Английский язык с Энтони Хоупом. Узник Зенды / Anthony Hope. The Prisoner Of Zenda
Шрифт:
“Whose fault brought her there (а по чьей вине она попала туда: «чья вина привела ее туда»)?”
Nevertheless, not being faultless myself, I took leave to pity Antoinette de Mauban (тем не менее, не будучи сам без вины, я осмелился посочувствовать Антуанетте де Мобан; to take leave to do smth. – взять на себя смелость сделать что-л.).
“It was something that fellow said to me,” said I, but I was smiling as we reached the door and dismounted.
There a servant handed me a note: it was unaddressed.
“Is it for me?” I asked.
“Yes, sire; a boy brought it.”
I tore it open:
Johann carries this for me. I warned you once. In the name of God, and if you are a man, rescue me from this den of murderers! – A. de M.
I handed it to Sapt; but all that the tough old soul said in reply to this piteous appeal was:
“Whose fault brought her there?”
Nevertheless, not being faultless myself, I took leave to pity Antoinette de Mauban.
Chapter 16
A Desperate Plan
(Отчаянный план)
As I had ridden publicly in Zenda, and had talked there with Rupert Hentzau (после того, как я открыто проехал по Зенде и поговорил там с Рупертом Хенцо), of course all pretence of illness was at an end (конечно же, всем притворствам насчет болезни был /положен/ конец). I marked the effect on the garrison of Zenda: they ceased to be seen abroad (я произвел сильное впечатление на гарнизон Зенды: солдат перестали видеть на улицах; abroad – за границей; повсюду); and any of my men who went near the Castle reported (и все мои люди, кто проезжал рядом с замком, сообщали) that the utmost vigilance prevailed there (что там /все/ находятся в /состоянии/ предельной бдительности; to prevail – восторжествовать; превалировать, господствовать). Touched as I was by Madame de Mauban’s appeal (весьма тронутый просьбой госпожи де Мобан), I seemed as powerless to befriend her as I had proved to help the King (я, казалось, был так же бессилен оказать ей помощь, как оказался /бессилен/ помочь королю; to befriend – относиться дружески; помогать). Michael bade me defiance; and although he too had been seen outside the walls (Михаэль совершенно не считался со мной; и хотя его тоже видели за стенами /замка/; to bid defiance to smb. – ни во что не ставить кого-л.), with more disregard for appearances than he had hitherto shown (с еще большим пренебрежением к приличиям, чем он до сих пор выказывал; appearance – внешний вид; видимость; appearances – приличия), he did not take the trouble to send any excuse for his failure to wait on the King (он не побеспокоился послать извинения за то, что не смог явиться к королю с визитом; to take the trouble – взять на себя труд /сделать что-л./; failure – неудача, провал; неспособность; to wait on – /устар./ наносить визит). Time ran on in inactivity, when every moment was pressing (время проходило в бездействии, когда была дорога каждая минута; to press – нажимать, давить; торопить, требовать немедленных действий); for not only was I faced with the new danger (не только потому, что я столкнулся с новой опасностью; to face – стоять лицом (к чему-л.), смотреть в лицо; сталкиваться /с необходимостью/, наталкиваться /на трудности и т. п./; face – лицо) which the stir about my disappearance brought on me (которую навлекла на меня суета вокруг моего исчезновения; to bring – приносить; влечь за собой; to bring on – навлекать), but great murmurs had arisen in Strelsau at my continued absence from the city (но /и потому/, что по Стрелсо поползло множество слухов из-за моего продолжающегося отсутствия в городе; to arise – возникать, появляться).
As I had ridden publicly in Zenda, and had talked there with Rupert Hentzau, of course all pretence of illness was at an end. I marked the effect on the garrison of Zenda: they ceased to be seen abroad; and any of my men who went near the Castle reported that the utmost vigilance prevailed there. Touched as I was by Madame de Mauban’s appeal, I seemed as powerless to befriend her as I had proved to help the King. Michael bade me defiance; and although he too had been seen outside the walls, with more disregard for appearances than he had hitherto shown, he did not take the trouble to send any excuse for his failure to wait on the King. Time ran on in inactivity, when every moment was pressing; for not only was I faced with the new danger which the stir about my disappearance brought on me, but great murmurs had arisen in Strelsau at my continued absence from the city.
They had been greater, but for the knowledge that Flavia was with me (их = слухов было бы еще больше, если бы там не знали, что Флавия находится рядом со мной); and for this reason I suffered her to stay (и по этой причине я позволил ей остаться; to suffer – страдать; позволять /устар./), though I hated to have her where danger was (хотя мне не хотелось, чтобы она находилась там, где есть опасность; to hate – ненавидеть; не хотеть, испытывать неловкость), and though every day of our present sweet intercourse strained my endurance almost to breaking (и несмотря на то, что каждый день наших теперешних нежных взаимоотношений до предела напрягал мои силы; endurance – выносливость; стойкость; breaking – поломка; разрыв). As a final blow, nothing would content my advisers, Strakencz and the Chancellor (как завершающий удар = и ко всему прочему, ничто не удовлетворило бы моих советников, Штракенца и канцлера) (who came out from Strelsau to make an urgent representation to me (которые прибыли из Стрелсо, чтобы сделать мне необходимое заявление; representation – представление, изображение; утверждение, заявление)), save that I should appoint a day for the public solemnization of my betrothal (кроме того, что я должен был назначить день для всенародного празднования своей помолвки), a ceremony which in Ruritania is well nigh as binding and great a thing as the marriage itself (церемонии, которая в Руритании /считается/ почти обязательным и таким же важным событием, как сама свадьба). And this – with Flavia sitting by me – I was forced to do (и это – /в присутствии/ Флавии, сидящей рядом со мной – я был вынужден сделать), setting a date a fortnight ahead, and appointing the Cathedral in Strelsau as the place (назначив день через две недели, а местом /проведения церемонии/ выбрав собор в Стрелсо; to set a date – назначить дату; ahead – вперед; to appoint – назначать). And this formal act being published far and wide (и этот официальный акт, будучи обнародован повсеместно: «далеко и широко»; to publish – публиковать; оглашать, обнародовать), caused great joy throughout the kingdom, and was the talk of all tongues (вызвал огромную радость по всему королевству и стал главной темой для разговоров; talk – разговор, беседа; слухи, толки; tongue – язык); so that I reckoned there were but two men who chafed at it (так что, как я полагал, было только два человека, которых это не радовало: «которые нервничали по этому /поводу/»; to chafe – тереть, растирать; раздражаться, нервничать) – I mean Black Michael and myself (я имею в виду Черного Михаэля и себя); and but one who did not know of it (и лишь один, который не знал о нем) – that one the man whose name I bore, the King of Ruritania (этим человеком был тот, чье имя я носил, – король Руритании; to bear).
They had been greater, but for the knowledge that Flavia was with me; and for this reason I suffered her to stay, though I hated to have her where danger was, and though every day of our present sweet intercourse strained my endurance almost to breaking. As a final blow, nothing would content my advisers, Strakencz and the Chancellor (who came out from Strelsau to make an urgent representation to me), save that I should appoint a day for the public solemnization of my betrothal, a ceremony which in Ruritania is well nigh as binding and great a thing as the marriage itself. And this – with Flavia sitting by me – I was forced to do, setting a date a fortnight ahead, and appointing the Cathedral in Strelsau as the place. And this formal act being published far and wide, caused great joy throughout the kingdom, and was the talk of all tongues; so that I reckoned there were but two men who chafed at it – I mean Black Michael and myself; and but one who did not know of it – that one the man whose name I bore, the King of Ruritania.
In truth, I heard something of the way the news was received in the Castle (по правде говоря, я узнал: «услышал» кое-что о том, как эту новость приняли в замке); for after an interval of three days, the man Johann (потому что после трехдневного перерыва /наш друг/ Иоганн), greedy for more money, though fearful for his life (который жаждал еще денег, хотя и опасался за свою жизнь; greedy – жадный, алчный; жаждущий; fearful – страшный, пугающий; боящийся, испытывающий страх), again found means to visit us (снова нашел способ навестить нас; to find). He had been waiting on the duke when the tidings came (он прислуживал герцогу, когда принесли эту новость; to wait on smb. – прислуживать /за столом/). Black Michael’s face had grown blacker still, and he had sworn savagely (лицо Черного Михаэля потемнело: «стало еще чернее», и он яростно выругался; still – до сих пор, все еще; еще /в сравнении/; to grow; to swear); nor was he better pleased when young Rupert took oath that I meant to do as I said (он не обрадовался более, когда юный Руперт поклялся, что я намерен поступить так, как объявил), and turning to Madame de Mauban, wished her joy on a rival gone (и, повернувшись к госпоже де Мобан, поздравил ее с /тем, что у нее больше/ нет соперницы; to wish smb. joy – желать счастья, удачи кому-л.; поздравлять кого-л.; joy – радость; веселье; удовольствие; to go – идти; пропадать, исчезать). Michael’s hand stole towards his sword (said Johann), but not a bit did Rupert care (рука Михаэля потянулась к мечу (как рассказывал Иоганн), но Руперту было наплевать); for he rallied the duke on having made a better King (потому что он пошутил, что герцог получил лучшего короля; to make – делать; получать, приобретать) than had reigned for years past in Ruritania (чем /тот, который/ правил Руританией последние годы). “And,” said he, with a meaning bow to his exasperated master (и, – сказал он, многозначительно поклонившись своему разгневанному господину), “the devil sends the princess a finer man (дьявол посылает принцессе более достойного человека; fine – тонкий, утонченный; хороший, прекрасный) than heaven had marked out for her, by my soul, it does (чем предназначили ей небеса; клянусь /спасением/ своей души, это так; to mark out for smb. – намечать /для кого-л./, предназначать /кому-л./)!” Then Michael harshly bade him hold his tongue, and leave them (тогда Михаэль грубо приказал ему придержать язык и оставить их); but Rupert must needs first kiss madame’s hand (но Руперту непременно нужно было сначала поцеловать ручку госпоже), which he did as though he loved her (что он и сделал так, будто влюблен в нее), while Michael glared at him (под свирепым взглядом Михаэля; to glare – ослепительно сверкать; пристально или свирепо смотреть).
In truth, I heard something of the way the news was received in the Castle; for after an interval of three days, the man Johann, greedy for more money, though fearful for his life, again found means to visit us. He had been waiting on the duke when the tidings came. Black Michael’s face had grown blacker still, and he had sworn savagely; nor was he better pleased when young Rupert took oath that I meant to do as I said, and turning to Madame de Mauban, wished her joy on a rival gone. Michael’s hand stole towards his sword (said Johann), but not a bit did Rupert care; for he rallied the duke on having made a better King than had reigned for years past in Ruritania. “And,” said he, with a meaning bow to his exasperated master, “the devil sends the princess a finer man than heaven had marked out for her, by my soul, it does!” Then Michael harshly bade him hold his tongue, and leave them; but Rupert must needs first kiss madame’s hand, which he did as though he loved her, while Michael glared at him.
This was the lighter side of the fellow’s news (это был приятный момент в новостях, /которые принес/ этот парень); but more serious came behind, and it was plain that if time pressed at Tarlenheim (но было еще кое-что более серьезное: «но более серьезное шло позади», и стало очевидно, что если временем дорожили в Тарленхайме), it pressed none the less fiercely at Zenda (то ничуть не менее им дорожили и в Зенде: «не менее сильно оно давило в Зенде»; fiercely – свирепо, люто; сильно, яростно). For the King was very sick: Johann had seen him (потому что король был очень болен, Иоганн видел его), and he was wasted and hardly able to move (он был слаб и едва способен передвигаться; to waste – расточать, растрачивать; чахнуть, истощаться). “There could be no thought of taking another for him now (теперь не могло быть и речи: «мысли», чтобы принять другого за него).” So alarmed were they, that they had sent for a physician from Strelsau (они были так встревожены, что послали за врачом в Стрелсо); and the physician having been introduced into the King’s cell (и когда врача провели в камеру короля), had come forth pale and trembling, and urgently prayed the duke (/он/ вышел оттуда бледный и, /весь/ дрожа, тут же /принялся/ умолять герцога) to let him go back and meddle no more in the affair (позволить ему вернуться и не вмешиваться больше в это дело); but the duke would not, and held him there a prisoner (но герцог не позволил и удерживал его там как пленника), telling him his life was safe if the King lived while the duke desired (говоря ему, что его жизнь будет в безопасности, если король проживет /столько, сколько/ пожелает герцог) and died when the duke desired – not otherwise (и умрет, когда герцогу будет угодно – не иначе). And, persuaded by the physician, they had allowed Madame de Mauban to visit the King (и по настоянию врача госпоже де Мобан позволили навещать короля; to persuade – убеждать, уговаривать) and give him such attendance as his state needed (и ухаживать за ним так, как того требовало его состояние; attendance – присутствие; уход, обслуживание), and as only a woman can give (и как умеет ухаживать только женщина).
This was the lighter side of the fellow’s news; but more serious came behind, and it was plain that if time pressed at Tarlenheim, it pressed none the less fiercely at Zenda. For the King was very sick: Johann had seen him, and he was wasted and hardly able to move. “There could be no thought of taking another for him now.” So alarmed were they, that they had sent for a physician from Strelsau; and the physician having been introduced into the King’s cell, had come forth pale and trembling, and urgently prayed the duke to let him go back and meddle no more in the affair; but the duke would not, and held him there a prisoner, telling him his life was safe if the King lived while the duke desired and died when the duke desired – not otherwise. And, persuaded by the physician, they had allowed Madame de Mauban to visit the King and give him such attendance as his state needed, and as only a woman can give.