Андреевский флаг
Шрифт:
Сейчас Венеция находится на пике своего могущества, являясь самой мощной морской державой не только на Средиземном море, но и в мире. На континентальном берегу венецианцы строили крепости, которые можно было снабжать с моря — они служили опорными пунктами. Типичная «талассократия» — государство, существование которого зависело исключительно от владения морем, от контроля торговли на котором можно было извлекать существенные преференции. А там где господство, есть и узаконенное пиратство — когда грубой силой обеспечивают свое преимущество, на корню уничтожая любое другое судоходство, что не желает платить «пошлину».
На
Старый и многократно апробированный прием, когда торговым партнерам буквально выкручивают руки. Так Ганза ведет себя сейчас по отношению к Пскову и Новгороду — типа, мы продадим вам все втридорога, а закупим у вас по «сбитой» до минимума цене. Все равно вам деваться некуда, кроме нас никому не продадите, а если попытаетесь сами вывезти и продать — то горе вам, ничего не купим, а если надо то захватим, ведь морской разбой для купцов не менее прибылен, чем торговля.
Так что политика Венеции более чем понятно — она устранила уже от морских путей на востоке Геную, отчего та захирела со временем, потеряв также проход в Черное море, где раньше была владычицей. А вот с Османской империей этот номер не прошел — та сама построила мощный флот, который за два века непрерывных войн вытеснил венецианцев с восточного средиземноморья. И «Республика святого Марка» проделала тот же путь, что и Генуя, пусть ее немощность наступила позднее.
Все правильно — нужно уметь договариваться, и не стоит наглеть — ведь со временем на силу найдется другая сила!
— Мин херц, воевать с ними придется рано или поздно! Но стоит начать сейчас, пока они не знают, что ожидать от наших многопушечных кораблей. Вот и огребутся от нас, сговорчивее станут!
— Незачем с ними договариваться, — глухо произнес Яков Федорович Долгоруков, нахмурив брови. — Побить их в море надобно крепко — тогда оставшись без подвоза все их крепости и острова, от нашего наследства отнятые, поневоле сами сдадутся.
— У нас восемь дивизий, и еще гвардия — осадная артиллерия добрая! Если упрутся — то урок дадим, нам не привыкать!
Генерал-аншеф Автоном Головин знал, о чем говорил — благодаря подготовленным рекрутам все роты, батальоны и полки «раздвоили», приставив к каждому солдату, ветеранам в своей массе, по одному-двум обученным новобранцам. Да и сама структура предусматривала наличие заместителя или помощника при командире изначально во всех подразделениях, частях и соединениях — так что армию за зиму фактически удвоили.
Вот только оружия хронически не хватало, это Павел знал как никто. Таганрогский, Севастопольский и Керченский арсеналы с их орудийными и оружейными заводами и так работали без выходных и проходных, империя всячески наращивала свою военную мощь. И сила оказалась впечатляющей — меньше, чем за год, от османов очистили практически всю Анатолию. Магометанское население массами бежало в Левант, объятое ужасом — греки и армяне, раньше прибитые и покорные, поголовно восстали, и стали отплачивать завоевателям той же «монетой».
И момент оказался очень удачный — христиане помнили, кем они были раньше, и как обманулись, поддавших на посулы турок и более сниженные подати, чем те, которые собирали византийские власти. Произойди «реконкиста» позднее, то она бы встретила самое серьезное сопротивление — принявшие ислам греки и армяне стали бы по прошествии двух-трех поколений турками, которых было бы уже большинство населения. А так просто не хватило времени на обширную «османизацию», которая закончилась во времена Сулеймана Великолепного, которого теперь не будет.
После гибели в Никейской битве седьмого султана Оттоманской Порты Мехмеда, а вместе с ним погиб от картечи его сын и наследник Баязид, что должен был стать восьмым султаном, для деморализованных османов начался «великий исход» обратно в Азию. Туда, откуда они пришли в XIII веке, и закрепились в Анатолии, покорив местное христианское население, на относительно небольшой территории, пределы которой принялись расширять постоянными набегами и захватами.
«Молодой народ», пассионарность бьет ключом, энергичный, храбрый и предприимчивый. Ведь от правления первого султана Османа, до последнего седьмого, прошло всего полтора века!
Но такова судьба очень многих завоевателей, которые не смогли удержаться на оккупированных территориях — в истории таких много, одни народы, которые выплескивали бескрайние пространства Азии, сменялись другими, и нет именам этим числа. Но удержались в памяти лишь немногие из них, о других знают лишь историки, изучавшие эпохи по древним манускриптам, а названия большинства вообще стерлись со скрижалей музы Клио…
Султан Мехмед и его армия после взятия Константинополя. А ведь в истории много властителей, для которых столь велики победы становились "пирровыми".
Глава 50
— А что ты думаешь, мастер?
Вопрос Петра застал Минаева врасплох — он просто отвлекся от венецианской проблемы на османскую. Все никак не научился мыслить по критериям здешнего времени, порой жестокого и бескомпромиссного И ничего тут не поделаешь — «исход» состоялся, находится в Анатолии стало для османов смертельно опасно. Жившие здесь тысячелетиями греки никого из них не щадили, выплескивая накопившуюся за десятилетия ненависть к завоевателям. А Петр им не препятствовал — дивизии шли вперед, сокрушая последние очаги сопротивления, а население, объятое ужасом, бежало перед ними, понимая, что за войсками идут безжалостные мстители. Но то пусть будет на совести царя — он сделал все, что мог по отношению к несчастным людям, потомки которых, впрочем, так же безжалостно истребят понтийских греков и армян, причем всего за полвека до его рождения.
— Пока венецианцы не в должной мере осознают, что такое единороги, и в чем наши корабли превосходят их флот. Потому терять время нельзя — атаковать нужно немедленно и высадить десанты для занятия всех островов, где нет серьезных укреплений.
— А где есть замки, мастер?!
— Разбить стены из осадных единорогов и забросать бомбами с «греческим огнем». Сжечь начисто, чтобы другим неповадно было. Если огонь разгорится, а это и произойдет — то потушить его будет невозможно. А кто попытается — есть шрапнель! Если мы сразу не покажем весь арсенал, и не проявим максимальную жестокость к тем, кто решит сражаться, война может надолго затянутся. И наоборот — милость к сдавшимся!