Английская лирика первой половины XVII века

Джонсон Бен

СОНЕТ XVII

Когда я с ней — с моим бесценным кладом Расстался и ее похитил рок, То для меня настал прозренья срок: Я, в небо глядя, с ней мечтал быть рядом, Искал ее, и встретился там взглядом С Тобою, ибо Ты — любви исток! И новой страстью Ты меня завлек, Я вновь охвачен жаждою и гладом: О, сколь же Ты в любви своей велик! С ее душой Ты вновь мою связуешь И все ж меня ревнуешь каждый миг Ко всем — и даже к ангелам ревнуешь, И хочешь, чтоб душа была верна Тебе — хоть манят мир и сатана!

СОНЕТ XVIII

Христос! Свою невесту, всю в лучах, Яви мне!.. Не за морем ли она Владычит, в роскошь риз облачена? Иль здесь, как и у немцев, сеет страх? Иль замерла и спит себе в веках? И

лжи она иль истины полна? И на холме ль она утверждена? Иль вне холма? Иль на семи холмах? Средь нас?.. Или за подвиги в награду, Как рыцарей, ее любовь нас ждет? Благой Жених! Яви невесту взгляду! Пускай душой владеет Голубь тот, Который радостью ее венчает, Когда она всем ласки расточает!

СОНЕТ XIX

Я весь — боренье: на беду мою, Непостоянство — постоянным стало, Не раз душа от веры отступала, И клятву дав, я часто предаю. То изменяю тем, кого люблю, То вновь грешу, хоть каялся сначала, То молится душа, то замолчала, То — все, то — ничего, то жар терплю, То хлад; вчера — взглянуть на небосвод Не смел, сегодня — угождаю Богу, А завтра задрожу пред карой строгой. То набожность нахлынет, то уйдет, Как в лихорадке — жар и приступ дрожи… Все ж, лучшие из дней — дни страха божья!.. Перевод Д. В. Щедровицкого

СТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА 1613 ГОДА

Сравнив с планетой нашу душу, вижу; Той — перворазум, этой — чувство движет. Планета, чуждым притяженьем сбита, Блуждает, потеряв свою орбиту, Вступает на чужую колею И в год едва ли раз найдет свою. И суета так нами управляет И от первопричины отдаляет… Вот дружбы долг меня на запад влек, Когда душа стремилась на восток, Там солнце шло во мрак в полдневный час, И вечный день рождало, помрачась: Христос на крест взошел — и снят с креста, Чтоб свет навек не скрыла темнота… Я не был там, и я почти что рад: Подобных мук не вынес бы мой взгляд. Кто даже жизнь — лик божий — зрит, — умрет… Но зрящим божью смерть — каков исход?! Мир потрясен, и меркнет солнце божье, Земля дрожит, земля — Его подножье! Возможно ль вынести? Немеют в муке Ход всех планет направившие руки! Кто всех превыше, кто всегда — зенит (Смотрю ли я, иль антипод глядит), Тот втоптан в прах! И кровь, что пролилась Во искупленье наше, льется в грязь! Святое тело — божье облаченье Изранено, разодрано в мученье!.. На это все не мысля и смотреть, Как мог бы я святую Матерь зреть, Что со Христом страдала воедино, Участвуя в великой жертве Сына?!.. …Скачу, на запад обратив свой взгляд, Но очи чувства — на восток глядят: Спаситель, на кресте терпя позор, Ты смотришь прямо на меня в упор! Я ныне обращен к Тебе спиной Пока не смилуешься надо мной. Мои грехи — пусть опалит твой гнев, Вся скверна пусть сойдет с меня, сгорев. Свой образ воссоздай во мне, чтоб смог Я обратиться — и узреть восток!.. Перевод Д. В. Щедровицкого

Гимны

ГИМН ХРИСТУ ПЕРЕД ПОСЛЕДНИМ ОТПЛЫТИЕМ АВТОРА В ГЕРМАНИЮ

Корабль, что прочь умчит меня от брега, Он только символ твоего ковчега, И даже хлябь грозящих мне морей Лишь образ крови жертвенной твоей. За тучей гнева ты сокрыл свой лик, Но сквозь завесу — луч ко мне проник; Ты вразумлял, но поношенью Не предал ни на миг! Всю Англию — тебе я отдаю: Меня любивших всех, любовь мою… Пусть ныне меж моим грехом и мною Проляжет кровь твоя — морской волною! Зимой уходит вниз деревьев сок Так я теперь, вступая в зимний срок, Хочу постичь извечный корень Тебя, любви исток!.. Ты на любовь не наложил запрета… Но хочешь, чтоб святое чувство это К тебе — и только! — устремлялось, Боже… Да, ты ревнив. Но я ревную тоже: Ты — Бог, так запрети любовь иную, Свободу отними, любовь даруя, Не любишь ты, коль все равно Тебе, кого люблю я… Со всем, к чему еще любви Лучи Влекутся днесь, меня ты разлучи, Возьми же все, что в юные года Я отдал славе. Будь со мной всегда!.. Во мраке храма — искренней моленья: Сокроюсь я от света и от зренья, Чтоб зреть тебя; от бурных дней Спешу в ночную сень я!.. Перевод Д. В. Щедровицкого

ГИМН БОГУ, МОЕМУ БОГУ, НАПИСАННЫЙ ВО ВРЕМЯ БОЛЕЗНИ

У твоего чертога, у дверей За ними хор святых псалмы поет Я стать готовлюсь музыкой твоей. Настрою струны: скоро мой черед… О, что теперь со мной произойдет?.. И вот меня, как карту, расстелив, Врач занят изученьем новых мест, И, вновь открытый отыскав пролив, Он молвит: «Малярия». Ставит крест. Конец. Мне ясен мой маршрут: зюйд-вест, Я рад в проливах встретить свой закат, Вспять по волнам вернуться не дано, Как связан запад на любой из карт С востоком (я ведь — карты полотно), Так смерть и воскресенье суть одно. Но где ж мой дом? Где Тихий океан? Восток роскошный? Иерусалим? Брег Магеллана? Гибралтар? Аньян? Я поплыву туда путем прямым, Где обитали Хам, Яфет и Сим. Голгофа — там, где рай шумел земной, Распятье — где Адам сорвал свой плод… Так два Адама встретились со мной: От первого — на лбу горячий пот, Второй — пусть кровью душу мне спасет… Прими меня — в сей красной пелене, Нимб, вместо терний, дай мне обрести. Как пастырю, внимали люди мне, Теперь, моя душа, сама вмести: «Бог низвергает, чтобы вознести!..» Перевод Д. В. Щедровицкого

ГИМН БОГУ-ОТЦУ

Простишь ли грех, в котором я зачат? Он тоже мой, хоть до меня свершен, И те грехи, что я творил стократ И днесь творю, печалью сокрушен? Простил?.. И все ж я в большем виноват И не прощен! Простишь ли грех, которым те грешат, Кто мною был когда-то совращен? И грех, что я отринул год назад, Хоть был десятки лет им обольщен, Простил?.. И все ж я в большем виноват И не прощен! Мой грех — сомненье: в час, когда призвать Меня решишь, я буду ли спасен? Клянись, что Сын твой будет мне сиять В мой смертный миг, как днесь сияет Он! Раз Ты поклялся, я не виноват, И я прощен!.. Перевод Д. В. Щедровицкого

Бен Джонсон

ПРИГЛАШЕНИЕ ДРУГА НА УЖИН

Любезный сэр, прошу вас вечерком Пожаловать в мой небогатый дом: Надеюсь, я достоин вас. К тому же Облагородите вы скромный ужин И тех моих гостей, чье положенье Иначе не заслужит уваженья. Сэр, ждет вас замечательный прием: Беседе — не еде — царить на нем. И все же вас, надеюсь, усладят Мои оливки, каперсы, салат, Баранина на блюде расписном, Цыпленок (если купим), а потом Пойдут лимоны, винный соус в чаше И кролик, коль позволят средства наши. Хотя и мало нынче дичи, но Для нас ее добудут все равно. И если небеса не упадут, Нас неземные наслажденья ждут. Чтоб вас завлечь, есть у меня капкан: Вальдшнеп, и куропатка, и фазан, И веретенник наш украсят стол… Затем хочу, чтоб мой слуга пришел И нам прочел Вергилия творенья, А также наши с вами сочиненья, Чтоб пищу дать по вкусу и умам. А после… После предложу я вам, Нет, не стихи уже, а всевозможные, Вкуснее всех моих стихов, пирожные, И добрый сыр, и яблоки, и груши… Но более всего согреет душу Канарского вина хмельной бокал, Которое в «Русалке» я достал: Его и сам Гораций пил когда-то, Чьи детища мы ценим больше злата. Табак, нектар иль вдохновенья взрывы Все воспою… за исключеньем пива. К вам не придут ни Пуули, ни Пэрет, Мы будем пить, но муза нас умерит. Вино не превратит в злодеев нас. Невинны будем мы в прощальный час, Как и при встрече. И давайте с вами Печальных слов под лунными лучами Не говорить, чтоб не спугнуть свободу, И пусть наш пир вершится до восхода. Перевод В. В. Лунина

Эпиграммы

АЛХИМИКАМ

Вам тайный путь к обогащенью ведом? Что ж ходит нищета за вами следом!

МИЛОРДУ-НЕВЕЖДЕ

Ты мне сказал, что быть поэтом — стыд! Пусть прозвище тебе отныне мстит!

ВРАЧУ-ШАРЛАТАНУ

Асклепию был жертвуем петух За исцеленье. — Я же сразу двух Тебе дарую, если сам уйдешь И на меня недуг не наведешь!

НА СТАРОГО ОСЛА

Осел с супругой держится аскетом, Живя с чужими женами при этом.

О СМЕРТИ

Кто, вспомнив смерть, дрожит, как лист осенний, Тот, видно, слабо верит в воскресенье! Перевод Д. В. Щедровицкого

ЭПИТАФИЯ НА МОЮ ПЕРВУЮ ДОЧЬ

Здесь почиет малютка Мэри. Нет для меня страшней потери. Но надо меньше горевать: Бог дал ее, бог взял опять. В шесть месяцев сойдя в могилу, Она невинность сохранила. Ее душа — уже в раю (Взяла на небо дочь мою Мать божья волею своей), А здесь, разъединившись с ней, Внутри могильного предела Лежать осталось только тело. Перевод В. В. Лунина