Ангелочек. Время любить
Шрифт:
Луиджи погладил ее по щеке. Он счел необходимым умолчать о чувствах, которые питал к другой женщине, к этой жемчужине изо льда и пламени, жившей там, за горами.
– Я уеду завтра утром, – добавил Луиджи. – У нас есть еще целый день и целая ночь!
Вместо ответа Долорес поставила тарелку на краешек кровати и протянула к нему руки.
Сен-Лизье, воскресенье, 12 июня 1881 года
Жерсанда де Беснак вернулась. Увидев старую даму в кресле около мраморного камина, Анжелина обрадовалась и одновременно испытала
– Мадемуазель, вы стали мне как мать, – призналась Анжелина. – Все дни, проведенные без вас, я чувствовала себя потерянной, почти брошенной, хотя была счастлива, что Анри рядом со мной.
– Энджи, дорогая! – старая дама вздохнула. – Мне тоже тебя не хватало. Люшон – прекрасный, оживленный город. И хотя мне было там весело, я думала о тебе с утра до вечера, да и об этом маленьком мальчике, который так скрашивает мои дни.
Они держались за руки, обе взволнованные, радуясь, что вновь видят друг друга.
– А мне было не по себе, – вмешалась в разговор Октавия, размашисто смахивавшая метелкой пыль с большого стола. – Бить баклуши, считать ворон – это не по мне. Я только и делала, что перебирала воспоминания о своей юности, а ночами плакала в подушку.
Анжелина сочувственно улыбнулась служанке. Она знала о ее трагическом прошлом. Эпидемия холеры свела в могилу мужа и двухлетнюю дочку Октавии, там, в Севеннах.
– Моя бедная Октавия! – ласково произнесла молодая женщина. – Знаешь, Анри часто вспоминал о тебе. И о вас, мадемуазель, тоже. Как он обрадуется!
Розетта должна была привести ребенка к обеду. Для этого была причина: Анжелина не хотела при нем рассказывать Жерсанде о том, что произошло, пока ее не было. Присутствие же Октавии Анжелину не смущало – у нее не было тайн от служанки.
– Боже мой, ну и дела! – воскликнула Октавия, узнав о возвращении Гильема Лезажа и о разрыве отношений между Анжелиной и ее отцом.
– Боже мой! – подхватила старая дама. – Какая неприятность, Энджи! Какая муха тебя укусила? Зачем надо было выкладывать правду этому злосчастному Огюстену? Жермена не будет держать язык за зубами.
– Нет, будет! – воскликнула молодая женщина. – Она любит моего отца. Она будет молчать из опасения ранить его еще сильнее или потерять, поскольку при его ершистом характере он вполне может бросить ее и уйти куда глаза глядят…
– Святые небеса! До чего же мужчины бывают непреклонны! – вздохнула Жерсанда. – У него есть только ты, а он отрекся от своей единственной дочери. Ты должна была послать мне телеграмму. Я немедленно приехала бы. А этот Гильем! Он думал, что ты ждешь его, что тут же упадешь в его объятия. Это мы должны презирать мужской род. Впрочем, лорд Брунел тоже меня разочаровал.
– Как? – удивилась Анжелина.
– Не хочу об этом говорить, по крайней мере сейчас. Меня очень беспокоит то, о чем ты мне рассказала, малышка. А если нам уехать? По сути, здесь нас больше ничто не удерживает. Твой отец заявил, что больше не хочет тебя видеть и слышать. А вот Гильем будет все время вертеться около тебя, словно голодный волк, почуявший запах свежей плоти. У меня достаточно денег, чтобы купить дом в другом городе. Этот же я продам. Энджи, ты везде сможешь заниматься своим ремеслом. Кроме того, мы будем жить все вместе: Розетта,
Анжелину ошеломило предложение Жерсанды. У нее никогда и в мыслях не было покидать свой дом, тем более свой прекрасный родной город, раскинувшийся вокруг старых укреплений.
– Нет, это немыслимо, – прошептала она. – Возможно, отец простит меня когда-нибудь. И не надо забывать о Луиджи, вашем сыне!
– Луиджи! Не называй его так! Он Жозеф, мой сын Жозеф, – сказала старая дама недовольным тоном. – Скажи, каким чудесным ветром его занесет в Сен-Лизье? Он думает, что его по-прежнему обвиняют в совершении чудовищных преступлений. Даже если он осмелится появиться в наших краях, хотя бы для того, чтобы тебя увидеть, ты не сможешь находиться везде одновременно. Он может бродить в районе Бьера, Масса, Тулузы… Энджи, ты мне сотни раз повторяла, что у нас нет никаких шансов встретить его, если только случай не будет к нам благосклонен. Честно говоря, малышка, я думаю, что никогда больше не увижу своего сына, которого когда-то бросила. Это для меня самая страшная кара.
– Полно, полно, мадемуазель, – проворчала Октавия. – Надо верить в Божественное Провидение. Вы не на пороге смерти, вам еще жить и жить. Предложение лорда Брунела показалось мне заманчивым…
– О чем идет речь? – спросила заинтригованная Анжелина.
– Малькольм посоветовал мне дать объявление в несколько французских газет, в котором сообщалось бы, что он невиновен и что его разыскивает один член его семьи, – объяснила Жерсанда. – Но я на это не рассчитываю. Я не могу представить его читающим газеты, его, которого ты описала мне как бродягу, акробата, скитающегося по горам и долинам.
Молодая женщина нахмурилась. В ее мечтах больше не возникал образ этого странного человека с чарующим взглядом. У нее появилось столько других забот! И ее терзали совершенно иные муки. Мысль о том, что Гильем находится в мануарии Лезажей, недалеко от города, ввергала Анжелину в странное состояние. Она испытывала одновременно негодование, эйфорию и нежность. Тело Анжелины еще помнило умелые ласки ее любовника, ласки, которые он ей навязал… или подарил, смотря как посмотреть на происшедшую сцену. И ей было тяжело расстаться с Анри, вновь доверив его старой даме и Октавии. Ребенок уже привык к дому на улице Мобек, к смеху Розетты, к нежности Анжелины. Особенно он привязался к большой белой овчарке, и это порождало проблемы. «У мадемуазель нет места для Спасителя, к тому же я не хочу с ним расставаться», – размышляла Анжелина.
– Энджи, о чем ты задумалась? – заволновалась ее благодетельница. – Ты действительно не хочешь, чтобы мы уехали? Но нам необязательно ехать далеко. Расстояния в тридцать километров вполне достаточно. Важно, чтобы ты не стала предметом сплетен, чтобы Гильем Лезаж не смог причинить тебе зло.
– Почему бы не Фуа? – бросила Октавия, идя в кухню.
Славная служанка скучала в Люшоне, и теперь она ликовала, вновь вернувшись к своим кастрюлям.
– Дайте мне время подумать. Я допускаю, что, возможно, это хорошее решение. Но при доме должен быть сад для Спасителя и конюшня. Я не смогу обойтись без Бланки и коляски.