Анна Фаер
Шрифт:
Я отрицательно покачала головой.
– Потому что всем, что происходит в мире, управляет верхушка, где не больше трёхсот человек. Остальные миллиарды просто живут потому, что верхушка им разрешила. Тем более должен ведь кто-то выполнять грязную работу. И этот кто-то - мы.
Я выхватила у него бутылку, сделала глоток и спросила решительно:
– И кто все эти люди? Кто в той верхушке?
– Разве я знаю? Но это не обязательно известные люди. Точно не политики, в этом я уверен. Вся политика – эта игра, которую создали те триста человек. Они наперёд знают, как закончится любая
Понимаешь, эти люди руководят всем. Всем. От мировой экономики до продуктов потребления. Куда бы ты ни пошла и что бы ты не делала, ты всего лишь марионетка, которую они дёргают за ниточки. Ты ешь то, что они хотят, чтобы ты ела. Ты носишь то, что они хотят, чтобы ты носила. Ты живёшь столько, сколько они хотят. Желательно недолго. Им не нужно взрослые и опытные люди, которые уже могут думать рационально. Им желательны люди моложе, которые из-за своей глупости всем этим интересоваться не будут. Умные люди не нужны государству. Закончил высшее образование – иди работать. Потом умираешь. Чем раньше, тем для них лучше. Жить нам предстоит недолго.
– Как недолго? – спросила я удивлённо.
У меня в планах долгая жизнь. Ведь за короткий срок провернуть что-то грандиозное почти невозможно.
– Да ведь я объяснил: им не выгодно, чтобы ты жила долго. Да, Фаер, запомни, всем от тебя всегда что-то нужно. Мир построен на правиле «ты мне, я тебе». Всё, что происходит в мире, кому-то выгодно. Всегда есть человек, который снимает сливки с катастроф и трагедий.
– Это ведь ужасно! Нет, я не могу этого стерпеть! Кто эти люди?! Скажи мне!
– Не знаю. Рокфеллеры какие-нибудь. Но я, правда, не знаю. Деньги ещё не означают власть, власть означает деньги.
Он замолчал и подумал немножко.
– Я пытался поговорить об этом в школе с учителями, которых всегда считал не самыми глупыми людьми их тех, что меня окружали. Но они сказали не лезть в это. И не потому, что они переживали. Нет, никто не переживает за чужих людей. Они так говорили потому, что школа была государственной, а думая о том, о чём думал я, тебе бы в любом случае пришлось возненавидеть любую государственность. А государство им не за это платит. Да, ещё в школе всех делают одинаковыми. Этого я тоже терпеть не мог. И знаешь зачем? Знаешь, зачем они делают всех одинаковыми?
Я отрицательно покачала головой. Только подумала: «Боже мой, что за мысли у этого парня!»
– Плохо,- сказал он сурово. – Когда видишь, как что-то странное происходит, всегда задавайся вопросом: почему? Если люди одинаковые, если они мыслят одинаково, то для того, чтобы ими управлять, нужна одна общая политика. Если все разные, то придётся учитывать каждого. Им это не выгодно.
– Опять упирается в выгоду! – вырвалось у меня.
Алекс улыбнулся, как улыбаются глупым маленьким детям:
– Когда будешь спрашивать себя «почему?» в девяноста девяти процентов случаев ответ будет в том, что кому-то это выгодно. Как думаешь: почему до сих пор нет лекарства от рака или от СПИДа?
– Учёные не могут найти.
Я это сказала и сразу же почувствовала, что сказала глупость.
– Научили тебя говорить
– Это кому-то выгодно?
– В точку! Ты думаешь, что учёные, которые уже почти полностью изучили такой сложный орган, как мозг, не могут найти, как избавиться от какой-нибудь жалкой опухоли? Ты серьёзно?! Конечно же, знают! Думаю, в подвалах того же самого Рокфеллера хранится уже готовая вакцина. Но ведь зачем этим людям спасать своих рабов? У них их достаточно! Даже более чем. Теперь они ведут с нами скрытую борьбу. Нас стало слишком много, им столько не нужно. Нас уничтожают. Вся еда уже давно не натуральная, косметика, которой ты пользуешься, токсичная, приборы, окружающее нас, излучают вредные волны. Всё для того, чтобы мы слишком долго здесь не задерживались.
– Боже мой, это всё так ужасно!
На лице Алекса снова появилась его фирменная жестокая улыбка.
– Нет, всё гораздо хуже, если только копнуть чуть глубже. Но ты этого точно не захочешь.
– Нет, рассказывай дальше! Продолжай!
– Экономика,- сказал он выразительно и взглянул на меня.
Я молча кивнула.
– Это я ненавижу, наверное, больше всего. Потому что исправить всё можно. Только вот никто не позволит.
– Так что с экономикой не так? – нетерпеливо спросила я.
– Что с ней не так?! Она в полной жопе! Это ещё мягко говоря. Понимаешь, выгодно работать только на себя. Но мы так не можем. Мы работаем на государство, а почему?
– Ему выгодно,- сказала я сухо и сделала ещё глоток вина.
Алекс выхватил из моих рук бутылку и приложился к горлышку. Потом снова заговорил.
– Нам платят так, чтобы мы могли дожить до следующей зарплаты. Мы работаем в поте лица, а получаем за это копейки. Ну, в большинстве случаев,- он осёкся и немного смутился.
Конечно, он смутился! У самого позолоченные львы на крыльце стоят и вечеринка, в которую явно вложена целая куча денег, а он говорит о том, что все получают жалкие копейки.
– Шлюхи для правящих кругов – вот кто мы,- сказал снова Алекс.
– Продаём свой труд потому, что иначе нам не прожить. Это неправильно. Есть пути. Можно выехать из грязи, в которой мы застряли. Но никто нам не даст этого сделать. Мы всегда будем в проигрыше. Потому что в этой игре выигрывают только большие страны. Большие страны жрут маленьких. И всё из-за того, что деньги у нас с разным рисунком.
– Разве? – спросила я, а он снова снисходительно усмехнулся.
– Ну, не только в рисунке дело. Но это неважно. Важно то, что доллар, например, всегда будет цениться выше нашего рубля. Нужно найти для тебя какое-нибудь хорошее сравнение. Чтобы ты поняла. Ага! Вот представь, мы даём Америке четыре буханки хлеба, чтобы взять у неё одну.
– Зачем? Это же нам не выгодно! Лучше бы мы оставили себе! – стала возмущаться я.
– Да, но ведь их буханка ценится выше, чем наша. Хотя они совершенно одинаковые. Но, знаешь, я представляю, как эту проблему можно решить. Если бы у стран СНГ появилась одна общая валюта, как у Евросоюза, например, то всё было бы хорошо. Мы бы изолировались от евро, от долларов. У нас была бы своя общая валюта.