Ангел Варенька
Шрифт:
— Женя имела успех?
— И да, и нет.
— Что-то я не совсем понимаю…
— Одним словом, игра Жени не всем понравилась. У нас очень капризная публика.
— Бедная Женька! Она со своим самолюбием себя заест!
— Постараюсь ее утешить, — сказала Елена Юрьевна со смиренной готовностью делать то, что было ее привычным долгом.
— Лучше не надо. Я ее знаю. Пусть в ней самой перегорит. Где она сейчас?
— Нигде не могу найти…
— Наверняка забилась в какой-нибудь угол и злится на весь свет.
— Может
— Нет, я позвоню ей из госпиталя.
— Тогда к какой же неопределенной цели вас влекло?
— Не спрашивайте.
— А все-таки?
— К вам.
— Это… шутка? — испуганно спросила Елена Юрьевна.
Он не услышал ее вопроса.
— Боже мой, вы замерзли! А я вас тут держу! Скорее поднимайтесь наверх! До свидания!
— Куда вы меня толкаете!
— Я не толкаю… просто вы простудитесь.
— Оставьте этот тон. Отвечайте, вы пошутили?
— Да.
Как стараются вздохнуть люди, которым не хватает воздуха, Елена Юрьевна силилась улыбнуться.
— Оч-чень остроумная шутка. Прощайте.
Она быстрым шагом двинулась к музею.
— Постойте, — крикнул он. Она не обернулась. — Постойте же! — он догнал ее.
— В чем дело?
Она смотрела на него сухо и неприязненно.
— У меня была такая тоска… там, в больнице.
— Вы выбрали неудачный способ развлечься.
— Мне хотелось вас видеть.
— Снова шутите?
— Нет, не шучу.
— Лев Александрович, с меня довольно. Давайте наконец расстанемся.
— Что ж, давайте.
— Всего вам доброго.
— Прощайте…
Выражение его лица заставило ее помедлить.
— Вы что-то хотели?..
— Да, я хотел… нет ли у вас двухкопеечной монеты? Для автомата.
Она слегка недоуменно пожала плечами.
— Минуту, сейчас принесу.
Когда она снова спустилась вниз, его уже не было.
XIX
Льва Александровича, получившего от госпитального начальства выговор за побег, все еще мучили бесконечными анализами, кардиограммами и обследованиями. Попавший под невидимый обстрел самых разных приборов, нацеленных на него своими синеватыми линзами, он чувствовал себя беспомощной мишенью — затравленным волком, за которым неотступно следует тень вертолета. Его пугала простая и естественная возможность смерти. Увеличится или уменьшится число каких-нибудь кровяных телец — и все! Конец! Пробел в существовании! А он еще столького не успел, и ему так хотелось успеть! Побывать еще раз в библиотеке Эрмитажа, посидеть над книгами Константина Андреевича, вчитаться, сделать выписки! «В небе. В космосе. В тишине. В облаках». Неужели он не успеет! От этих мыслей охватывал такой ужас и такая жалость к самому себе, что Лев Александрович с силой сжимал спинку кровати, словно его уже отрывали от нее и тащили куда-то во мрак
Однажды после такой ночи к нему заглянула нянечка и сказала, что его ждут посетители. Лев Александрович обрадовался, взбодрился, отер со лба испарину. Дверь снова открылась, и он увидел сына. Аркаша был в распахнутом белом халате, со спортивной сумкой, набитой свертками, с весенним букетом. Он поцеловал отца и стал выкладывать на тумбочку передачу. Лев Александрович искоса взглянул на свою смятую подушку, словно она могла выдать его недавний ночной ужас, и разгладил складки одеяла. Спросил о новостях дома. Аркаша рассеянно кивнул в ответ.
— В консерватории все в порядке. Как у тебя?
— Я спрашиваю не о консерватории. Что с тобой!
Аркаша задернул молнию сумки.
— Отец, я женюсь.
Лев Александрович опешил.
— Это запоздавшая первоапрельская шутка?
— Я серьезно. Об этом еще никто не знает. Тебе первому сообщил. Цени.
— Спасибо за доверие. Можно полюбопытствовать, кто, так сказать, предмет?..
Аркаша приоткрыл дверь в коридор.
— Альбина!
В палату вошла Альбина Нечаева.
— Вот познакомьтесь, — сказал Аркаша, как бы слегка отворачиваясь в сторону, чтобы не участвовать во вторичном знакомстве отца и невесты.
Лев Александрович по простодушию не заметил этого многозначительного жеста.
— Мы же давно знакомы! — воскликнул он. — Разве ты забыл! Альбина Васильевна, что это мой Аркадий?!..
Оба странно молчали. Лев Александрович медленно осознавал случившееся.
— Простите, я сразу не сообразил. Фу, как неловко! Конечно же! Поздравляю! Матери когда скажешь?
— Скажем. Не утаим, — Аркаша вздохнул и сразу стал серьезным. — Мать у нас консерватор. Строгих правил. Ее надо подготовить.
— К чему? — Лев Александрович был немного сбит с толку.
— Есть один деликатный нюанс…
Аркаша выжидательно взглянул на Альбину, и она молча вышла из палаты.
— Какой нюанс? О чем ты? — зашептал Лев Александрович, привыкший в своей личной жизни избегать всех осложняющих ее нюансов.
— У нее ребенок, — Аркаша заставил себя улыбнуться улыбкой человека, с беспечностью воспринимающего этот факт.
— Ребенок? Она была замужем?
— Там все сложно. В общем, была.
— Сколько лет ее мальчику?
— У нее девочка.
— Сколько ей лет?
— Уже ходит в школу.
Лев Александрович словно пожалел о том, что на его вопрос существует такой исчерпывающий ответ, лишающий возможности спрашивать дальше.
— М-да… сложная ситуация.
— Вопрос в том, как отнесется ко всему мать.
Аркаша направил разговор в более определенное русло.
— Я постараюсь, — Лев Александрович учитывал, что выполнить это обещание будет труднее, чем дать. — Может быть, удастся ей внушить. Я поговорю. Хотя у нас самих отношения…