Ангел
Шрифт:
К больнице я подоспел как раз к концу рабочего дня. Практиканток уже не было, но зато я нарвался на главврача.
– Вы к кому?
– спрашивает и совсем не строго. Как оказалось - классный мужик, понимающий и сочувствующий.
– К Светлане Завьяловой, в четвертый изолятор.
– А! Наконец-то к ней хоть кто-то пришел. Несчастный ребенок. Вы ей, родственник?
– Да.
– Ее бабушку забрали в онкологическое отделение сегодня утром. Рак последней стадии. Вы это знаете?
– Да, - соврал я. Ничего я не знал! Да и откуда?
– Я уж думал ребенок остался совсем один. Ну, идите к ней, идите.
– А когда ее можно будет забрать?
– В принципе, она уже здорова, но по протоколу только с субботы ее можно будет выписать. В понедельник придете за ней.
Целых два дня в тесной, кафельной тюрьме! Проклятые протоколы.
– А в пятницу? Можно в пятницу?
–
– А в субботу, воскресенье?
– Можно, только некому будет выписывать - выходные, - с этими словами он протянул мне с улыбкой свою визитную карточку, - если что, звоните мне.
Открываю дверь изолятора. Она плачет! Тихонько глотает слёзы. Боже мой! Солнышко!
– Я думала, ты совсем не придешь. Никогда, - вытирая слёзы садится в постели.
– Моя ты, хорошая, - присаживаюсь к ней на кровать, беру ее за руку, - Если бы ты, только знала! Как я хотел к тебе прийти пораньше, но работы было очень много. И я думал о тебе, каждую свободную минуту.
– Правда?
– Правда.
И она прильнула ко мне, уткнулась лицом в грудь. Сердце опять заколотилось, задрожало, как чертик на резиночке в Марининой машине. И этот характерный шум в ушах. Так хорошо стало, до слез. Нельзя мне плакать, тем более перед ней. И я понял, что все новости сегодняшнего дня, по сравнению с тем, что сейчас происходит, не стоят декабрьского снега на Северном полюсе. Я люблю тебя! шепчет маленький корешок языка. Я тебя люблю. Не решусь это сказать ей никогда. Решусь, обязательно! Но только после того, как справлюсь с собой и наконец буду смотреть на неё отцовскими глазами.
– Клянусь тебе, моя маленькая принцесса, - говорю дрогнувшим голосом, - я тебя никогда, никогда не брошу.
– И я тебя, никогда, никогда!
"Ребенок останется совсем один". Вспоминаю слова главврача. Анна Степановна - обречена. Это и так понятно, даже без мнения профессионала. Открываю ключом свою квартиру, со вздохом поглядываю на соседскую дверь. Но вдруг ловлю себя на мысли, что абсолютно не испытываю сочувствия и тем более сожаления, по этому грустному факту. Мой маленький пророк сказала: "Когда умрет бабушка. А я не придал пророчеству особого значения. Когда умрет бабушка? Ну, лет через пятнадцать, двадцать. Сейчас же, эти слова приобретают особый смысл. Совсем скоро, в ближайшие недели, месяц, Света достанется мне, но я еще не готов стать для нее любящим отцом. Ведь то, что со мной происходит, предполагает годы упорной борьбы, и чем она будет становиться старше, тем более труднее.
Все эти доводы и размышления сводятся лишь к одному, мне нужна жесткая на грани шока терапия. "Битой по башке дать?" - ржет внутренний голос. Насмехаешься, гадёныш? У тебя есть идеи как это ускорить? Переспать со Светой не предлагать! Я так и понял - идей нет. Есть только один способ: занять себя работой, нагрузить на плечи ишачий груз, чтобы неповадно было не только думать об этом, было неповадно думать - вообще!
Я улегся на диван, занимать себя работой. И не надо смеяться! Диван - мой рабочий кабинет, место отдыха и спальня в одном флаконе. Нужно к завтрашнему дню сделать что-нибудь эдакое. Не просто, чтобы удивлять, теперь я сам этого хочу. Мастер! Звучит не только гордо, но и ответственно. Что я там обещал Марине? Зеркало "Ада"? Да я сам сейчас живу как в аду! Сам себя туда и загнал. Включаю планшет. Появилась не оконченная работа вчерашней ночи. Голые шлюхи прижались друг к другу щеками, блондинка улыбается, брюнетка грустит. Зеркало Ада, говоришь? Идея, как сухой щелчок шаровой молнии о громоотвод. Будет вам зеркало Ада! Даже невзирая на то, что его нет еще в промышленности.
Для начала поставил между ними плоскость зеркала. О! Сразу определилась тема и задан вектор мысли. Но брюнетка по эту сторону реальности, а блондинка по ту. Непорядок. Если перевернуть картинку - перспектива пострадает. А что? Пусть зритель ощутит себя по эту сторону зла! Кто знает, может быть мы и живем в Аду? А может добро и зло имеет гораздо больше граней чем кажется на беглый взгляд? Позы у них почти одинаковы, но, если присмотреться, то есть заметные различия, лица тоже разные, только чуть-чуть подправить, чтобы были отдаленно похожи между собой. Между прочим, глубокий смысл в этом какой-то есть, только еще не придумал какой. Идем дальше. Ничего что они голые? Не слишком ли смело? Может полупрозрачные одежды прилепить? Нет! Пусть будет как будет. Душа у человека обнажена и одинаково открыта как добру, так и злу. Добавить больше реализма, будто фотография. Так! Ну, мне уже нравится. А теперь самое главное, наполнить обе реальности мелкими деталями. Что придумать? Будто бы эта комната отражается в зеркале и мебель и стены почти все одинаково, но, если приглядеться имеются мелкие отличия. Например,
Так увлекся процессом, что и думать забыл про то, что меня сильно мучало и терзало.
Звонок в дверь. Я даже вздрогнул. Свету выписали, и она сама приехала? Не может быть, рано еще.
– Входите, открыто!
Марина? С каких чертей она ко мне припёрлась? Влетает в прихожую словно фурия, на лице кроме гнева, ненависти и жажды мщения ничего хорошего не отражается, громко хлопает дверью и стремительно с решимостью дикой кошки несется ко мне в комнату. Я от удивления даже забыл подняться, как сидел, так и получил оплеуху со всего размаха правой руки. Звонко, больно, обидно. Очки слетели с носа и красивой, инопланетной бабочкой порхнули в другой конец комнаты. Автоматически сработала самозащита и я ткнул ей кулаком в живот, под дых. Замечу - удачно, если уместно так выразиться. Ей перехватило дыхание, ни вздохнуть, только беззвучно хрипеть с выпученными глазами. Согнулась пополам. Ап... Ап... Ап... зевает, хватает ртом воздух, но не может сделать ни вздоха. И тут меня перемкнуло. Заклинило в ноль. Сука! Тварь! Только отчетливо и помню, что ухватил за волосы пятерней и рванул ее на себя с такой силой, что она, нелепо задрав ноги перелетела через меня, упала спиной на диван. А дальше все как в розовом тумане и замедленной съемке.
Вскочил. Секунду стоял над ней, глядя, как она мучительно пытается восстановить дыхание, соображал, вернее, вообще ничего не соображал. Я ж тебя накажу - запомнишь навсегда! Два года, скисал от безответной любви! А ты, продажная подстилка богатых паразитов, сейчас приходишь ко мне, выяснять отношения? Которых, вообще нет и не должно быть!
Шум в голове, яростно пульсирует кровь в висках и накатывается небывалое возбуждение, что мое естество восстает, завладевает моим мозгом безраздельно, оставив только мозжечок в управлении, чтобы хоть как-то выполнять рефлексы, просто не упасть от захлестнувшей темени в глазах и вспыхнувшей ненависти с небывалой яростью.
Грубо, с силой стягиваю с неё джинсы вместе с трусиками, снимаю до туфли. Марина пытается сопротивляется, слабыми пальцами цепляясь за карманы джинсов, из всех сил, что остались удерживает последний рубеж. Но злость рассвирепевшего быка гораздо сильнее.
И наконец, увидел в ее глазах ужас. Животный страх за свою жизнь, перемешанный с муками боли. Ты меня боишься. Ты боишься меня! Больно? Сейчас еще больнее будет. Вот увидишь! Еще пожалеешь, что ворвалась сюда с войной!
Ухватил за волосы и волоком потащил по полу. Швырнул на кресло, где совсем недавно созерцал чистую "Девственницу", грязных шлюх и вижу сейчас это, сгорая от похоти и вожделения! Голая задница Марины, напряженная судорогами и бессильной борьбой - она, чертовски привлекательна, гораздо привлекательней, чем даже в фантазиях.
Я сделаю это! Сделаю. И сделаю как можно больней. С силой навалился на нее, предварительно содрав с себя трико. Я - твердая плоть, плотнее урана, я - таран, штурмующий неприятельскую крепость, я сила благородной ненависти и возмездия.
Вошел в нее с размаха, как шмель в чужой улей за сладким медом, чтобы ограбить соседей. И тогда у нее пробилось дыхание. "А-а-а-ах" вскрикнула она и задышала громко, взахлёб, в запой. Я наношу удары жестоко, с силой, в почти безвольное тело, она не в силах сопротивляться, лишь пытается просунуть руку под меня, чтобы хоть как-то ограничить глубину проникновения, но я неумолим и непреклонен. Удары становятся еще жестче и агрессивней. Тебя трахали вот так, когда-нибудь в зад? Как грязную шлюху, последнюю подстилку, без всякого уважения, с брезгливым презрением? Только похоть и желание унизить через боль? Ты унижена? Тебе больно? Если нет - скажи. Я возьму линейку и отстегаю до кровавых полос, выверну тебя наизнанку и буду рвать, терзать как голодный волк. Кусаю за плечи, крепко тяну за волосы и наношу бешеные удары наращивая скорость тараном уже потерпевшую поражение крепость. Она лишь хрипит и громко дышит с каждым яростным толчком, размякла в кисель оставив даже попытки сопротивляться.