Ангелы над Москвой

Башунов Геннадий Алексеевич

Помещения, вентиляционные отверстия которых были забраны металлическими сетками, оказались атакованы через ходы, прогрызенные в полах и стенах. Хотя об отсутствии даже малейших признаков грызунов маршалу бодро рапортовали абсолютно все подразделения: после утраты аэродромов на севере мыши и крысы считались врагами номер один. И как оказалось, ошибочно…

Маршал дошел до окна, отодвинул штору. За бронированным стеклом, сплошь закрывавшим проем, колыхалось целое поле высоких трав, а за лугом деревья качали ветвями в такт

ветру. Маршал оперся о подоконник и залюбовался. Такая красота — и такая опасность. Как ее устранить, сохранив природу? Быть может, нужно отыскать пути к заключению хоть каких-либо договоренностей?

Этот говорящий конь, которого не удалось подстрелить, и который впоследствии не раз появлялся на экранах камер слежения. Эта невообразимая координация между грызунами и насекомыми: ученые в один голос утверждают, что ее в принципе не может быть! Способ восприятия мира у тех и у других настолько различен, что даже осознавать друг друга они могут только как возможный источник пищи, а методов общения между ними не предусмотрено природой.

И, тем не менее, слаженность в подготовке и проведении нападения — причем не на каком-либо локальном участке, а на огромном материке — налицо! Значит, есть кто-то, кто командует. А значит, есть кто-то, кто следит, собирает сведения и передает приказания. А как передать распоряжения на такие расстояния без техники? Невозможно! Но ведь как-то передают…

Маршал отвернулся от окна и нажал кнопку на карманном пульте. Засветился огромный экран, поделенный на прямоугольные сегменты, каждый из которых выдавал свое изображение. Звука не было.

Все каналы связи транслировали картины спешной погрузки эльмадских женщин и детей в авиакорабли, способные к выходу в открытый космос. На одной из экранных картинок маршал разглядел тех детей и женщин, которым удалось выжить после нападения насекомых. Их было немного, выглядели они ужасающе. Невозможно вообразить, какой ценой солдатам удалось усадить их в кабины герметично закрывающихся машин.

Маршал даже не мог представить, как можно в тучах жалящих насекомых найти силы, чтобы подхватить одного или двух брыкающихся детей, пронести их по улице, впихнуть внутрь, закрыть дверку… Да, ребенка еще можно замотать в одеяло — хотя это, судя по распухшим лицам, помогло не очень-то — но как сами солдаты справлялись с невыносимой нарастающей болью?

По сбивчивым рассказам оставшихся в живых женщин, некоторые смельчаки сумели по два раза отнести детей и их мам в машины — и только после этого позволили себе упасть. Герои, настоящие герои…

Одно маршала удивило: ему думалось, что большинство из храбрых и стойких — эльмадцы. Все-таки свои женщины, свои дети. Но оказалось, и амдиэльцы, и выходцы с Эляма и Диэля вместе с товарищами по оружию старались спасти беззащитных. Ну, формируя списки для посмертного награждения, национальный состав нужно все же подкорректировать…

Маршал

отвернулся от экрана и сделал несколько медленных шагов к окну. Запищала внутренняя связь. Включился коммуникатор.

— Господин маршал, — начал доклад дежурный офицер, — за периметром наблюдается активность.

— Подробнее, пожалуйста.

— Сержант, несущий службу на КПП, сообщает, что метрах в двадцати от ворот мелкие животные активно движутся, похоже, надпись выкладывают…

— Переключите камеру внешнего обзора на мой экран.

— Есть!

— Невозможно различить… Похоже, надпись уже готова?

— Вероятно, господин маршал.

— Зачитайте мне ее.

— Не могу, господин маршал, я в дежурном помещении, мне тоже не видно на экране…

— А-а, ладно. Отбой.

Маршал вызвал проходную.

— Сержант? Доложите обстановку. Что значит «происшествий нет?» А надпись? То-то же… Ну-ка, прочтите. Так возьмите бинокль! Жду.

Молчание длилось полминуты. После сержант вернулся к телефону.

— Але? Господин маршал?

— Да. Говорите, сержант.

— Там написано: «Не стреляй. Будем говорить».

— И все?

— И все, господин маршал.

— Чем вы вооружены, сержант?

— Автомат с дробовыми патронами… Пистолет. Армейский нож…

— Отставить нож. Приказываю открыть огонь из автомата.

— Цель?

— Уничтожение надписи, сержант! О выполнении доложите, я жду на связи.

— Есть, господин маршал!

Маршал услышал стук переговорного устройства, ложащегося на стол, потом лязг затвора и три короткие очереди. Сержант схватил коммуникатор:

— Ваше приказание выполнено, господин маршал!

— Очень хорошо, сержант. Спасибо. Отбой.

— Господин маршал…

— Да?

— Они новую надпись выкладывают… Такую же, из зеленых листочков.

Маршал выключил коммуникатор, хлопнул дверью кабинета и решительно зашагал к выходу из здания. Часовой, стоявший у двери, вытянулся.

— Дежурного офицера на проходную, — бросил маршал. — С ранцевым огнеметом.

Когда он вошел в помещение КПП, сержант рассматривал пространство за периметром в бинокль.

— Что пишут, сержант?

— Не могу понять, господин маршал, — почему-то улыбаясь, проговорил сержант. — Вот взгляните сами! — и он протянул маршалу бинокль.

Маршал поднес окуляры к глазам. Покрутил настроечное кольцо. И прочитал: «Сволочь!»

На КПП вбежал офицер с ранцем за спиной и длинной металлической трубкой в руке. Гибкий шланг соединял емкость и трубку.

— По вашему приказанию…

— Хорошо-хорошо, офицер, — маршал махнул рукой в сторону надписи, но потом внезапно задумался.

— Сержант! Дайте мне свой автомат, включите коммуникатор и бегом отнесите его к надписи. Положите его — включенным! — немного дальше надписи, и бегом назад. Мы с офицером вас прикроем.