Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания
Шрифт:
Фантазія моя, черпая пищу себ въ прочитанныхъ книгахъ, теперь уже не дтских, а вполн ученыхъ, парила въ поиск утраченныхъ древнихъ текстовъ: я безпрестанно думалъ о не дошедшихъ до насъ комедіяхъ Менандра, до-Несторовыхъ лтописяхъ, черновикахъ Гоголя… Потихоньку я началъ возстанавливать ихъ на основ сохранившихся обрывковъ и свидтельствъ, но такой путь слишкомъ сковывалъ полетъ моей мысли, стремившейся зримо объять древній текстъ во всей его полнот.
Вроятно, мн слдовало бы стать литераторомъ, и я, думаю, преусплъ бы на этомъ поприщ, однако воспитаніе семьи, занимавшейся всегда лишь древними текстами, наложило на меня свой отпечатокъ: сочинительство современныхъ авторовъ представлялось мн какимъ-то низменнымъ ремесломъ, произвольной и безотвтственной игрой со словомъ. Изъ этого межеумочнаго
Однако и такое увлеченіе быстро во мн изсякло, и, напечатавъ пару статеекъ на сію тему, я вновь вернулся къ прежнимъ мечтаніям. Я былъ уже близокъ къ тому, чтобы начать просто поддлывать древніе тексты. Занятіе это не такъ рдко въ ученомъ мір, какъ Вамъ можетъ показаться на первый взглядъ. Мой Московскій знакомецъ — извстный и Вамъ — Іероей однажды обронилъ даже: «Кто изъ насъ не гршенъ грхомъ Симонидиса?»
Но именно знакомство съ біографіей Константина Симонидиса и отвлекло меня отъ мысли о грубой поддлк и натолкнуло на другой, казалось бы, давно уже забытый путь. Исторія Симонидиса, впрочемъ какъ и другихъ мистификаторовъ и фальсификаторовъ древнихъ рукописей, заняла бы не одинъ томъ: этой темой я также сталъ въ то время безумно интересоваться и даже думал сдлать ее своимъ основнымъ занятіемъ.
И вотъ, видя передъ собой безконечные примры поддлки, кражи и расчлененія рукописей, я пришелъ внезапно къ странной мысли. Большая часть поддлок всегда разоблачалась по техническимъ основаніямъ: несоотвтствіе бумаги, шрифта и тому подобнаго. Другая же, меньшая часть фальсификаторовъ попадалась на неспособности создать на подлинномъ матеріал правдоподобный текстъ. Наконецъ, самые удачливые поддлыцики не выдерживали бремени похвалъ, достававшихся вмсто нихъ кому-то другому: помню, какъ одинъ нашъ Одесскій скрипачъ и композиторъ-любитель, отчаявшись въ признаніи своихъ произведеній, записалъ ихъ на старой нотной бумаг и приписалъ одному просвщенному помщику XVIII вка, но, когда музыка его получила блестящіе отклики, признался во всемъ, не вынеся мнимой чужой славы.
Намного боле привлекательнй показалась мн идея, исповдовавшаяся путешественниками XIX столтія: они просто вырывали листы изъ ненужныхъ монахамъ рукописей и увозили ихъ въ Европу; самые честные изъ нихъ даже писали въ обезображенныхъ книгахъ, кто вырзалъ страницы. Съ тхъ поръ полная безприглядность Греческихъ монастырей смнилась, напротивъ, крайней закрытостью: въ ихъ книгохранилища не стали пускать почти никого, кром Греческихъ же иноковъ.
Такъ пришелъ я къ мысли облечься для воплощенія своей идеи въ монашескія одянія и при этомъ потерять всякую связь со своей семьей и тмъ боле съ какой бы то ни было страной: родители мои къ тому времени уже умерли (фамиліи ихъ я не буду Вамъ называть, поскольку она слишкомъ извстна и уважаема, чтобы мн пятнать ее своимъ ныншнимъ позоромъ), а развалившаяся на жалкіе обломки совтская псевдо-имперія дала тогда возможность многимъ своимъ бывшимъ подданнымъ расползтись по свту Но становиться полноцннымъ подданнымъ другого государства — sich einb"urgern «вогражданиться», как говорятъ въ Германіи, — я также не желалъ, а потому идеальнымъ мстопребываніемъ для меня оказался именно Аонъ. Тамъ почти никто не спрашиваетъ, откуда кто родомъ, и потому я легко растворился въ разноязыкомъ и разноплеменномъ мор этой монашеской республики. Правда, пришлось выдать себя за потомка послреволюціонныхъ Русскихъ эмигрантовъ, для чего я даже освоилъ нашу старую орографію, къ коей такъ прикиплъ душою, что не могу впредь писать никакъ иначе.
Итакъ, я избралъ одинъ изъ самыхъ уважаемыхъ Аонскихъ монастырей. Довольно быстро, благодаря нкоторым своимъ талантамъ, пройдя тамъ послушническій искусъ, я былъ постриженъ въ иноческій санъ, и старое имя мое кануло, казалось, навсегда въ Лету. Понемногу я получилъ въ той ученой обители свободу дйствій, а поскольку
Средь этихъ-то манускриптовъ и сдлалъ я свои первыя, пусть пока и небольшія находки. Я сталъ аккуратно вынимать тетради съ обнаруженными мною сокровищами. Такъ стала собираться моя тайная библіотека. Много больше удалось мн обрести, путешествуя по патріархатамъ и монастырямъ Христіанскаго Востока. Легко проникая въ ихъ библіотеки, я натыкался среди неописанныхъ рукописей на истинные шедевры книгописанія. Кое-гд кто-то уже до меня довольно грубо вырзалъ миніатюры и заставки. Но не они влекли меня — я понемногу сталъ обретать смутные контуры своего великаго проекта. Оставался одинъ, самый важный и одновременно самый сложный, шагъ.
Замыселъ мой былъ довольно простъ. За много лтъ въ разныхъ книгохранилищахъ я набралъ фрагменты апокрифическихъ дяній апостоловъ, взятые изъ рукописей Средневизантійскаго періода и зачастую совершенно не извстные ученымъ. На основ этихъ отрывковъ, а также используя всевозможныя изданія Греческихъ и переводныхъ текстовъ, тщательно изучая ихъ языкъ и стилистику, возстанавливалъ я утраченный текстъ корпуса Левкія Харина, который включалъ въ себя древнія дянія Петра, Павла, Андрея, Иоанна и омы и который одинъ изъ послднихъ держалъ въ рукахъ патріархъ Фотій въ IX вк — для того мн и понадобилась Ваша помощь. Прошу у Васъ покорно прощенія за этотъ «благой обманъ».
Прежде всего я собирался предъявить ученому міру собранные мною отрывки какъ доказательство существованія нкой Византійской апокрифической библіотеки XI столтія, остатки коей я обнаружилъ въ одномъ изъ Аонскихъ монастырей. Расчетъ былъ безошибочнымъ: вс рукописи были подлинными, и никто не смогъ бы заподозрить меня въ обман, а оставленныхъ мною лакунъ было не найти, такъ какъ рукописи эти были никому не извстны. Боле того, благодаря этой находк выросъ бы и авторитетъ монастыря, и моя репутація.
Возстановленный мною текстъ дяний былъ уже полностью готовъ, вс слова и выраженія многократно проврены по словарямъ и databases — не знаю, какъ врно назвать ихъ по-Русски. Я, правда, нсколько боялся реакціи православныхъ, особенно моихъ Аонскихъ собратьевъ, однако для нихъ я придумалъ особый аргументъ: дскать, древніе акты проповдуютъ безбрачіе, то есть являются тайными писаніями раннехристіанскихъ подвижниковъ, въ существованіи коихъ такъ сомнвается свтская Западная наука. Впрочемъ, меня самого, когда я углубился въ изученіе сохранившихся фрагментовъ дяній, стали терзать сильныя сомннія въ ихъ подлинности, точне — въ томъ, что они имли хоть какое-то отдаленное отношеніе къ реальной жизни апостоловъ. Такъ, напримръ, свою земную жизнь св. апостолъ Андрей, чье имя носилъ я въ міру, окончилъ въ Патрахъ, гд, судя по его «Дяніямъ», находилась резиденція Ахейскаго проконсула. Однако этого быть никакъ не могло: столицей Римской провинціи Ахея на протяженіи нсколькихъ вковъ — и, ужъ конечно, во времена апостольской проповди — былъ Коринъ, но никакъ не Патры! Значить ли это, что вся мелодраматическая исторія ажъ съ двумя Ахейскими проконсулами, управлявшими своей провинціей изъ Патрскаго преторія, — полная выдумка, я ршительно не знаю.
Боле того, чемъ дальше я углублялся въ изученіе житійной традиціи св. апостола Андрея, тмъ сильне убждался въ томъ, что, кром извстнаго намъ по Новому Завту, въ ней нтъ ничего подлиннаго, увы. Уже самыя раннія его дянія — плодъ болезненной фантазіи бродячихъ «апостоловъ» II вка отъ Р. X., которые считали свое ученіе ничемъ не уступающимъ, а возможно, и превосходящимъ ученіе Самого Христа и непосредственныхъ Его учениковъ. Въ основномъ это были такъ называемые энкратиты — воздержанники, проповдовавшіе полное безбрачіе: оттого-то и «Дянія Андрея», реконструированныя мною по крупицамъ, содержатъ столько призывовъ къ расторженію браковъ. Конечно, ихъ общины не могли существовать длительное время, такъ какъ въ нихъ невозможно было дторожденіе, и движеніе ихъ постепенно сошло на нтъ, оставивъ посл себя лишь сомнительныя сочиненія.