Английский детектив. Лучшее
Шрифт:
— Клайв, у тебя большие проблемы, но не те, что ты думаешь, — заявил офицер.
После этого Клайв почти час ждал в кабинете психиатра. Потом пришла и мать. К этому времени его уже охватило сильное раздражение. Они не поверили ему. Они говорили, что это типичный случай ложного признания с целью привлечь к себе внимание. Мать, естественно, рассказала о том, как он задавал ей вопросы «Я человек?» и «Кто я?», и это только укрепило психиатра и полицейского в их мнении.
Клайву было предписано дважды в неделю ходить на психотерапию.
Все это порядком разозлило Клайва. Возвращаться к Симмонсу он не захотел и устроился разносчиком в другое место, потому что привык иметь кое-какие деньги, на велосипеде ездил быстро и сдачу
— Вы ведь так и не нашли убийцу, верно? — спросил как-то Клайв у полицейского психиатра. — Вы самые тупые бараны, которых я когда-нибудь встречал в жизни.
Психиатр ответил мягким голосом:
— Не стоит так разговаривать с людьми, парень.
Клайв сказал:
— Совершенно незнакомые мне обычные люди в Индиане сказали: «Может, этот парень не шутит». У них голова работает лучше, чем у всех вас!
Психиатр улыбнулся.
Клайв заскрипел зубами. Была одна вещь, которая могла подтвердить его рассказ, — галстук Вудро Вильсона, все еще висевший у него в шкафу. Но эти тупые ослы не заслуживали того, чтобы его видеть. Ужиная с матерью, ходя в кино, развозя продукты, он планировал. В следующий раз он сделает что-то более важное, например, устроит пожар в большом здании, или подложит бомбу куда-нибудь, или возьмет пулемет, поднимется на крышу и начнет расстреливать людей на улице. В следующий раз он убьет сотни людей или даже тысячи. И вот тогда они узнают. Тогда они отнесутся к нему как к человеку, который действительно существует, который заслуживает того, чтобы его фигуру выставили в Музее восковых ужасов мадам Тибо.
ФРАНСИС ФАЙФИЛД
Нечего терять
Франсис Файфилд — автор семи романов, получивших статус бестселлера. Романы «Вопрос вины», «Глубокий сон», «Игра теней» и «Чистая совесть» объединены «сквозными» персонажами: прокурором Хелен Вест и полицейским детективом Джеффри Бейли. Под именем Франсис Хегарти она выпустила два психологических триллера и роман «Потанцуем» (1995), опубликованный в Великобритании издательством «Viking». Франсис Файфилд живет в Лондоне, работает адвокатом и сотрудничает со Службой уголовного преследования.
— Так вам нравится моя страна?
— О да! Нравится. Очень нравится.
Ей нравилось, как он смотрел на нее, нравилась его улыбка, которая была такой милой, что казалась слаще ананаса, свежего, сочного, только что сорванного, который нарезали и подали ей так, будто она была королевой, и стоил он тут всего несколько центов. Ей нравилось, что люди на этом западноафриканском пляже не косились на ее фигуру, а улыбались, глядя ей в глаза. Ей нравилось. Ей это так сильно нравилось, что она даже начала забывать свой родной английский. Слова из трех или больше слогов уже с трудом давались ей.
На что бы Одри ни обращала взгляд, увиденное слепило ее. Песок был ярко-желтого цвета, небо — пронзительно-голубое, хлопковые одежды играли всеми цветами радуги. Кожа у людей была всех оттенков коричневого цвета, как полированная древесина антикварной мебели у нее дома: орех, красное дерево, сосна — черный цвет там отсутствовал. В природе не существует по-настоящему черной древесины. Черный — это не цвет, это иллюзия.
— Хорошо? Нравится?
— Что? — На секунду она растерялась. — Что нравится?
— Ананас?
— Очень.
— Увидимся.
— Надеюсь, скоро?
— Конечно.
Она наблюдала, как он уходил, и знала, что будет ждать его. Будет ждать, когда он вернется и посмотрит на нее большими добрыми глазами человека, который мухи не обидит.
Абдул и сидел на корточках рядом с ее тяжелым деревянным лежаком, напоминая изготовившегося к прыжку тигра. Он мог казаться расслабленным: локти на коленях, ягодицы почти касаются песка, руки повисли, но как только он начинал говорить, он сразу же начинал оживленно жестикулировать.
Здесь она снова взялась за старую привычку — грызть ногти, потому что объявила войну своей застенчивости.
— Как много детей, много-много, я думать, миссис Б., я думать? — спросил ее управляющий гостиницей, пытаясь составить мнение о ее ответственности и найти общий знаменатель для разговора. Люди всегда разговаривают о своих детях, и в его семье у любой женщины старше пятидесяти должны быть внуки.
— Тысячи, — гордо ответила Одри, и, пока не объяснила, он смотрел на нее округлившимися от удавления глазами.
Правда, она забыла упомянуть о своих двух беспокойных девочках, давно покинувших ее, которые звонили ей каждую неделю из Лондона, где жизнь совсем не такая, как на севере Англии. Давно покинувшие ее вместе со своим отцом. Такова правда, ничего не попишешь. Теперь она не понимала, как случилось, что она обзавелась ими, и единственное объяснение находила в том факте, что гормоны — не лучшие советчики при выборе партнера. Человек, за которого она вышла замуж, оказался злым, даже жестоким, и этот жизненный опыт она попыталась забыть и трансформировала его в любовь к мужчинам, не склонным к насилию. Как говорила ее лучшая подруга Молли, самые неприятные ошибки иногда могут приводить к замечательным последствиям. Вот только ошибки эти, как в ее случае, иной раз длятся годами.
— Абдули — хороший мальчик, — выразительно сказал управляющий. — Абдули присматривать за вас. Он чуть подался вперед и доверительным тоном прибавил: — Он несчастный, этот мальчик. Очень.
«Называть Абдули мальчиком неправильно», — подумала Одри, когда увидела его. Абдули был совсем не мальчиком, а мужчиной почти сорока лет, и сам нуждался в присмотре. На этом гамбийском пляже было много красивых молодых людей. В свой первый день здесь, выйдя рано утром на пляж, Одри какое-то время наблюдала за ними с тем же безучастным удовольствием, с которым смотрела бы на серию движущихся картинок. Бесконечными упражнениями они доводили свои тела до совершенства, надеясь попасть в футбольную команду. Хорошая физическая форма могла обеспечить юношу работой или даже сделать знаменитостью. Абдули не был одним из них. Огромный рост, шоколадного цвета кожа, широкий торс, один глаз немного косит. Он рассказал, что его жена и ребенок давно погибли в пожаре, и у него не было достаточно сил или денег, чтобы завести новую семью. Он делал то, что мог делать, говорил он. Абдули считал себя слишком старым для надежды, он не был молодым прекрасным львом. Если бы он был молод, Одри даже не посмотрела бы в его сторону. Однако, окажись он на главной улице ее родной процветающей деревни, под серым английским небом, в глазах ее зеленоглазых земляков он наверняка выглядел бы как бог.