Английский детектив. Лучшее
Шрифт:
— Не знаю, Колдер. Он или святой, или проходимец. И он имеет какое-то влияние на животных, это точно.
— А его чудеса?
— Ну, это все немного преувеличили. Но… м-м-м… насчет этих колоколов… Тут я сам был свидетелем. От колокольни есть только один ключ, и я прекрасно помню, какой тут в прошлом году был переполох, когда он куда-то потерялся. Никто не мог взять ключ в доме Пенни, открыть башню, позвонить в колокола, а потом вернуть ключ на место так, чтобы этого не заметила ни одна живая душа. Подобное абсолютно невозможно.
— Сколько колоколов звонило?
— Тенор и дискант. Мы так всегда звоним, когда что-то случается. Кто-то из
— Два колокола, — задумчиво произнес мистер Колдер. — Значит, звонить мог один человек.
— Если бы попал туда.
— Совершенно верно. — Мистер Колдер заглянул в список. — Меня интересуют три человека, с которыми я хотел бы встретиться. Смедли…
— Церковный староста. Я деревенский староста, так что он, можно сказать, моя противоположность. Не нравится он мне.
— Мисс Мартин, ваша органистка. У нее, кажется, дом рядом с церковью. И мистер Смоллпис, ваш почтальон.
— А почему именно эти трое?
— Потому что, — пояснил Колдер, — кроме самого священника, они — единственные, кто поселился в деревне за последние два года. Так мне сказал Стоукс.
— Стоукс должен это знать, — сказал полковник. — У него тут полдеревни родственников.
Мистер Смедли жил в маленьком темном коттедже позади трактира «Виконт Таунзенд», перед которым висела табличка с портретом самого второго виконта. Великий сельскохозяйственный реформатор [27] был чрезвычайно похож на репу, с которой ассоциируется его имя.
Мистер Смедли оказался сухим и недоверчивым стариком. Он лишь немного оттаял, когда узнал, что его посетитель — сын каноника Колдера из Солсбери.
— Крупнейший специалист по церковным мемориальным доскам, — сказал он. — С мировым именем. Вы должны гордиться им.
27
Чарльз «Репа» Таунзенд, второй виконт Таунзенд (1674–1738) — английский политик, получивший прозвище из-за того, что ввел в Англии масштабное выращивание репы.
— Я об этом понятия не имел.
— Да-да. У меня где-то есть его эссе о верденских изображениях в Ганновере. Чрезвычайно ученая работа. В нашей церкви тоже есть несколько таких латунных досок. Они, конечно, не такие старые и большие, как в Сток Даберноне, но тоже красивые.
— Интересная у вас деревня. О вас в газетах пишут.
— Да? Я и не знал, что наши мемориальные доски настолько знамениты.
— Не доски. Ваш священник. Его выставляют прямо-таки чудотворцем.
— Меня это не удивляет.
— Почему?
Мистер Смедли недобро прищурился и сказал:
— Меня не удивляет способность прессы опошлять все, к чему она прикасается.
— Но чудеса действительно происходили?
— Что в вашем понимании чудо? Если вы принимаете определение Бернарда Шоу, который говорил, что чудо — это событие, которое рождает веру, тогда да. Мы были свидетелями чуда.
Мистеру Колдеру вдруг пришло в голову, что церковному старосте их беседа доставляет больше удовольствия, чем ему самому. Он сказал:
— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. У этих событий есть какое-то рациональное объяснение?
— Все опять же зависит от того, что вы вкладываете в слово «рациональное».
— Я хочу знать, — прямо сказал мистер Колдер, —
Мистер Смедли подумал немного, склонив голову набок, потом сказал:
— Этот вопрос вам стоит задать священнику. В конце концов, если нам показывают фокусы, то фокусником может быть только он.
— Я как раз собирался сделать это, — промолвил мистер Колдер и собрался уходить.
Когда он был уже у самой двери, хозяин задержал его, возложив руку, похожую на костистую лапу, ему на плечо.
— Позволите дать вам совет? — произнес он многозначительным тоном. — Это необычная деревня. Первое слово, которое приходит на ум, это «первобытная». Нет, я не хочу нагнетать страх, просто она настолько оторвана от внешнего мира, что развивалась намного медленнее, чем окружающие деревни и города. И еще одно… — Старик замолчал и вдруг напомнил мистеру Колдеру старого черного ворона, осторожно приближающегося к лакомому кусочку пищи. — Я должен предупредить вас, что люди здесь за своего священника стоят горой. Если то, что они считают проявлением Божественной силы, вы назовете ловкими фокусами… Вы меня понимаете?
— Понимаю, — ответил мистер Колдер.
Выйдя на деревенскую улицу, он пару раз глубоко вдохнул прохладный свежий воздух и направился к почтовому отделению.
В почтовом отделении было темно, пыльно и пусто. Он слышал, как почтальон в соседней комнате возится с ручным коммутатором. Прислушавшись, мистер Колдер понял, что мистер Смоллпис не был коренным норфолкцем. Судя по его голосу, он скорее был родом из тех мест, где слышен звон колоколов церкви Сент-Мэри-ле-Боу. [28] Когда почтальон вышел в зал, это предположение подтвердилось. Если мистер Смедли был сельским вороном, то мистер Смоллпис был лондонским воробьем.
28
Одна из самых известных церквей в Лондоне. Считается, что только человек, родившийся в пределах слышимости ее колоколов, может называться настоящим кокни.
Мистер Смоллпис приветливо произнес:
— Приятно видеть новое лицо. Вы у полковника остановились. Надеюсь, его тетушка оправится.
— От чего оправится?
— Ее десять минут назад увезли. У старушки удар. Впрочем, не первый. Если хотите знать, это с ней происходит каждый раз, когда она чувствует себя одиноко.
— Все старые люди такие, — согласился мистер Колдер. — У вас, наверное, очень хлопотная работа.
— «О, я — и кок, и капитан, и боцман брига „Нэнси Белл“», [29] — согласился мистер Смоллпис. — Я управляюсь с коммутатором (восемнадцать линий, между прочим), разношу почту, продаю марки, посылаю телеграммы и бегаю с поручениями. Хотя мне сверхурочные не засчитываются, а когда тебе за работу не платят, так и благодарить не за что. — Он посмотрел на часы над стойкой, которые показывали без пяти минут двенадцать, подвел стрелки на пять минут вперед, потом повернул табличку на входной двери словом «Закрыто» на улицу и сказал: — Поскольку полковник вряд ли вернется раньше двух, почем пиво в «Виконте»?
29
Слова из баллады британского драматурга и поэта Уильяма Гилберта «Рассказ о „Нэнси Белл“».