Ангелы не умирают
Шрифт:
– Я не прошу тебя закрывать глаза на нашу связь. Катрин, наши отношения с Синтией останутся в прошлом. Она может перестать быть моей любовницей, но не моей сестрой. Я не могу и не хочу ничего делать с последним фактом.
– Может быть, ты ещё и на свадьбу её пригласишь? – язвительно засмеялась Катрин.
– Ну, вообще-то, планировал.
Смех её резко оборвался. Она смотрела на меня, как на странное, неизвестное науке, насекомое.
– Ты в своём уме? Я не могу определиться – ты по-викториански наивен? Или наглый сверх всякой меры?
– Вот поэтому я и просил тебя сегодня воздержаться от разговоров. После любви ссориться не лучшее дело.
– Секс.
– Что?..
– Какая уж любовь? Между нами был секс. И он был не плох, тут не поспоришь. Но пока между нами был хороший секс – и только! Ещё нам, хотя не нам – тебе, светит выгодный брак. Любовь же ко всему происходящему не имеет никакого отношения.
Ну вот. Снова – здорово.
– Опять ты за своё? – устало развёл я руками. – Чего ты добиваешься, я не пойму.
– Спокойной ночи, Альберт, – раздражённо сказала Катрин, направляя к лестнице.
– И тебе приятных снов, – бросил я ей вдогонку.
И остался один.
За окном продолжал завывать ветер, создавая мрачную, тревожную атмосферу.
Глядя на догорающие угли в камине, сонно размышлял о неизбежности выбора.
Выбирать придётся. Это неизбежно. Синтия поставит меня перед точно таким же выбором. От этого никуда не деться.
И выбор предрешён. Рядом с Катрин, будущее и жизнь – рядом с Синтией отжившее жутковатое прошлое и… смерть?
Но как оставить Синтию в созданном ею ж самой аду в одиночестве? Она заплатила за моё воскрешение большую цену. Наверное, я обязан ей.
Я всегда чувствовал себя её должником. Словно её неудачи и грехи – это моя вина. Но – правда ли это?
В моём чувстве к Катрин все светло и понятно. Оно наполняет меня силой и желанием жить. А Синтия?..
Ох уж эта Синтия!
И почему у человека только одно сердце? Хотя, если подумать, то и одного бывает больше, чем достаточно.
С другой, будь в моей груди их два, я каждой своей даме подарил бы по одному, и тогда все были бы довольны.
Интересно, что сказал бы об этой ситуации Ральф? Посмеялся бы?
Уверен, его голос тоже был бы отдан за Катрин.
На самом деле выбор свой я уже сделала. Теперь осталось самое сложное – убедить Синтию в том, что повлиять на ситуацию она не сможет.
И, что ещё сложнее (и об этом я старался не думать), поверить в это самому.
12. Ирис. Таланты и пороки
Ирис уже успела пожалеть, что согласилась на предложение Энджела нанести визит в его холостяцкую берлогу. Сейчас, когда они остались наедине, как не хорохорилась, в глубине души испытывала дискомфорт.
– Ты здесь живёшь? – поинтересовалась она, стараясь, чтобы голос звучал как можно небрежнее, чтобы Энджел, упаси бог, не догадался о её чувствах.
В чёрно-белой цветовой гамме интерьера явно прослеживались японские мотивы. Общий приглушённый свет заменяло множество сияющих то здесь, то там подсветок, создавая подчёркнуто-интимную атмосферу.
Движения Энджела отличались ленивой вальяжностью. Он напоминал расслабленного льва.
– Нет, я живу не здесь. Сюда я иногда захожу в приятной компании. Так и будешь стоять там в дверях? Думаешь, при случае оттуда сбежать будет легче? И не мечтай. Я тебя не отпущу. Одному коротать зимний вечер слишком скучно. Садись, расслабляйся. Что будешь пить?
– Содовую.
– Содовой нет. Только алкоголь. Зато на любой вкус.
– Тогда что-нибудь градусом поменьше, а на вкус – послаще.
– Ожидаемый вариант.
Сбросив пиджак, ослабив галстук и закатив рукава, Энджел подошёл к барной стойке, расположенной на возвышающемся над остальным уровнем пола, подиуме.
Взгляд Ирис задержался на твёрдых и узких запястьях, уверенно колдующих над шейкером. На них поблескивали дорогие часы, где цифры были отмечены сверкающими алмазами.
– Будешь делать коктейль? – спросила она об очевидном.
– Дамы любят коктейли.
– Ты, гляжу, их большой знаток?
– Ты коктейли или дам имеешь в виду? Ответ – да, в обоих случаях.
Как не хотелось Ирис лестно толковать для себя действия Энджела, она не могла с досадой не признать, что ничего лестного в его поведении на самом деле не было. Он был равнодушен, скорее даже холоден.
Даже за небольшой период их знакомства Кингу свойственны были резкие перепады настроения. Только что он мог быть бесшабашно весел, в следующий момент выглядел разъярённым. Но, как ни странно, меньше всего он нравился Ирис именно таким, как сейчас – отстранённым, замкнутым, сосредоточенным на чём-то другом, не на ней.
Ирис его совсем не понимала. Дело было даже не столько в том, что её безотказно действующая на других мужчин красота на этот раз не произвела привычного действия. Это как раз понятно. Слишком сам Энджел отличался от других парней, слишком необычным был.
Не хотелось даже думать о том, сколько же девушек, а может быть, даже зрелых опытных дам прошло через его постель. Возможно, сказывается опыт, может быть, она просто не в его вкусе? Может быть Энджел предпочитает блондинок?
Но если Ирис Энджелу не нравится, зачем он пригласил её?
Вариант ответа, приходящий на ум, ей совсем не нравился.
Она была для него очередной забавой. Может быть, даже не слишком желанной, но идущей самой в руки. Зачем отказываться?
Тщеславие Ирис было болезненно уязвлено. Гордость не могла с подобным положением смириться. В совокупности и то, и другое заставляло болезненно сожалеть об опрометчиво принятом решении приехать сюда, но они же, тщеславие и гордость, мешали просто встать и уйти.
Как она будет выглядеть в его глазах? Он решит, что она глупая пугливая девчонка, сама не знающая, чего хочет? Ну, уж нет! Даже если это правда – тем более, если это правда, – она останется.