Ангел с черным мечом

Орловский Гай Юлий

Михаил проговорил медленно:

– Но можно сделать вывод, что этот мир еще лучше!

– Оптимист, – буркнул Азазель. – Лучше для кого? Вот то-то. Ладно, подчищайте тарелки, а то Сири мыть не любит, да и сам не понимаю этих диет и разгрузочных дней. Может, вам обоим позаковыристее и поплотнее?

– Не чревоугодничай, – сказал Михаил строго. – И вообще на ночь нажираться не рекомендуется.

Азазель отмахнулся:

– Мишка, я даже от Создателя рекомендаций не принимал, а тут послушаюсь какого-то

ЗОЖ?.. Возможно, предыдущий мир, сотворенный Господом, был больше похож на здешний Ад, потому Кикандрелла и поселилась там?

– Касикандриэра, – поправила Обизат.

Азазель сказал с досадой:

– Да оставь ты ее наконец! Нам лучше, чтобы там и застряла. Конечно, в Аду красочнее, чем в Брие или на земле, а женщины, как и вороны, любят красивых. Потому я так популярен.

Обизат посмотрела на него с пренебрежением:

– Ты?

– А хто ж еще? – изумился Азазель. – Не Мишка же!

– Мой господин и повелитель Михаил, – ответила Обизат с гордостью, – красив и величественен, как нильский крокодил или большая горилла, чей рык подобен грому! Он силен, как бехем, сбивающий с ног носорога, и грозен, как орел, выпускающий когти на мышь.

Азазель бросил быстрый взгляд на Михаила, тот ерзает, словно сидит на раскаленных углях, на лице страдальческое выражение, но старается выдавить улыбку.

– Ну, – сказал Азазель со вздохом, – если красив и грозен, как горилла, выпускающая когти на мышь, то сдаюсь, мне с таким не тягаться. Мишка, теперь нам предстоит подумать над решением очень насущной и как бы непростой задачи.

Михаил с облегчением ухватился за брошенный ему спасательный круг:

– Разобраться с этим красным существом?

Азазель отмахнулся:

– Это рутина. Сам же заметил, демоны свободно разгуливают по миру людей, а это недопустимо.

– Тогда что?

– Пора найти и заткнуть дырку, из которой они лезут на свет.

Он прислушался, выудил из кармашка пластинку смартфона и вышел с ним на балкон. Михаил и Обизат видели, как с самым серьезным и озабоченным лицом разговаривает вполголоса, отделенный стеклянной дверью, а в эту сторону поглядывает искоса, словно речь о них.

Обизат повернулась к Михаилу, взгляд настолько преданный, что он сказал с неловкостью:

– Не бойся, здесь хорошо и уютно, хотя и непривычно. Но это сперва непривычно. Азазель умеет устраиваться. Его квартира наполнена магией, здесь это называется продвинутой технологией.

Она ответила отважно:

– Мне с моим господином нигде не страшно!.. Я девственница, меня готовили к тому, что буду носить в чреве от самого великого воина. Таким был Кезим, но ты убил его раньше чем, теперь буду носить от тебя!

Михаил сказал смущенно:

– Как в вашем клане просто…

– Что-то неправильно? – спросила она с тревогой.

– Да

нет, – ответил он с еще большей неловкостью. – Только как-то слишком в лоб. Люди такое привыкли скрывать, хотя вообще-то все то же самое.

Она спросила в изумлении:

– А зачем скрывать?

Он пожал плечами:

– Не знаю. Это называется культурой, хотя я в ней не силен. Вообще-то культурными должны быть все, но это пожелание, как и то, что все должны быть красивыми, здоровыми и сильными.

Она посмотрела удивленно огромными глазищами доверчивого ребенка, который искренне верит, что взрослые всё знают и умеют.

Михаилу снова стало неловко, он отодвинул бокал с вином и выбрался из-за стола.

– Очень все вкусно, – сказал он с неодобрением. – Чревоугодничает Азазель.

– Это недостойно мужчин, – поддержала она с детской горячностью. – Мужчины должны стремиться к подвигам, а не к чревоугодству!

Он перебрался на диван, Обизат тут же с детской непосредственностью опустилась рядом и прижалась к нему плечом, чисто и доверчиво, как щенок, вверяющий себя большому и всемогущему хозяину, которого будет верно и преданно любить и всячески обожать.

– Все будет хорошо, – заверил он мягко, – ничего не бойся в этом мире. Азазель не груб, просто не заснет, если хоть кого-то не обидит. Натура такая. Но не злой.

Она спросила удивленно:

– Ты что по голове гладишь, как ребенка? Я взрослая!.. Хотя мне это почему-то нравится.

– Да это так, – сказал Михаил смущенно, не признаваться же, что проверял, как подсказал Азазель, есть ли у нее под прической рожки. – У тебя красивые волосы. И такие пышные… Так и хочется погладить.

– Погладь спинку, – предложила Обизат. – Можешь почесать. Так еще приятнее.

– Ну ты прям… Хотя ты оно и есть, чего это я… Все животные любят, когда их чешут.

– Я животное?

– Еще какое, – заверил Михаил. – Самое лучшее.

Азазель вернулся с лоджии, на ходу пряча смартфон в нагрудный карман, окинул их внимательным взглядом.

– Знаю, о чем думаете, – сказал он строгим голосом. – Мишка, ты спишь в своей комнате, а ты, Обизатка, на диване в гостиной.

Обизат вскинулась:

– Почему? Я хочу спать у ног моего повелителя! Могу на коврике у кровати…

– На тряпочке, – сказал Азазель ехидно.

– Пусть на тряпочке!

– Нет, – отрезал Азазель. – Завтра – да, а сегодня нельзя, таков ритуал. Здесь свои ритуалы и заморочки, как отрыжка буржуазной культуры и правил поведения. Не спорь, иди спи. И вообще всем спокойной ночи. Поговорим утром.

В гостиной поднялся с дивана Бианакит, потянулся, с хрустом разминая спину.

– Увидимся утром, – сказал он. – Приду, как только у вас загорится свет. Мы в доме напротив, если еще помните.