Ангел с черным мечом
Шрифт:
Она охнула:
– Поубивает?
– Еще хуже, – уточнил Михаил, – заест.
Глава 2
Он помог ей расстегнуть перевязи с мечами, сам отнес в прихожую и повесил на ремнях рядом с верхней одеждой.
– Страшно, – повторила Обизат зачарованно. – Так вот он каков, мир человеков…
– Да ты садись, – велел Михаил. – Диван не укусит, я уже проверил.
– А укусит, – сказал Азазель серьезным голосом, – бей в морду. У меня умный интеллигентный дом, понимает только насилие.
Обизат послушно
– Мы где?
– В башне, – пояснил Михаил. – Высокой. В Аду таких нет.
Азазель сказал строго:
– Сири, не спи. Видишь, гости из деревни? Давай на стол все готовое и натуральное. Без гэмэо и глютена. Остальное дожаришь потом. Будет невкусно – заставлю самой все съесть!
Обизат с непониманием посмотрела на Михаила:
– Это он… кому?
Михаил отмахнулся:
– Не обращай внимания. Это мир людей, здесь все сложнее и проще. Сири не демон, а умная вещь. Даже умнее здешнего хозяина.
От противоположной стены донесся милый женский голосок:
– Спасибо.
Обизат дернулась, но тут же выпрямилась и застыла с ровной спиной и гордой посадкой головы. Панцирь из кожи красиво вздулся на груди двумя небольшими холмиками.
Михаил видел, что ей все еще страшно, но девочка старается держаться с достоинством, с надеждой смотрит, как свободно передвигается в этой пугающей своим величием норе Азазель, как без всякого напряжения держится Михаил, ее повелитель, сама изо всех сил старается погасить испуг, хотя удается пока что не очень.
Азазель взглянул на нее с насмешливой симпатией:
– Малышка, первое, что показывают гостям, это место, где можно помыть руки.
Она спросила с пониманием:
– Такой ритуал?
– Да, – ответил он, – это эвфемизм, никто их там не моет, люди всегда врут, кроме меня, как я только что доказал, зато это единственное место, где можно пописать, и никто не будет показывать пальцем. Пойдем, покажу.
Она послушно пошла с ним, Михаил проводил их взглядом, с этим чистым, хоть и драчливым ребенком будут немалые сложности, нутром чует. У людей предчувствия рулят сильнее, чем разум, а разбираться ему, как же, повелитель и господин, с ума сойти. Это значит, он и отвечает.
Вернулся Азазель один, Обизат пришла чуть позже, в самом деле умытенькая и посвежевшая.
Входная дверь звякнула, предупреждая о госте, тут же распахнулась, вошел Бианакит, суровый и весь в ауре сдержанной мужской силы и готовности к бою.
Азазель коротко обнял его, тут же развернул и толкнул в сторону кухонного стола.
– Садись. Вино пить умеешь?
Бианакит искренне удивился:
– А что, его где-то учат пить? Дашь мне в ту школу рекомендацию хоть на один курс?
Михаил сел за стол с ним рядом, из кухни мягко выкатился на резиновых колесиках загруженный столик. Обизат подпрыгнула и вскинула ладонь к плечу, где пальцы должны ухватиться за рифленую рукоять узкого меча, но отважные мужчины не обращают на столик внимания, и она опустила руку, стараясь делать это понезаметнее.
На верхнем этаже двигающегося столика три тушки
Азазель с заметным удовольствием расставил бокалы, разлил вино. Обизат смотрела на Михаила и старалась держаться, как и он, а после второго бокала вина, уже с разрумянившимися щеками, спросила стеснительно:
– Мой господин, а какое великое деяние вы совершаете в этом жутком мире людей? Мне будет легче служить вам, если буду знать.
Михаил запнулся с ответом, на помощь пришел злорадно улыбающийся Азазель:
– Вообще-то, лапушка, помогаем Творцу.
Она в великом изумлении распахнула розовый ротик:
– Что-о-о?
– Правда, – уточнил он, – ему не сообщая и даже не спрашивая разрешения.
Михаил спросил с сомнением:
– У тебя это помощь… бунтарство или подхалимаж? Что-то не пойму.
– Да, – произнесла Обизат с недетской осторожностью, – и мне как-то непонятно. Хотя я с теми, за кого мой господин, и против тех, с кем он сражается.
Азазель отмахнулся:
– А ты вообще не пищи. Хотя, конечно, каждый солдат должон знать свой маневр, но какой ты солдат, если у тебя сиськи? Даже две!
Михаил буркнул:
– Вообще-то в армию теперь берут и самочек.
Обизат посмотрела на него с горячей благодарностью, Азазель подумал и кивнул:
– Да, беру свои слова в зад.
– Засовываю, – уточнил Михаил. – Теперь так говорят. Даже в приличном обществе.
– Да где теперь приличное, – сказал Азазель с тоской, – я один в мире, живу без ласки, грусть затая, всегда быть в маске судьба моя… Обизат, давай налью еще, а то Мишка современный, дескать, пусть женщины сами за собой, а я воспитанный интеллигент древней и вымирающей формации, блюду традиции…
Она проследила взглядом, как он наполнил ей бокал темно-красным вином, за это время бутылка заполнилась снова, вообще-то пижонство, мог бы сразу в фужерах, но любит то ли повыпендриваться, то ли показать себя заботливых хозяином.
– В общем, – велел он ласково, – лучше не рассуждай, а просто пей и слушайся. Все, что ни делаем, правильно и прилично. И что делаем, тоже прилично и правильно. Почти всегда, хоть и невпопад. Но ведь главное, чистые намерения? Всевышний одобрил бы, как и Люцифер. Люцифер хоть и оппозиционер, но системный оппозиционер. С разных сторон работаем над одной проблемой.
Она спросила детским голоском и с большим бокалом вина в руке:
– Какой?
Азазель пожал плечами.
– Неисповедимы пути Всевышнего. А говоря попросту, генералы не раскрывают солдатам планы Генштаба.
– Но как же вы тогда…
– По интуиции, – пояснил Азазель. – Ты пей, пей. Создатель отдал этот мир человеку, а не нам, из-за чего и вспыхнула та свара. Все чаще кажется, что он знал, что делал. Человек за это время размножился и уже сам так дико и странно меняет мир, что понять его закидоны может разве что сам Творец. Теперь помогаем человеку… ну, как получается. Чем больше у человека успехов, тем больше и врагов, поняла? Как и обещал Иосиф Виссарионович.