Английский язык с Энтони Хоупом. Узник Зенды / Anthony Hope. The Prisoner Of Zenda
Шрифт:
“He gets in my way, you know. He’s a jealous brute! Faith, I nearly stuck a knife into him last night; he came most cursedly mal a propos!”
My temper was well under control now; I was learning something.
“A lady?” I asked negligently.
“Ay, and a beauty,” he nodded. “But you’ve seen her.”
“Ah! was it at a tea-party, when some of your friends got on the wrong side of the table (а! не во время ли чаепития, когда ваши друзья оказались не по ту сторону стола)?”
“What can you expect of fools like Detchard and De Gautet (чего можно ожидать от таких болванов, как Дэтчард и Де Готе)? I wish I’d been there (лучше бы я был там).”
“And the duke interferes (и герцог вмешивается)?”
“Well,” said Rupert meditatively, “that’s hardly a fair way of putting it, perhaps (ну, – сказал Руперт задумчиво, – пожалуй, это не верная постановка /вопроса/; fair way – правильно, верно; to put – класть, положить; выражать, формулировать /мысли, замечания/). I want to interfere (я хочу вмешаться).”
“And she prefers the duke (а она предпочитает герцога)?”
“Ay, the silly creature (да, глупое создание)! Ah, well, you think about my plan (ну да ладно, подумайте над моим планом),” and, with a bow, he pricked his horse and trotted after the body of his friend (и, поклонившись, он пришпорил коня и поскакал за телом своего друга; to prick – колоть, прокалывать; пришпоривать /лошадь/).
I went back to Flavia and Sapt, pondering on the strangeness of the man (я вернулся к Флавии и Сэпту, размышляя о странностях этого человека). Wicked men I have known in plenty (я знал множество злодеев), but Rupert Hentzau remains unique in my experience (но Руперт Хенцо остается единственным в своем роде; experience – /жизненный/ опыт). And if there be another anywhere, let him be caught and hanged out of hand (и если где-нибудь попадется еще один такой, пусть его поймают и повесят не раздумывая; out of hand – недолго думая, без лишних слов). So say I (я бы так сказал)!
“Ah! was it at a tea-party, when some of your friends got on the wrong side of the table?”
“What can you expect of fools like Detchard and De Gautet? I wish I’d been there.”
“And the duke interferes?”
“Well,” said Rupert meditatively, “that’s hardly a fair way of putting it, perhaps. I want to interfere.”
“And she prefers the duke?”
“Ay, the silly creature! Ah, well, you think about my plan,” and, with a bow, he pricked his horse and trotted after the body of his friend.
I went back to Flavia and Sapt, pondering on the strangeness of the man. Wicked men I have known in plenty, but Rupert Hentzau remains unique in my experience. And if there be another anywhere, let him be caught and hanged out of hand. So say I!
“He’s very handsome, isn’t he?” said Flavia (он очень красив, не так ли? – сказала Флавия).
Well, of course, she didn’t know him as I did (ну, конечно же, она не знала его так, как знал я); yet I was put out, for I thought his bold glances would have made her angry (все же я был огорчен, поскольку полагал, что его дерзкие взгляды заставят ее разгневаться; to put out – раздражать, сердить, расстраивать). But my dear Flavia was a woman, and so – she was not put out (но моя дорогая Флавия была женщиной, и поэтому – она не рассердилась). On the contrary, she thought young Rupert very handsome – as, beyond question, the ruffian was (наоборот, она считала, что юный Руперт очень красив, каким, вне всякого сомнения, и был этот негодяй).
“And how sad he looked at his friend’s death (и как опечалила его смерть друга: «и каким печальным он выглядел из-за смерти друга»)!” said she.
“He’ll have better reason to be sad at his own (у него будут веские причины печалиться о своей собственной),” observed Sapt, with a grim smile (заметил Сэпт со зловещей улыбкой).
As for me, I grew sulky (что касается меня, то у меня испортилось настроение: «я стал мрачным»); unreasonable it was perhaps, for what better business had I (возможно, это было и неразумно, поскольку, чем у меня было больше оснований; business – занятие, дело) to look at her with love than had even Rupert’s lustful eyes (с любовью смотреть на нее, нежели у того же Руперта с его похотливыми взглядами)? And sulky I remained till, as evening fell and we rode up to Tarlenheim (и угрюмым я оставался все время, когда настал: «опустился» вечер и мы подъехали к Тарленхайму; to fall; to ride), Sapt having fallen behind in case anyone should be following us (Сэпт отстал на случай, если кто-то последует за нами), Flavia, riding close beside me, said softly, with a little half-ashamed laugh (Флавия, которая ехала рядом со мной, сказала мягко со стыдливым смешком; ashamed – пристыженный):
“Unless you smile, Rudolf, I cry (если ты не улыбнешься, Рудольф, я заплачу). Why are you angry (почему ты сердишься)?”
“He’s very handsome, isn’t he?” said Flavia.
Well, of course, she didn’t know him as I did; yet I was put out, for I thought his bold glances would have made her angry. But my dear Flavia was a woman, and so – she was not put out. On the contrary, she thought young Rupert very handsome – as, beyond question, the ruffian was.
“And how sad he looked at his friend’s death!” said she.
“He’ll have better reason to be sad at his own,” observed Sapt, with a grim smile.
As for me, I grew sulky; unreasonable it was perhaps, for what better business had I to look at her with love than had even Rupert’s lustful eyes? And sulky I remained till, as evening fell and we rode up to Tarlenheim, Sapt having fallen behind in case anyone should be following us, Flavia, riding close beside me, said softly, with a little half-ashamed laugh:
“Unless you smile, Rudolf, I cry. Why are you angry?”
“It was something that fellow said to me (это /из-за/ того, что тот парень сказал мне),” said I, but I was smiling as we reached the door and dismounted (ответил я, однако я /уже/ улыбался, когда мы подъехали к дому и спешились).
There a servant handed me a note: it was unaddressed (там слуга протянул мне записку: она была без адреса).
“Is it for me?” I asked (это мне? – спросил я).
“Yes, sire; a boy brought it (да, сир; какой-то мальчишка принес ее; to bring).”
I tore it open (я распечатал /конверт/; to tear – разрывать, рвать):
Johann carries this for me (Иоганн передаст это от меня). I warned you once (я однажды вас предостерегла). In the name of God, and if you are a man (во имя Господа, и если вы мужчина), rescue me from this den of murderers! – A. de M (спасите меня из этого логова убийц! – А. де М.).
I handed it to Sapt (я протянул ее Сэпту); but all that the tough old soul said in reply to this piteous appeal was (но все, что бесчувственный старикан сказал в ответ на эту жалобную просьбу, было; tough – жесткий, суровый; лишенный сентиментальности; soul – душа; человек; appeal – призыв, обращение; просьба, мольба):