Ангелы не умирают
Шрифт:
– Ты какую музыку любишь? – поинтересовался Энджел, не переставая колдовать над высокими фужерами.
– Любую, лишь бы не слишком громкую и навязчивую.
Вместо того чтобы сесть, как ей предлагал хозяин, Ирис принялась с любопытством озираться по сторонам, изучая обстановку.
Её внимание привлёк огромный белый рояль.
– Ух ты? – подняв крышку, она пробежалась пальцами по косточкам клавиш.
Звук был объёмным и чувственным, ласкающий слух.
– Ты играешь?
– Иногда. Под настроение.
– Позволишь послушать?
– Да на здоровье. Когда настроение будет.
Перехватив её обиженный взгляд, Энджел рассмеялся.
– Сыграю. Мне не жалко.
– Никогда бы не подумала, что у тебя талант музыканта.
– Почему?
– Ну… ты как-то не ассоциируешься у меня с музыкантами. Если только с рокерами-металлистами. А тут вдруг рояль?
На сей раз смех Энджела звучал более живо и искренне.
– Интересно, почему ты всё-таки отнесла меня к рокерам-металлистам? Что в моём внешнем виде вызвало подобную ассоциацию? Я люблю кашемировое пальто, классические костюмы-тройки с галстуками, мягкие свитера. Всё это естественно дополнить свечами и классическим ноктюрном? Разве нет?
Не переставая улыбаться, он подхватил поднос с готовыми коктейлями откровенно жутковатого, ярко-голубого цвета, украшенного зонтиками в тон, и поставил его на крышку рояля.
– Ваш коктейль, дорогая?
– Он точно не опасен?
– Ну, пару других моих слушателей после него не умерли. Так что есть все шансы на то, что и ты, Фиалка, выживешь. Давай, бери, – вложил он изящную ножку бокала в пальчики Ирис. – И брысь со стула. Займи место в зрительном ряду.
Пальцы его легко пробежались по клавишам, разыгрываясь. Порхнули, как бабочки, от басов к высоким октавам и вернулись обратно.
– Ну-с, что сыграть?
– Шопена осилишь?
– Это вызов? – тряхнул головой Энджел. – На самом деле – легко.
К полному изумлению Ирис уровень исполнения оказался вовсе не любительский, а профессиональный. Музыка так и лилась из-под пальцев, звуки сплетались в мелодию из ярких фраз, по-шопеновски ярких и нежных.
– Здорово! – искренно восхитилась она. – А что насчёт Бетховена?
– Бетховен так Бетховен, – согласился Энджел и мощные аккорды Апоссианаты сотрясли комнату. – «Так судьба стучится в дверь», – с усмешкой прокомментировал он.
Мятеж, протест, ярость и отчаяние, то обрастающие надеждой, то теряющие её, заполняли пространство от пола до потолка.
Ирис слушала, почти не шелохнувшись. На самом деле она не была яростной поклонницей классики, но вполне готова была созреть для того, чтобы стать фанаткой Энджела Кинга.
– Здорово! А тяжёлый рок слабо?
– На рояле? – заразительно засмеялся Энджел. – Можно. Только звучать это будет уже не как рок, а как… даже и не знаю, с чем бы сравнить, чтобы точнее? Рафинированная стилизация из четырёх стилизованных аккордов – тоника, субдоминанта, доминанта – тоника.
– О! Я таких тонкостей не знаю. Ты сам учился или брал у кого-то уроки.
– Тайкой бегал в музыкальную школу.
Ирис, представив картину в красках, усмехнулась.
– Что? – саркастично выгнул брось Энджел. – Я серьёзно. Мой папаша таких душевных тонкостей явно бы не одобрил. Рояли-скрипки-гитары? Это ведь не брутально! Так что приходилось лгать и изворачиваться. Придумывать, что иду по какому-нибудь порочному делу, а самому втихую заворачивать в затерянную музыкалку. Правда, сольфеджио и хор даже для меня оказалось перебор… хотя в школе всё равно пару раз заставляли петь на какой-то там конкурс. Пока был маленький, получалось меня уломать.
Доиграв очередной музыкальный пассаж, Энджел потянулся к своей порции с коктейлем.
– Ты так и не попробовала свой «Изумрудный Бриз»?
– Так, это называется? И что намешено в этой немыслимой, режущей взгляд зелени?
– Ликёр со вкусом дыни, коксовый ром, газировка, сок лайма и сахарный сироп. В итоге, как ты и просила, должна получиться сладенькая ерунда. Девчонки такое любят.
При упоминании других девчонок Ирис ощутила неприятный, болезненный укол.
– Отлично одеваешься, классно дерёшься, готовишь вкусные коктейли и играешь на рояле. Впечатляющий список. Какие у тебя ещё скрыты таланты?
–Скрытых мало. Не отличаясь скромностью, я люблю всё делать напоказ. С превеликой радостью готов продемонстрировать один из самых любимых моих талантов.
– Это какой же? – с усмешкой поинтересовалась Ирис, вертя в пальцах коктейльную рюмку.
– Я отличный любовник.
Не сдержавшись, Ирис прыснула.
– Ты это сам с собой в душе проверял?
Вылетело прежде, чем удалось прикусить язык. Ирис вовсе не хотела конфликтов, просто само собой вырвалось.
По счастью, Энджел был не из тех, кто болезненно серьёзно относится к своей персоне.
– Случалось, – легкомысленно пожал он плечами. – Но обычно в этом нет нужды.
– Вижу, скромность в твой список талантов не попала.
– Не вместилась. Но мне и без неё не плохо. К тому же что такое скромность?
– Ты даже не знаешь?
– В большинстве случаев скромность либо комплекс, либо лицемерие. И то, и другое не слишком привлекательно.
– Самонадеянность и самодовольство, по-твоему, лучше?
– Адекватная ситуации самооценка в совокупности с чувством такта, по-моему, самое то.
– Ну и с чего ты взял, что можешь адекватно оценить свои таланты как любовника?
Энджел поглядел на неё в упор. Взгляд у него был насмешливый, ехидный и словно бы подначивающий. «Слабо поговорить на эту тему?», – будто подталкивал в спину он.
«Не слабо», – светился ответ в фиолетовых глазах Ирис.
– Я работаю в борделе и мне за это платят хорошие деньги.
Ирис недоверчиво уставилась в чёрные, словно матовые глаза. Лишь в самой дальней глубине мерцало отражение маленьких сияющих лампочек, отчего создавался эффект сияния.