Ангел Возмездия
Шрифт:
Иван не ответил. Он ткнул вертухая пальцем в жирный и отвислый живот, спросил:
– А ты кибер?
Вертухай надулся.
– Я полуживой, – ответил он и добавил со вздохом: – Из некондиционной партии.
– Как это?
– Да ты все видал же! Помнишь, там, у Марты? Не все зародыши выживают, очень мало кто. Ну, а издыхающих, тех, кто точняк не вытянет, вживляют в киборгов, вот и получаются потом, когда вырастут и разовьются, полуживые. Только в этом сразу не разберешься. Пошли лучше!
– Пошли!
Вертухай поднял руки, сдавил уши ладонями… и стал
Когда над серой, оплетенной непонятной плетенкой поверхностью осталась лишь его голова и плечи, сказал глуховато:
– Ты это, давай-ка бабу ставь на меня! А потом ей на плечи сам встанешь!
– Я щас дам, встанешь! Волки поганые! Сучары! Я щас всех мести начну! Эй, охрана-а-а!!!
Но Иван не стал обращать внимания на вопли смуглянки. Он приподнял ее и поставил прямо на вертухая, на его жирные и дряблые, растекшиеся тестом, плечи. И смуглянка пошла вниз.
Когда и она скрылась почти полностью, Иван осторожно поставил одну ногу ей на плечо. Смуглянка тут же вцепилась в лодыжку зубами. Но Иван даже не поморщился.
– Грызи, грызи, – проговорил он, кривя губы, – и не такие грызли!
Через несколько секунд ион погрузился в темную полость шара. Но на этот раз ощущение было такое, будто он оказался в воде – Иван даже испугался за лучемет, не затекло бы вовнутрь! Но вертухай успокоил:
– Сейчас все пройдет, – сказал он, – давайте за мной!
Иван держал смуглянку сзади, держал за шею, не давая ей вырываться. Так они и пошли за жирным – он ее подталкивал, она упиралась, наваливалась спиной на Ивана, ругалась, кричала. Но на нее внимания не обращали.
Пройдя с полкилометра, вертухай остановился. Остановились и Иван с пленницей.
– Ну, дальше вам одним топать. А я назад! Все запомнили, а?!
– Все, – ответил Иван. – Может, пройдешь немного, хотя бы до провала?
– Нет! Мне тогда уже не выбраться!
– Ну, как знаешь! Силком не потяну! Прощай!
– Чего это – прощай! Ты рановато себя хоронишь что-то! – сказал жирный. – Надо говорить – до свиданьица, вот как!
Иван тихо рассмеялся.
– Может, это я тебя хороню, чего ты такой самоуверенный!
Вертухай ответил на полном серьезе:
– Нет, со мной ничего не случится, я полуживой, а вот ты…
– Ладно, заткнись! Спасибо, что хоть так помог, тут ведь помощи не дождешься!
– Предатель, – прошипела смуглянка, – тебе еще вкатят по первое число!
– Хоть по последнее, – вяло согласился вертухай, – наше дело маленькое! Ну, до встречи!
И поплелся назад, ступая по невидимым лужам, хлюпая, топоча, сопя и вздыхая.
Иван подтолкнул смуглянку в противоположную сторону. Но она не сдвинулась с места. Наоборот, развернулась к нему всем телом, навалилась непомерной грудью.
– Ну чего ты, – тихонько прошептала она Ивану на ухо, – куда ты? – И не дала времени для ответа, сама сказала: – Некуда тебе идти и незачем, понял, дурачок! Разве это дело – гоняться за призраками? Обними меня!
Иван, поддаваясь какому-то колдовскому воздействию ее голоса, положил ей руки на плечи, как были, прямо с обрывками
– Я тебе нравлюсь? – опросила она вкрадчиво. – Попробуй меня, дурачок, ну! И ты позабудешь про всех. Ты ведь сам не знаешь, кто тебе нужен, правда, ведь не знаешь? Во-от! Я тебе нужна! Ну прижми сильнее, что ты боишься, я не сломаюсь, я… – она засмеялась, поцеловала Ивана в губы. И он прижал ее сильнее, зарылся носом в густые волосы. Голова шла кругом. Иван терял самообладание. И тут она немного, словно играя с ним, отстранилась. Его руки соскользнули с плечей по спине. И легли на полные горячие бедра.
– Развяжи меня, – попросила она. – Мы немного постоим тут, а потом выберемся – я знаю лазейку. Им никогда нас не сыскать! Мы будем жить с тобой, вдвоем! И в этом мире есть укромные уголки. Гладь, меня, ласкай, люби… Я твоя! А ты мой!
Ивану не надо было давать инструкций – его руки и так овладевали этим роскошным телом. Об одном можно было пожалеть – что этих рук слишком мало! Он хотел бы быть сейчас четырехруким, как тот уродец в зале Блаженства, а еще лучше – тысячелапым как Хранитель! Тогда бы он вобрал в свои ладони все ее тело, от мочек ушей до кончиков мизинцев на ногах, он не оставил бы ни малюсенького клочочка кожи открытого и необласканного… Но так как рук было явно недостаточно, да к тому же мешали эти проклятые цепи, Иван вжимался в нее всем телом, позабыв обо всем на свете, теряя голову. Ему казалось, что он нашел то, что искал, что она права! Зачем еще что-то? Он владел прекрасной земной женщиной, с которой не могли сравниться создания иных миров! Он ее любил! И она его любила! Она дрожала всем телом, она нашептывала ему на ухо нежные слова. А он что-то шептал ей. Иван и сам не заметил, как развязал ей руки, и она начала его умело и настойчиво, с какой-то женской одержимостью ласкать.
– Я люблю тебя, – шептала она, обдавая жарким и сладким дыханием, – ты мой, навсегда мой, мы заберемся в райский уголок, о котором никто тут не знает, – мы сольемся воедино, чтобы никогда, слышишь, никогда не разъединиться, ах, как я люблю тебя, это неземное блаженство…
Иван целовал ее груди, не мог насытиться ими, ему было мало, мало! Он не соображал, где находится, с кем, что вообще происходит, она обворожила его, околдовала… И все-таки он почувствовал, как ее рука скользнула к поясу, дернула за рукоять парализатора.
Колдовские чары тут же рассеялись. Иван ухватил ее за кисть, вывернул. Парализатор грохнулся на пол.
– Ты что-о?! – зло выкрикнула она, отпрянула на миг. Но тут же вновь обхватила Ивана за плечи, прижала к себе. – Любимый!
Он оттолкнул ее, завел руку за спину – теперь она не могла вырваться и убежать. В этот момент ему совсем не было жаль ее, он мог причинить ей боль, несмотря на то, что она женщина. Это не имело ровно никакого значения. Она хотела его убить! Убить, перед этим обольстив, околдовав, окрутив самым подлым образом! О-о, она была прекрасной актрисой. Но и Иван был не лыком шит.