Английская лирика первой половины XVII века

Джонсон Бен

К ВОСХОДЯЩЕМУ СОЛНЦУ

Ты нам велишь вставать? Что за причина? Ужель влюбленным Жить по твоим резонам и законам? Прочь, прочь отсюда, старый дурачина! Ступай, детишкам проповедуй в школе, Усаживай портного за работу, Селян сутулых торопи на поле, Напоминай придворным про охоту; А у любви нет ни часов, ни дней И нет нужды размениваться ей! Напрасно блеском хвалишься, светило: Смежив ресницы, Я бы тебя заставил вмиг затмиться, Когда бы это милой не затмило. Зачем чудес искать тебе далеко, Как нищему, бродяжить по вселенной? Все пряности и жемчуга Востока Там или здесь? — ответь мне откровенно. Где все цари, все короли земли? В постели здесь — цари и короли! Я ей — монарх, она мне — государство, Нет ничего другого; В сравненье с этим власть — пустое слово, Богатство — прах, и почести — фиглярство. Ты, Солнце, в долгих странствиях устало, Так радуйся, что зришь на этом ложе Весь мир: тебе заботы меньше стало, Согреешь

нас — и мир согреешь тоже. Забудь иные сферы и пути: Для нас одних вращайся и свети! Перевод Г. М. Кружкова

КАНОНИЗАЦИЯ

Молчи, не смей чернить мою любовь! А там злорадствуй, коли есть о чем, Грози подагрой и параличом, О рухнувших надеждах пустословь; Богатства и чины приобретай, Жди милостей, ходы изобретай, Трись при дворе, монарший взгляд лови Иль на монетах профиль созерцай; А нас оставь любви. Увы! кому во зло моя любовь? Или от вздохов тонут корабли? Слезами затопило полземли? Весна от горя не наступит вновь? От лихорадки, может быть, моей Чумные списки сделались длинней? Бойцы не отшвырнут мечи свои, Лжецы не бросят кляузных затей Из-за моей любви. С чем хочешь, нашу сравнивай любовь; Скажи: она, как свечка, коротка, И участь однодневки-мотылька В пророчествах своих нам уготовь. Да, мы сгорим дотла, но не умрем, Как Феникс, мы восстанем над огнем? Теперь одним нас именем зови Ведь стали мы единым существом Благодаря любви. Без страха мы погибнем за любовь; И если нашу повесть не сочтут Достойной жития, — найдем приют В сонетах, в стансах — и воскреснем вновь. Любимая, мы будем жить всегда, Истлеют мощи, пролетят года Ты новых менестрелей вдохнови! И нас канонизируюттогда За преданность любви. Молитесь нам! — и ты, кому любовь Прибежище от зол мирских дала, И ты, кому отрадою была, А стала ядом, отравившим кровь; Ты, перед кем открылся в первый раз Огромный мир в зрачках любимых глаз Дворцы, сады и страны, — призови В горячей, искренней молитве нас, Как образец любви! Перевод Г. М. Кружкова

ТРОЙНОЙ ДУРАК

Я дважды дурнем был: Когда влюбился и когда скулил В стихах о страсти этой; Но кто бы ум на глупость не сменил, Надеждой подогретый? Как опресняется вода морей, Сквозь лабиринты проходя земные, Так, мнил я, боль души моей Замрет, пройдя теснины стиховые: Расчисленная скорбь не так сильна, Закованная в рифмы — не страшна. Увы! к моим стихам Певец, для услажденья милых дам, Мотив примыслил модный И волю дал неистовым скорбям, Пропев их принародно. И без того любви приносит стих Печальну дань; но песня умножает Триумф губителей моих И мой позор тем громче возглашает. Так я, перемудрив, попал впросак: Был дважды дурнем — стал тройной дурак. Перевод Г. М. Кружкова

ПЕСНЯ

О, не печалься, ангел мой, Разлуку мне прости: Я знаю, что любви такой Мне в мире не найти. Но наш не вечен дом, И кто сие постиг, Тот загодя привык Быть легким на подъем. Уйдет во тьму светило дня И вновь из тьмы взойдет, Хоть так светло, как ты меня, Никто его не ждет. А я на голос твой Примчусь еще скорей, Пришпоренный своей Любовью и тоской. Продлить удачу хоть на час Никто еще не смог: Счастливые часы для нас Меж пальцами песок. А всякую печаль Лелеем и растим, Как будто нам самим Расстаться с нею жаль. Твой каждый вздох и каждый стон Мне в сердце острый нож; Душа из тела рвется вон, Когда ты слезы льешь. О, сжалься надо мной! Ведь ты, себя казня, Терзаешь и меня: Я жив одной тобой. Мне вещим сердцем не сули Несчастий никаких: Судьба, подслушавши вдали, Вдруг да исполнит их? Представь: мы оба спим, Разлука — сон и блажь, Такой союз, как наш, Вовек неразделим. Перевод Г. М. Кружкова

ЛИХОРАДКА

Не умирай! — иначе я Всех женщин так возненавижу. Что вкупе с ними и тебя Презреньем яростным унижу. Прошу тебя, не умирай: С твоим последним содроганьем Весь мир погибнет, так и знай, Ведь ты была его дыханьем. Останется от мира труп, И все его красы былые Не боле чем засохший струп, А люди — черви гробовые. Твердят, что землю огнь спалит, Но что за огнь — поди распутай! Схоласты, знайте: мир сгорит В огне ее горячки лютой. Но нет! не смеет боль терзать Так долго — ту, что стольких чище; Не может без конца пылать Огонь — ему не хватит пищи. Как в небе метеорный след, Хворь минет вспышкою мгновенной, Твои же красота и свет Небесный купол неизменный. О мысль предерзкая — суметь Хотя б на час (безмерно краткий) Вот так тобою овладеть, Как этот приступ лихорадки! Перевод Г. М. Кружкова

ОБЛАКО И АНГЕЛ

Тебя я знал и обожал Еще до первого свиданья: Так ангелов туманных очертанья Сквозят порою в глубине зеркал. Я чувствовал очарованье, Свет видел, но лица не различал. Тогда к Любви я обратился С мольбой: «Яви незримое!» — и вот Бесплотный образ воплотился, И верю: в нем любовь моя живет; Твои глаза, улыбку, рот, Все, что я зрю несмело, Любовь моя, как яркий плащ, надела, Казалось, встретились душа и тело. Балластом грузит мореход Ладью, чтоб тверже курс держала, Но я дарами красоты, пожалуй, Перегрузил любви непрочный бот: Ведь даже груз реснички малой Суденышко мое перевернет! Любовь, как видно, не вместима Ни в пустоту, ни в косные тела, Но если могут серафима Облечь воздушный облик и крыла, То и моя б любовь могла В твою навек вместиться, Хотя любви мужской и женской слиться Трудней, чем духу с воздухом сродниться. Перевод Г. М. Кружкова

ГОДОВЩИНА

Все короли со всей их славой, И шут, и лорд, и воин бравый, И даже солнце, что ведет отсчет Годам, — состарились на целый год. С тех пор, как мы друг друга полюбили, Весь мир на шаг подвинулся к могиле; Лишь нашей страсти сносу нет, Она не знает дряхлости примет, Ни завтра, ни вчера — ни дней, ни лет, Слепящ, как в первый миг, ее бессмертный свет. Любимая, не суждено нам, Увы, быть вместе погребенным; Я знаю: смерть в могильной тесноте Насытит мглой глаза и уши те, Что мы питали нежными словами, И клятвами, и жгучими слезами; Но наши души обретут, Встав из гробниц своих, иной приют, Иную жизнь — блаженнее, чем тут, Когда тела — во прах, ввысь души отойдут. Да, там вкусим мы лучшей доли, Но как и все — ничуть не боле; Лишь здесь, друг в друге, мы цари! — властней Всех на земле царей и королей; Надежна эта власть и непреложна: Друг другу преданных предать не можно, Двойной венец весом стократ; Ни бремя дней, ни ревность, ни разлад Величья нашего да не смутят… Чтоб трижды двадцать лет нам царствовать подряд! Перевод Г. М. Кружкова

ТВИКНАМСКИЙ САД

В тумане слез, печалями повитый, Я в этот сад вхожу, как в сон забытый; И вот к моим ушам, к моим глазам Стекается живительный бальзам, Способный залечить любую рану; Но монстр ужасный, что во мне сидит, Паук любви, который все мертвит, В желчь превращает даже божью манну; Воистину здесь чудно, как в раю, Но я, предатель, в рай привел змею. Уж лучше б эти молодые кущи Смял и развеял ураган ревущий! Уж лучше б снег, нагрянув с высоты, Оцепенил деревья и цветы, Чтобы не смели мне в глаза смеяться! Куда теперь укроюсь от стыда? О Купидон, вели мне навсегда Частицей сада этого остаться, Чтоб мандрагорой горестной стонать Или фонтаном у стены рыдать! Пускай тогда к моим струям печальным Придет влюбленный с пузырьком хрустальным: Он вкус узнает нефальшивых слез, Чтобы подделку не принять всерьез И вновь не обмануться так, как прежде. Увы! судить о чувствах наших дам По их коварным клятвам и слезам Труднее, чем по тени об одежде. Из них одна доподлинно верна И тем верней меня убьет она! Перевод Г. М. Кружкова

ОБЩНОСТЬ

Добро должны мы обожать, А зла должны мы все бежать; Но и такие вещи есть, Которых можно не бежать, Не обожать, но испытать На вкус и что-то предпочесть. Когда бы женщина была Добра всецело или зла, Различья были б нам ясны; Поскольку же нередко к ним Мы безразличие храним, То все равно для нас годны. Будь в них добро заключено, В глаза бросалось бы оно, Своим сиянием слепя; А будь в них зло заключено, Исчезли б женщины давно: Зло губит ближних и себя. Итак, бери любую ты, Как мы с ветвей берем плоды: Съешь эту и возьмись за ту; Ведь перемена блюд — не грех, И все швырнут пустой орех, Когда ядро уже во рту. Перевод С. Л. Козлова

РАСТУЩАЯ ЛЮБОВЬ

Любовь, я мыслил прежде, неподвластна Законам естества; А нынче вижу ясно: Она растет и дышит, как трава. Всю зиму клялся я, что невозможно Любить сильней — и, вижу, клялся ложно. Но если этот эликсир, любовь, Врачующий страданием страданье, Не квинтэссенция — но сочетанье Всех зелий, горячащих мозг и кровь, И он пропитан солнца ярким светом, Любовь не может быть таким предметом Абстрактным, как внушает нам поэт Тот, у которого, по всем приметам, Другой подруги, кроме Музы, нет. Любовь — то созерцанье, то желанье; Весна — ее зенит, Исток ее сиянья: Так солнце Весперу лучи дарит, Так сок струится к почкам животворней, Когда очнутся под землею корни. Растет любовь, и множатся мечты, Кругами расходясь от середины, Как сферы Птолемеевы, едины, Поскольку центр у них единый — ты! Как новые налоги объявляют Для нужд войны, а после забывают Их отменить, — так новая весна К любви неотвратимо добавляет То, что зима убавить не вольна. Перевод Г. М. Кружкова