Андроид Каренина
Шрифт:
— Почему ты думаешь? — сказал Левин, чтобы сказать что-нибудь.
— Внутри, внутри меня, и оно хочет вырваться наружу, — повторил он. — Оно должно выбраться. Это конец.
Марья Николаевна подошла к нему.
— Вы бы легли, вам легче, — сказала она.
— Скоро буду лежать тихо, — проговорил он, в это время из тела его вылез огромный пузырь и начал надуваться, — когда умру.
Левин положил брата на спину, сел подле него и, не дыша, глядел на его лицо. Умирающий лежал, закрыв глаза, но на лбу его изредка шевелились мускулы, как у человека, который глубоко и напряженно думает. Левин невольно думал вместе с ним о том, что такое совершается теперь в
— Да, да, вот так, — медленно выговаривал Николай, с трудом ворочая то распухавшим, то спадавшим языком.
— Боже мой, — вполголоса сказал Левин Сократу, — что же это за смерть?
Прошли еще мучительные три дня; больной был все в том же положении.
Чувство желания его смерти испытывали теперь все, кто только видел корчившегося и стонущего от боли Николая. Все мысли о том, что в любую минуту Солдатики могли поймать их с поличным (то есть с роботами), были отброшены при виде страданий, которые испытывал умирающий. Николай выгибал спину и стискивал зубы, держась за пульсирующий живот. Только в редкие минуты, когда успокаивающее гудение галеновой капсулы заставляло его на мгновение забыться от страданий, он в полусне иногда говорил то, что сильнее, чем у всех других, было в его душе: «Ах, хоть бы один конец!» Или более зловещее: «Это внутри… во мне… во мне…»
Время от времени усталый дряхлый Карнак шлепался на пол, изображая страдальческие позы хозяина, его ржавые манипуляторы сжимали помятый живот.
Мучения Николая были столь ужасны, что, когда на десятый день приезда в город Кити заболела, Левин не смог скрыть озабоченности, которая не скрылась от его жены.
— Но ты ведь не боишься, — сказала она, сдерживая рыдания, — что я заразилась?
— Ну, конечно, нет, дорогая. Этого не могло случиться.
Он привлек ее к себе и обнял; и только когда Левин уложил жену в постель для того, чтобы она немного поспала, он внимательно осмотрел ее шею и лоб, силясь найти следы той ужасной ряби, которая покрыла тело брата. Но нет, кожа Кити была чистой.
После обеда, однако, Кити надела свой защитный костюм и пошла, как всегда, с работой к больному. Он строго посмотрел на нее, когда она вошла, и презрительно улыбнулся, когда она сказала, что была больна. В этот день он мучился язвами — все его тело было покрыто ими, они пульсировали и горели огнем, словно кипящие кратеры вулканов.
— Как вы себя чувствуете? — спросила его Кити.
— Хуже, — с трудом проговорил он. — Больно!
— Где больно?
— Везде, — ответил он, указывая на свое тело, покрытое струпьями и свисающими кусочками кожи.
— Нынче кончится, посмотрите, — сказала Марья Николаевна хотя и шепотом, но так, что больной, очень чуткий, как замечал Левин, должен был слышать ее. Николай слышал; но эти слова не произвели на него никакого впечатления. Взгляд его был все тот же укоризненный и напряженный.
— Отчего вы думаете? — спросил Левин ее, когда она вышла за ним в коридор.
— Стал обирать себя, — сказала Марья Николаевна.
— Как обирать?
— Вот так, — сказала она, обдергивая складки своего шерстяного платья.
Действительно, он заметил, что во весь этот день больной хватал на себе и как будто хотел сдергивать что-то.
Предсказание Марьи Николаевны было верно. Больной к ночи уже был не в силах поднимать рук и только смотрел пред
Пока священник совершался обряд, умирающий вдруг сильно выгнулся на постели, его руки затряслись, тело стало бросать из стороны в сторону, словно мост, подмываемый мощным потоком воды. Священник сделал попытку продолжить молитву, и в этот момент умирающий дико затрясся, каждая язва на его теле яростно пульсировала; больной вытянулся и глаза его закатились, язвы на теле принялись прыскать зеленовато-синей слизью, будто пасти маленьких драконов, изрыгающих языки пламени. Священник вцепился в Библию и сделал отчаянную попытку продолжить молитву, выпростав вперед дрожащую руку для того, чтобы приложить к холодному лбу крест, но умирающий выгибался туда и обратно, хватался за живот, выпячивавшийся на невообразимую высоту. Он ужасно застонал, и Карнак издал душераздирающий пронзительный крик, означивший невероятные страдания хозяина.
— Внутри, — вскрикнул Николай, — во мне!
В этот момент дверь распахнулась от удара ноги, и в комнату ворвались два красивых молодых человека с военными испепелителями в руках.
— Мы представляем Министерство Робототехники и Государственного Управления. Мы пришли, чтобы… Бог ты мой!
Во время речи парламентера Николай сел прямо, и кожа вдруг слетела с его тела, словно упаковка, срываемая с игрушки I класса; плоть, отделившись от костей, легко разметалась по комнате.
Все присутствовавшие в комнате застыли, пораженные увиденным. Николай Дмитрич в последний раз хрипло вскрикнул, а затем его голова неестественно завалилась назад. Остатки его тела были отброшены, словно ненужный более кокон: отброшены горбатым слюнявым чудовищем высотой более трех аршинов. Серо-зеленый монстр, стоявший на постели больного, был наделен десятком глаз, сгруппированных вокруг зубастой морды с кривым грязно-желтым клювом. Толстый чешуйчатый хвост развернулся на всю комнату, в то время как четыре короткие лапки, на каждой из которых было по три когтя, замахали во все стороны.
Николай Дмитрии в последний раз хрипло вскрикнул, а затем его голова неестественно завалилась назад
Левин закричал и бросился вперед, чтобы закрыть собою Кити; священник расплакался и шепотом принялся молиться в бороду. Татьяна стремительно выпрыгнула из-за портьеры, за которой они таились вместе с Сократом, и приземлилась на одного из Солдатиков.
— Ох, помогите! — закричал Солдатик, когда робот, сменив свой привычный розовый цвет на интенсивный оранжевый, вцепился ему в лицо своими длинными ухоженными ногтями из грозниума. — На помощь!
Но напарник не мог помочь ему: на глазах у застывших от ужаса посетителей комнаты неземное существо издало высокий воинственный крик, прыгнуло с кровати, согнув свои гигантские пальцы-когти, и приземлилось на втором Солдатике, который только-только собрал волю в кулак, чтобы поднять испепелитель и прицелиться. Прежде чем он успел выстрелить, монстр захлопнул клюв, поглотив голову человека, словно капкан, сомкнувший свои челюсти на жертве. Чудовище попятилось назад с безвольно свисающим телом солдата в пасти, ударило толстым, как ствол дерева, хвостом о стену и с грохотом вышло через сломанную дверь.