде бы один из архонтов.
— Не просто один из архонтов. У октафидентов каждый из Восьмерых почитаем за что-то конкретное. Считается, что Творец дал им вечное посмертие именно за эти поступки, чтобы они направляли человечество куда следует, ну и так далее… Ротруда, например, была в те годы королевой южных земель, и смогла примирить беженцев с Ифри и северян. Она основала Ветеринг и теперь почитается как архонт справедливости. А Ктесифонт был учёным, и изучал он демонов.
— И что? — Хильда зевнула.
— Он изучал способы закрывать пространственные разломы. Понимаешь? Я бы не обратил внимания, ну, да, нашли какую-то инкунабулу… но то, что случилось в столице, всё меняет. Джаана дала мне камень, который открыл разлом и впустил демонов. И у неё же обнаружилась книга учёного, который всю жизнь работал ради этих знаний. В Священной книге сказано, что он сгинул в песках Серебряной пустыни.
— И ты, конечно же, теперь очень хочешь заполучить этот манускрипт.
— Нет, — Йон покачал головой. — Мне кажется, Священная книга врёт.
— Ещё бы, ты же язычник.
— Нет! Посуди сама, Ктесифонт описан там как чуть ли не святой. Но я думаю, на самом деле всё было иначе, и он не столько хотел изгнать демонов, сколько подчинить их. Да, я хотел бы получить этот манускрипт… представь, если бы октафиденты узнали, что один из их обожаемых архонтов — демонист? Но если там описан способ открывать разломы, его нужно уничтожить.
— Вот теперь я слышу правильные речи, — оживилась Хильда. — Ещё немного, и я даже начну тебя уважать.
— Ерунда, — отмахнулся Йон, даже не задумавшись над её словами. — Гирт, наверное, хотел бы оставить записи, но он далеко. Решать буду я, а я не хочу, чтобы…
— Успокойся, — теург вдруг ощутил на шее тёплые руки Хильды и разом остановился. — Лучше обдумай хорошо то, что узнал, а потом решим, что делать.
— Ладно, — вздохнул Йон. — Ты права, я тороплюсь. Но если я прав… если это так… это надо…
— В таких делах нельзя торопиться. Нужно дождаться момента.
— Надеюсь…
Он снова сел и тяжело вздохнул, опёршись локтями на столешницу. Снова бездействие, мелькнуло в голове. Снова скука…
* * *
Два дня прошли как две вечности — в тюремной камере время всегда растягивается, и неважно, что такой тюрьме могли бы позавидовать девяносто девять из ста заключённых. Каждое утро приходила Джаана, поила Гиту очередной чашкой горького отвара и молча уходила. Два раза в день заглядывал слуга с подносом — кормили королевскую пленницу весьма неплохо. Ужин неизменно приносил Кенельм.
Никто из них не заговаривал с норной, не пыталась говорить и она, прекрасно понимая, что это без толку.
На третий день Гита сдалась. Щепка оказалась единственной её маленькой победой в сражении с оковами, но, увы, победой бесполезной. К вечеру третьего дня кандалы как были, так и остались на её руках, и норна окончательно потеряла надежду их снять.
Вошедшего в дверь Кенельма она проводила совершенно пустым взглядом, после чего снова уставилась в потолок.
Поднос глухо стукнул о стол, но хускрэл не спешил уходить. Вместо этого он шагнул к изголовью её кровати и нагнулся, протягивая руку.
Гита взглянула на изломанную, измочаленную щепку в его руке и отвернулась.
— Хорошая попытка, — сказал Кенельм. — Но что ты собиралась делать дальше?
— Усыпила бы охрану, наверное, — Гита пожала плечами. — Не знаю ещё. Тут бы сначала это снять, — она подняла руку с иттриевым браслетом. — Не поможешь?
— Я охраняю тебя, а не содействую побегу.
— Жаль.
— Но это не значит, что я не хочу тебе помочь.
Норна вздрогнула. Впервые за всё время Кенельм сказал это прямо. Вот только помогать не спешил.