Английский детектив. Лучшее
Шрифт:
— Спасибо. Да, я неплохо играю.
— Но, конечно же, вам известно, что сейчас в нашей стране достать мышьяк чрезвычайно сложно, так что ошибка, о которой вы говорите, в реальной жизни практически невозможна.
— Но учтите, что в других странах мышьяк все еще можно свободно купить.
— Правда? Это вы тоже из викторин знаете?
— Нет. Я просто хочу сказать, что ввезти в нашу страну из-за границы мышьяк так же просто — пожалуй, даже еще проще, — как другие запрещенные вещества.
Майкл Бруэр молча смотрел
— Могу я узнать, что конкретно вы хотите этим сказать, мисс Чейли?
— Я хочу сказать, что в этом городе очень много наркоманов. В университете и среди местных подростков.
— Я слышал об этом.
— И молодые люди должны откуда-то получать наркотики.
— Вероятно.
— И один из их адресов — этот дом. Семьдесят три на Дреффорд-роуд.
— Что? — Лицо его вдруг сильно побледнело. — Кто вам такое сказал?
— Один молодой наркоман.
— Вы что же, считаете, что им можно верить?
— Этому я поверила… Это тот парень, который приходил сюда вчера вечером.
— Ему были нужны не наркотики. Он искал…
Харриет перебила его:
— Мальчик искал наркотики. Он мне сам это сказал. Вы все устроили очень ловко. Сделали так, чтобы я подумала, будто он — мальчик по вызову и пришел к Дикки. Но он приходил не за этим. Ему были нужны наркотики. Как и всем остальным, кто являлся в этот дом по ночам.
— Но ваш брат…
— Мой брат не был гомосексуалистом.
— Послушайте, я понимаю, как вам трудно принять то, что член вашей семьи…
— Бросьте, мистер Бруэр. Продолжать прикидываться бесполезно. Я знаю, что происходило здесь.
— Знаете? — Голос его стал еще холоднее.
— Вы уже несколько лет возите наркотики из Южной Америки. Не знаю точно, как долго, но наверняка с тех пор, как потеряли работу.
— Я вас не понимаю.
— Видите ли, мистер Бруэр, старинные «бентли» — дорогое увлечение. У вас должен быть стабильный и немалый доход, чтобы этим заниматься.
— Но я…
— Вы придумали отличную схему. И все у вас шло как по маслу, пока Дикки не узнал, чем вы занимаетесь. Он всегда ненавидел наркотики, ненавидел то, что они делают с людьми, и, я думаю, он пригрозил вам, что сообщит в полицию о вашем занятии.
— Вы не понимаете, что говорите.
— Понимаю, — непреклонным тоном произнесла Харриет. — Какое-то время вы водили Дикки за нос. Может быть, пообещали, что прекратите продавать наркотики, может быть, сказали, что сами сознаетесь. Каким-то образом вам удалось выиграть время. Но брат продолжал представлять опасность. А потом вы придумали способ избавиться от него. Причем таким образом, чтобы никто не стал доискиваться причин его смерти. И вы начали систематически травить его, а заодно постарались все устроить так, чтобы выглядело, будто он находится в категории
Майкл Бруэр уже взял себя в руки. К нему вернулось его спокойствие. Он задумчиво почесал подбородок.
— Предположим, то, что вы говорите, правда. Позвольте узнать, что вас натолкнуло на подобные мысли?
— Две вещи, — твердо ответила Харриет. — Во-первых, эти журналы. — Она указала на стол.
— А что с ними?
— Подбросить журналы — хорошая мысль. Я думаю, что вы собирали их для себя, а потом, ближе к концу, подложили их в комнату брата, когда Дикки был слишком болен, чтобы замечать, что происходит вокруг. Вы их спрятали, но не слишком тщательно. Специально, чтобы доктор Харт нашел их. Так же, как я нашла их вчера.
— Вы этого не докажете.
— Думаю, что докажу. По крайней мере, косвенные улики у меня есть.
— Интересно.
— Видите этот журнал? — Она снова показала на стол. — Он вышел всего две недели назад.
— Но…
— А тогда Дикки уже не вставал с кровати, потому что был слишком слаб. И уж тем более не мог выйти на улицу и покупать журналы.
— Понятно. — Майкл Бруэр уныло кивнул, признавая свою небрежность. — Вы упомянули о двух вещах… — Он уже почти окончательно потерял уверенность в себе.
— А второе — это наркотики.
— Наркотики?
— С наркотиками это уже был перегиб. Согласна, мы теперь знаем (после всех публичных кампаний этого невозможно не знать), что главные жертвы СПИДа — это неразборчивые в связях гомосексуалисты и наркоманы, которые колются чужими иглами. Чего-то одного было вполне достаточно, чтобы люди начали задумываться о причинах его болезни. Но делать из него и гомосексуалиста, и наркомана — это уже чересчур. Это тоже натолкнуло меня на мысль, что вы имеете доступ к наркотикам.
Майкл Бруэр покаянно склонил голову.
— Да, согласен. Это был перебор.
— Вы понимаете, — сказала Харриет, — что эти ваши слова фактически равносильны признанию в том, что вы действительно убили моего брата?
— Да. — Он мрачно усмехнулся. — Да, я это понимаю. — Он медленно ослабил узел на галстуке. — Но и вы должны понять, почему я не боюсь в этом признаться вам.
— Признаться в том, что вы убили Дикки?
— Да. Это я его убил. И я думаю, что о моей тайне не узнает больше никто, потому что вряд ли вы сможете покинуть этот дом живой.
Тут он резко сорвал с шеи галстук, конец которого взвился в воздух, как кнут.
— Вы и меня хотите убить?
— Вы не оставили мне выбора. Ваш брат тоже не оставил мне выбора. Боюсь, мне пришлось его убить, хоть я этого и не хотел. Но я защищался. В этом деле, знаете ли, не бывает перемирий.
— Я знаю, — ответила Харриет. — В конце концов, я ведь работаю в Министерстве иностранных дел.
Майкл Бруэр снисходительно улыбнулся и начал делать из галстука петлю.