Андропов(Политические дилеммы и борьба за власть)

Земцов Илья Григорьевич

Со смертью Брежнева верхушка власти в СССР — Политбюро — выглядела как пепелище после жестокого пожара, в ее конструкции не хватало трех важнейших блоков: Секретаря ЦК по промышленности — в связи со смещением Кириленко, Секретаря ЦК по идеологии — после избрания Генсеком Андропова, — и первого заместителя Председателя Совета Министров — о котором не могли сговориться с брежневских времен. Вакантным оказалось и место советского Президента — Председателя Президиума Верховного Совета СССР. В прошлом задачи и функции Президента были декоративными: вручать ордена, принимать верительные грамоты, встречать послов, подписывать указы, приветствовать иностранные легации. В 1977 году, однако, в угоду Брежневу, занявшему этот пост, обязанности советского президента были существенно расширены — ему были переданы важнейшие полномочия и права Председателя

Совета Министров. Брежневу это было удобно и выгодно: в качестве Генсека он определял советскую внешнюю политику, в роли Президента он ее реализовал. Это льстило его безмерному честолюбию: он подписывал указы о собственном награждении, сам утверждал их и сам же вручал себе разные правительственные награды, до которых был большой любитель.

И вот теперь, когда Брежнева не стало, Андропову предстояло подобрать на эту должность человека, во-первых. искушенного во внешней политике, во-вторых, опытного во внутренней, в-третьих, достойного занять высокое положение, а в-четвертых (но важнее всего остального), во всем преданного Андропову. Выбор был не велик: первый заместитель Председателя Президиума Верховного Совета Кузнецов, который в Президенты не годился, так как был бесцветный, безликий, а главное — из сторонников Брежнева; да Пельше, который был слишком стар, да к тому еще и нерусский (а в державе великой дружбы народов по неписанным предписаниям, которые регламентируют такие области жизни, куда законы дотянуться не могут, Президенту положено быть из великороссов).

Будь обстановка менее напряженной, Андропов вероятно пошел бы на компромисс: «продвинул» в Президенты Тихонова, а на образовавшуюся вакансию Председателя Совета Министров назначил бы своего подручного Гришина. Такая перегруппировка дала бы возможность вновь поднять политический авторитет Совета Министров — из подчиненной технической организации превратить его в уважаемый орган исполнительной власти, как было в добрежневские времена. Но в премьеры стремился Черненко. А два председателя: Председатель Верховного Совета и Председатель Совета Министров — в стане противников представлялись Андропову, и не без оснований, явным и опасным «перебором».

Оставались Громыко и Устинов. Оба — «свои люди», известные в стране. Первый — умудренный знаток внешней политики, второй — отличный инженер и опытный организатор. Андропову предстояло подыскать им надежную с точки зрения собственных интересов замену, что было относительно несложно, ибо в арсенале тайной полиции и в генштабе кандидатур было предостаточно, а главное, получить их согласие, что представляло значительно более трудную задачу. Ведь при всем блеске и почете Председатель Президиума Верховного Совета как бы устранен от центра власти (если он не является одновременно, как Брежнев, Генсеком и Председателем Совета Министров).

Действовать, однако, следовало незамедлительно: ноябрьский Пленум ЦК партии должен был рекомендовать, а сессия Верховного Совета — тоже ноябрьская — утвердить нового Президента.

Андропов, вопреки широко распространенному на Западе мнению, видимо, поначалу не планировал (в отличие от Брежнева) избрания себя Президентом: необходимости, и что еще существеннее, возможности для этого у него не было. Система построения высших органов власти в СССР такова, что сосредотачивает в руках Генсека всеобъемлющее руководство страной, ее партийным и государственным аппаратом, ее внешней политикой и экономикой. В Президиуме Верховного Совета 39–40 членов. Одним из них по должности обязан быть Генеральный секретарь. И в этом качестве он правомочен представлять страну и подписывать от ее имени международные соглашения — так делали все советские Генсеки до Андропова: Сталин, Хрущев, Брежнев. Но все они стремились украсить мундир главы партии «нашивками» Председателя Совета Министров, как Сталин и Хрущев, или Председателя Президиума Верховного Совета, как Брежнев. Это символизировало апогей власти Генсека (он становился «первым среди неравных») и знаменовало уникальность его положения, незыблемость и священность его авторитета, отсюда начиналось его движение в «гении». К этому «барьеру» признания подходили не сразу: Сталин через семнадцать лет правления, в 1941 году, Хрущев — через пять, в 1958-м, Брежнев — через тринадцать, в 1977-м /50/.

Андропову надлежало для увековечивания своей персоны действовать с чрезвычайной поспешностью, но он понимал, что и ему необходимо хотя бы пару лет отстояться и окрепнуть

в «упряжке» Генсека, прежде чем сделать рывок в Президенты или Премьеры, или изобрести для себя нечто совершенно новое, потеснив в пантеоне кремлевской «ярмарки тщеславия» своих предшественников. Поначалу на пути в коммунистические «гении» Андропову необходимо было «взять» другое важное препятствие: стать Председателем Совета Обороны.

Фактическими главнокомандующими вооруженными силами в Советском Союзе всегда были Генсеки, и каждый из них формально утверждал свою власть над армией, становясь, кто раньше, кто позже, Председателем Совета Обороны. Вопрос о замещении этого поста значительно усложнило тщеславие Брежнева: ему вздумалось придать этой должности, а через нее и себе, особый блеск, для чего он привязал ее к «маршальскому жезлу» и «президентскому креслу». Это изобретение оправдало присвоение Брежневу — в мае 1976 года — звания маршала Советского Союза, а спустя год — его назначение Президентом государства. Андропов рассчитывал на назначение на эту должность в качестве Генсека, что повысило бы его влияние в правительстве и в партийном аппарате. Он полагал, что вправе занять эту должность как генерал армии, ведь ему до маршала — один только шаг. Но как быть с записанным черным по белому причудливым изобретением Брежнева, в приложении к конституции, о том, что Председателем Совета Обороны надлежит быть Председателю Президиума Верховного Совета? Приходилось уповать на Пленум ЦК — там должна была проявиться сила Генсека. Но на Пленуме 22 ноября 1982 года стала очевидной его слабость.

Глава пятая

ДИНАМИКА ВЛАСТИ

Андропов может и не решиться на реформы. И тогда окажется, что его будущее уже позади, а прошлое — впереди.

В советской истории до Андропова было четыре лидера и каждый из них стремился выражать тенденции, уже доминирующие или только созревающие в партийном аппарате. Поэтому каждый опирался, прежде всего, на партийный аппарат. Обстоятельства прихода к власти Андропова, который не был креатурой бывшего Генсека, позволили ему отказаться от этой традиции и сделать ставку на новых людей, находившихся вне важнейших «коридоров власти».

Обновление круга партийно-государственных функционеров при Брежневе было замедлено и парализовано. И Андропову предстояло провести основательную «чистку» — заменить более 6000 ответственных работников на всех уровнях правительственной пирамиды. Начинать следовало со средоточия власти — Политбюро. Радикальные изменения в Политбюро были необходимы Андропову, но провести их оказалось непросто: Пленум ЦК КПСС не дал на них согласия. Андропову для консолидации власти необходимо было ввести в Политбюро трех сторонников — на три имевшиеся вакансии. В результате чего назначение его ставленника Председателем Президиума Верховного Совета, а его самого — Председателем Совета Обороны — свелось бы к простой формальности. Таким образом гарантирована была бы поддержка Политбюро в намечаемой им основательной перетряске партийно-государственного аппарата — сверху донизу. Но начинать-то, несомненно, следовало сверху — с Политбюро и Совета Министров. Оттуда нужно было спускаться вниз, в аппарат Центрального Комитета, чтобы постепенно обновить секретарский корпус и незамедлительно вслед за этим сменить всех заведующих отделами. В перспективе предстояла замена партийных и государственных руководителей всех республик, краев, областей — вплоть до важнейших больших городов, что должно было обеспечить Андропову послушный его воле состав Пленума ЦК.

Собственно в этом не было бы никакого новаторства: Андропову предстояло идти по колее, проложенной насилием во времена Ленина, орошенной кровью в эпоху Сталина, утрамбованной произволом Хрущева, испытанной коварством Брежнева. У Андропова по сути и выбора не было: на тернистом пути к власти в Кремле не оставалось места ни для терпимости, ни для сострадания: формулу борьбы за эту власть с гениальной краткостью определил Сталин: «Кто — кого». Но Пленум ЦК КПСС отказал Андропову в том, что должен был, по многолетней традиции, благоговейно и услужливо ему предоставить: он не получил положенного Генсеку покорного единогласия. Всему виной, конечно, были противоречия в Политбюро. Противодействию Черненко, Тихонова и других противников он не удивился, он ожидал его и, понимая их страх и ненависть к нему, даже мог бы оправдать: кто же захочет проголосовать за собственную плаху? Но как быть с соратниками?