Андропов(Политические дилеммы и борьба за власть)

Андропов на параде 1979 года.

Книгой «Андропов» — первым на русском языке исследованием андроповского периода советского государства —

профессор Илья Земцов продолжает обсуждение проблем, поднятых в его же книге «Коррупция в СССР» (изд-во НАСНЕТТЕ, 1976 г.): механизма и технологии коммунистической власти, политической структуры СССР, внутренней и внешней политики советского руководства.

В предлагаемой вниманию читателя новой книге И. Земцова, как и в реальной жизни, соединились судьбы двух генералов — Юрия Андропова и Гайдара Алиева, бывшего главного шефа советской тайной полиции и бывшего председателя КГБ Азербайджана. Они встретились впервые в 1967 году и с тех пор стали необходимы друг другу: Алиев помог Андропову захватить власть в стране, Андропов превратил Алиева, лидера провинциального масштаба, в одного из всемогущих руководителей государства, своего ближайшего помощника. Эволюция советской системы, определенная в книге как «андропологизация режима», отмечена не только личностью нового советского правителя — на ней отчетливо проступают «отпечатки пальцев» Алиева, его «азербайджанского эксперимента».

Илья Земцов познал советскую систему изнутри — он был в СССР профессором, доктором философии и социологии, членом Правления Советской Социологической Ассоциации при Академии Наук, руководителем факультета организаторов производства в одном из ведущих высших учебных заведений Азербайджана, заведующим кафедрой философии медицинского института в Ярославле. Он хорошо знал Алиева, руководя Социологическим Центром Информации в Баку. Им опубликовано более 200 работ — книг, статей, очерков — по различным вопросам советского общества: социальной структуре, преступности, психологии поведения человека, воспитанию. Илья Земцов — член американской Академии и международных Ассоциаций политических наук и социологии.

С 1973 года Илья Земцов живет в Израиле. Он работал профессором Еврейского университета в Иерусалиме, а в настоящее время возглавляет Израильский Государственный Институт исследования современного общества. Его последняя работа «Андропов» вышла также на английском языке.

Генерал Андропов, моложавый, элегантный, — таким он, во всяком случае, был в 1981 году, когда в Президиуме Академии Наук СССР его принимали (или он принимал?) философы, социологи и правоведы, — с чарующей скромностью заметил, льстя честолюбию ученых: «Из трех вещей, которые должен сделать настоящий мужчина: посадить дерево, вырастить ребенка, написать книгу — я не успел пока написать книгу. Дела…»

Теперь напишет — ему напишут. Но судить история будет Андропова (а судить его, как и любого коммунистического руководителя, история будет обязательно; иное дело, когда) не по книгам и не по премиям за них — они, вероятно, тоже будут, — а по делам. А дел у Андропова всегда было много. Но никогда — столько, сколько сейчас.

Выиграв наследство Брежнева и став Генеральным секретарем ЦК КПСС, Андропов еще не добился решающей победы в борьбе с другими наследниками Брежнева — Черненко и Тихоновым. Но Политбюро ЦК КПСС — это такая «картинная галерея», в которой есть место лишь для одного оригинала — Генсека и тринадцати копий с него — членов Политбюро. В разные периоды 65-летней советской истории такими «оригиналами» были Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев. Статус Генерального секретаря ЦК КПСС сам по себе не обеспечивает его обладателю «оригинальности»; чтобы стать неповторимым и единственным, Генеральный секретарь должен подчинить, подавить или сокрушить своих коллег по Политбюро. Он должен пройти сложный путь: из «первого среди равных» (членов Политбюро) стать «первым среди неравных». Высшая цель Генсека — признание его гениальности, в результате чего остальные его коллеги и сподвижники по Политбюро низводятся до положения подручных. Добиться ранга «гения» стремились

все коммунистические правители России, но удавалось это не каждому. Однако и оставаться просто Генеральным секретарем — «первым среди равных» — тоже невозможно, тот, кто не сумел превратиться в «первого среди неравных» (как, например, Г. Маленков), обречен потерять все. Такова технология советской власти, таковы законы развития советского режима.

В. Ленина уже в канун захвата власти большевиками почитали и признавали гением. Эволюцию в «вожди» Ленин завершил до октябрьского переворота. В период становления коммунистической партии (1903–1904) он был «первым среди равных». Революция 1905 года превратила Ленина в «первого среди неравных». Из эмиграции Ленин вернулся в апреле 1917 г. уже общепризнанным и боготворимым «Учителем».

И. Сталин свое восхождение в «гении» начал, еще даже не будучи «первым среди равных». Назначенный Генсеком в 1922 г., он «не дотягивал» ни авторитетом, ни положением в партии до своих коллег по Политбюро — Троцкого, Зиновьева, Каменева. В те годы должность Генсека рассматривалась в партии как организационно-техническая, и до Сталина в первых секретарях ЦК успели побывать Свердлов, Крестинский и Молотов.

«Первым среди равных» Сталин стал лишь после смерти Ленина. А борьба с оппозицией и ее разгром (в 30-е годы) превратили Сталина в «первого среди неравных». Подняв бюрократический аппарат ЦК над партией, Сталин и себя — Генерального секретаря — поставил над коммунистами. Наконец вторая мировая война сделала Сталина «гениальным корифеем всех наук». Та самая война, за мучительную победу в которой народы СССР заплатили жизнями сорока миллионов погибших и умерших от голода и болезней — по вине «гениального» Сталина.

Хрущев, так же, как и Сталин, осмотрительно двигался по крутым ступенькам партийной иерархии. Ему пришлось тяжело бороться за право быть «первым среди равных» (он стал им после расстрела Берия и низложения Маленкова). А положения «первого среди неравных» он достиг благодаря разоблачению культа Сталина (опять-таки в жестоких столкновениях со своими коллегами по Политбюро, с бывшими сподвижниками, приведшими его к власти: Маленковым, Молотовым и Кагановичем).

«Гениальным» Хрущеву не суждено было стать, хотя он и претендовал на звание «корифея всех практик» — сельскохозяйственного переустройства, партийного строительства, государственного управления и т. д. Достичь «гениальности» ему помешали непостоянство, незадачливость, беспечность, импровизации, чрезмерная болтливость. И — вероломство. При Хрущеве государство было полностью вышиблено из стабильности — были заменены все секретари ЦК, все секретари республиканских партийных комитетов, крайкомов, обкомов, большинство министров. И за это Хрущев был наказан аппаратчиками — смещен со всех постов и отправлен на пенсию.

Брежнев не был честолюбив. Избранный по милости Суслова (предпочитавшего оставаться всю жизнь тем вторым секретарем ЦК, который управляет первым), он не рвался быть «первым среди неравных» — по крайней мере, в начале правления. Но точно так же, как Суслову не удалось управлять Генсеком (Суслов был оттеснен в ЦК сначала на вторые роли, а затем, уступив Кириленко, и на третьи), так и Брежневу не удалось бы оставаться долго «просто Генсеком». Выбор у него был ограниченный: или стать «первым среди неравных», или перестать быть первым вообще. И Брежнев начинает в 70-е годы новое восхождение, сняв Подгорного и приблизив к себе чиновников, известных ему по совместной работе на Украине, в Молдавии, в Казахстане — бесцветных, безликих, без корней в Москве, без прочных связей в партийном аппарате — Черненко, Тихонова, Кунаева и других. На этом, возможно, политические амбиции Брежнева и удовлетворились бы, если бы не эти новые его помощники, решившие в тени Брежнева прибрать к рукам все рычаги власти в стране, оттеснив и Кириленко, и Суслова. Для этого им необходимо было сделать Брежнева богом, чтобы самим стать его пророками. И они — а с ними и остальные (чтобы не впасть в немилость) — начали одаривать впадающего в старческий маразм Генсека всеми возможными должностями, премиями, званиями. Гения из Брежнева не получилось… По количеству наград он, пожалуй, превысил всех правителей СССР, вместе взятых, но в авторитете и признании уступал каждому из них, даже свергнутому им Хрущеву, легкомысленному Никите, человеку красочного и динамичного характера, обладавшему интуицией незаурядного политика и деловитостью практика. Брежнев же все восемнадцать лет своего правления оставался орудием воли других.