Анна Болейн. Страсть короля
Шрифт:
Уже во второй раз английская политика вынуждала Анну покидать место, где она была счастлива. Это жестоко, жестоко!
– Нет, мадам! – запротестовала она. – Я не могу покинуть Францию! Мне здесь очень нравится. Прошу вас, напишите моему отцу! Скажите ему, что велите мне остаться. Он вас послушается!
На лице Маргариты появилась печаль.
– Увы, я не могу. Если вы останетесь, то попадете в сложную ситуацию. Вы должны уехать. Хотя мне хотелось бы, чтобы было иначе, правда.
Спорить дальше не имело смысла. Поборов слезы, Анна пошла укладывать вещи. Находясь при французском дворе, она обзавелась множеством платьев, так что
– Будьте сильной, – пожелала Маргарита Анне. – И оставайтесь верны себе.
Попрощаться с Анной пришел даже король Франциск.
– Вы хорошо служили моей супруге и моей сестре, – сказал он. – Я благодарен. Кажется странным, что вы уезжаете домой и что эта война разлучает друзей. Желаю вам всего хорошего. Возможно, когда-нибудь вы вернетесь во Францию. Вам здесь всегда будут рады.
Анна сделала реверанс. Франциск был единственным, по кому она не соскучится.
После просторных дворцов Парижа и замков Луары Хивер, освещенный неярким февральским солнцем, показался маленьким и очень провинциальным. Но тут был Джордж. Он перебежал подъемный мост, чтобы снять с коня и приветствовать сестру:
– Анна!
– О мой дорогой Джордж! Как приятно видеть тебя! – Она не могла отвести взгляда от этого высокого бородатого незнакомца.
Ее взрослый брат был вылитым Адонисом – прекрасен лицом, мускулист, элегантен.
– Ты стала настоящей француженкой! – воскликнул он, кружа Анну и восхищаясь ее платьем. Тут из ворот гейтхауса вышла мать:
– Добро пожаловать домой! Входи, входи, поешь чего-нибудь. Ты, наверное, устала после долгой дороги.
Она крепко обняла дочь и отправила конюхов заниматься повозкой с багажом и лошадьми. А тем временем миссис Орчард поспешила заключить в объятия и прижать к своей пышной груди бывшую воспитанницу.
Так странно было оказаться дома после девяти лет отсутствия. Слыша вокруг себя английскую речь, Анна поняла, что теперь говорит на родном языке с французским акцентом. Слуги – простой кентский люд – глазели на ее одежду. Разумеется, на взгляд жителей деревни, привыкших к строгим английским фасонам, костюм Анны выглядел экзотично.
– Твой отец при дворе, – сообщила мать, проводя дочь в гостиную, которая теперь казалась маленькой и старомодной, – но он прислал изумительные новости. Он обеспечил тебе место фрейлины при дворе королевы Екатерины. Ты должна как можно скорее отправиться в Гринвич.
– Это прекрасная новость! – воскликнула Анна.
– А меня прислали сопровождать тебя, – сказал Джордж, когда они уселись за полированный дубовый стол и были поданы вино и булочки.
Анну снова поразила красота брата. Неудивительно, что горничные кокетничали с ним.
Назначение к английскому двору стало некоторой компенсацией за отставку от французского, даже если служить придется печальной королеве-испанке. Перспектива остаться скучать в Хивере после стольких волшебных лет, проведенных во Франции, ужасала Анну, она с трудом могла вынести мысль об этом. И как хорошо будет проводить время с Джорджем! Она чувствовала себя обделенной, столько лет они провели в разлуке.
– А какая она, королева Екатерина? – спросила Анна.
– Она очаровательна и очень добра, – сказала мать. – Это весьма благочестивая леди и хорошо относится к своим слугам. Конечно,
– А почему наследницей не может стать принцесса Мария? – озадаченно спросила Анна.
– Потому что она женщина, дорогая сестрица, – ответил Джордж, наливая себе еще вина. – Женщины не подходят для управления государством, большинство из них слишком чувствительные, слабые создания. – С криком: – Помогите! – он пригнул голову, когда Анна схватила подушку и запустила в брата.
– Ты без нужды провоцируешь ее, дорогой мой, – заметила мать.
– А как насчет Изабеллы Испанской? – накинулась на Джорджа Анна. – Как насчет регентши Маргариты? Обе они мудрые правительницы и успешно справляются с властью. Ты отстал от времени, братец. Приведи хоть одну вескую причину, почему женщины не могут управлять.
– Они кидаются подушками, – со смехом ответил Джордж, и Анна его стукнула.
– Ну-ка прекратите, вы оба! – приказала мать. – Нам много чего нужно обсудить. Анна, мне надо знать, достаточно ли у тебя вещей, чтобы прибыть ко двору. Есть у тебя подходящие платья белого или черного цвета? Никакие другие расцветки не допустимы для дам королевы.
Времени скучать по Франции не было. Только успела Анна приехать домой, как уже снова собиралась в путь. Вскоре ее вещи были аккуратно уложены в сундуки, и брат с сестрой отправились в Гринвич, оставляя позади мать, которая задумчиво махала им вслед с подъемного моста.
Растянувшийся вдоль берега Темзы дворец из красного кирпича с многочисленными башенками напомнил Анне дворцы регентши. Это была явная их имитация, здание строили для развлечения и напоказ. Надо всем возвышался мощный донжон, в котором размещались королевские апартаменты, вокруг раскинулись прекрасные сады.
– Здесь родился король, – сказал Джордж, когда они въехали на конюшенный двор. – Он любит это место.
Галереи и комнаты внутри дворца были светлыми благодаря высоким эркерам, из которых открывался вид на реку. Окрашенный в желтый цвет потолок в главном зале соответствовал остальному яркому декору, казавшемуся слишком пестрым и безвкусным для глаза, который привык к утонченной, классической размеренности интерьеров французских королевских дворцов. Однако стены украшали прекрасные гобелены и впечатляющие красотой фрески. Все гостиные были обставлены изысканной мебелью, а на устланных тростником полах лежали дорогие турецкие ковры.
Джордж провел Анну вверх по внутренней лестнице донжона к двери апартаментов королевы, где она назвала свое имя стражнику, и о ее приходе было объявлено.
– Удачи! – шепнул брат и удалился.
Анна осталась одна.
Королева Екатерина подняла взгляд от шитья и улыбнулась.
– Добро пожаловать, госпожа Анна, – сказала она и протянула руку для поцелуя.
Королева была одета затейливо – платье из дорогого дамаста, на голове бархатный капор в традиционном английском стиле, формой напоминавший фронтон здания, и с длинными наушниками по бокам. Головной убор обрамлял бледное и слегка даже одутловатое лицо, на котором от постоянных тревог залегли морщины; правда, сейчас выражение его было сладостным.