Анна Фаер
Шрифт:
И тут Алекса бросило в дрожь.
– Ненавижу! – ударил он кулаком по плитке ванной. – Я ненавижу мразей, которые сидят в дорогих костюмах у себя в кабинетах и едят изысканные блюда. Я просто не понимаю, как они не давятся, осознавая, что все остальные едва сводят концы с концами!
Странно слышать это от такого мажора, как он.
– Но ты-то уж точно сводишь,- зачем-то грубо заметила я.
– И ненавижу это. Ненавижу все эти деньги. Да ведь они и не мои. Это состояние отца. Я здесь не при чём.
–
Алекс ухмыльнулся.
– При помощи раскалённого утюга и очень большого желания в девяностых можно было сколотить целое состояние. Этим он и занимался.
Мы замолчали. Но это было не такое молчание, которое наступает иногда, когда рядом со мной Дима и Макс. Это было неловкое молчание. Очень неловкое. Мы раскрыли друг другу все свои карты, открыли души. И теперь мы сидели друг перед другом словно голые и не знали, что же ещё можно сказать. Всё, что для нас важно, мы уже рассказали. У меня в голове была пустота. Не одной мысли. Я терпеть этого не могу. Просто сидишь и даже не думаешь не о чём. Ужасно! Эта ведь трата жизни впустую! Нужно что-то делать. Не хочу тратить впустую не секунды!
Я стала оглядывать по сторонам и увидела на полке в ванной губную гармошку. Я очень люблю музыку, хоть у меня и нет никакого музыкального слуха.
– Ты играешь на гармонике? – спросила я, обрадовавшись новой теме для разговора.
– Да,- он тоже оживился и перестал смотреть на осколки зелёного стекла. – Хочешь, сыграю?
– Да! Давай!
Мы встали, а он зачем-то залез в пустую ванну. Там он взял в руки гармонику, посмотрел на неё нежно, а потом, не отводя взгляда, сказал мне:
– Забирайся в ванную.
Я улыбнулась и села напротив его.
– Зачем мы забрались в ванну?
– Я играю только в ванне.
Я рассмеялась, а потом спросила:
– Серьёзно?!
– Да. Так ты хочешь, чтобы я тебе сыграл?
– А что ты умеешь играть?
– Всего лишь одну мелодию. Но она хорошая.
– Играй!
И он поднёс гармонику к губам. Раздались сразу нечёткие звуки, а потом появилась музыка. Действительно хорошая. Я не стала бы говорить, что он играл мастерски. Мастерски играет Макс, в его игре всё идеально. Дима, я раньше не упоминала, но он играет на барабанах… Так вот, Дима играет очень энергично и заразительно. А у Алекса ничего этого нет. Но у него есть кое-что другое. Он играет, и сразу становится видно, что ему это нравится. А глядя на то, как это нравится ему, мне это тоже начинает нравиться.
Он играл от всего сердца. И я думаю, что только так и нужно играть. Всё в жизни нужно делать от души. Всё. Если страдаешь, то страдай так, чтобы сам Дьявол расплакался, глядя на тебя. Если ты счастлив, то пусть каждая клеточка твоего тела упивается этим чувством. А если ты играешь на чём-то, то все свои чувства вкладывай в музыку. У Алекса это отлично получалось.
Когда
– Браво! Браво! Это было очень круто!
– Да, это единственное, что я умею играть.
– А почему ты не научился чему-нибудь другому?
– Ну,- он замялся. – Меня этой мелодии отец научил. Возможно, это единственное, за что я ему благодарен.
– У тебя напряжённые отношения с семьёй,- подметила я, а потом поняла, что не очень-то вежливо такое вот заявлять.
Но Алекс ничуть не смутился. Он странно улыбнулся, закусил губу, а потом сказал:
– Напряжённые отношения? Нет. Отношений уже нет. Никаких. Я бы хотел иметь хотя бы напряжённые, но их нет.
– Как так?
– Ну, я не помню, когда видел в последний раз отца. Он занят. Гонится за деньгами. Каждый месяц у меня на карточки появляется приличная сумма. Вот и всё. Только так он о себе напоминает.
– А мама?
– Как только я стал более-менее самостоятельным, она уехала жить к своему любовнику. Иногда приезжает проведать меня. Но редко. Ей хорошо. А мне плевать. Мне уже на всё это плевать. Не нужна мне семья.
– Так ты совсем один? – спросила я тревожно.
– Не совсем. У меня есть два брата.
Я сразу оживилась.
– Это хорошо! А где они?
– Живут самостоятельно. Они ведь старше меня. И во всём лучше. В любом случае, они оправдали планы отца и открыли своё дело. Иногда мы видимся. Бывает, я заезжаю к ним в офис. Вроде как, чтобы одолжить денег, но ты понимаешь, что мне просто становится скучно.
– Не скучно, а одиноко.
– Я не одинок. Меня всегда окружают люди. Я ведь знаю каждого, кто пришёл ко мне на вечеринку.
– Ты их готов назвать друзьями?
– Нет, но…
– Тогда то, что ты чувствуешь, это не скука, а одиночество.
– Одинокий, разбитый и разочарованный. Как я вообще живу?
– Ничего! И тебя вылечат, и меня вылечат! – сказала я подбадривающе.
– Звучит жутко. Я, между прочим, ненавижу, когда меня лечат. Я предпочту умереть на улице под старым и древнем деревом, чем в чистой и белой палате дорогой клиники.
Мне нравилось то, что он говорил.
Да, мне нравится, как глобально мыслит Алекс. Он не так плох, как я сразу решила.
– Знаешь, как только я тебя увидела, я сразу для себя сделала вывод, что ты очень плохой парень. Но ты не такой. Ты хороший. А татуировка у тебя бессмысленная.
Я заметила, что ему стало неловко. Неловко слушать правду, когда кругом одно враньё. А между тем, я говорила чистую правду. Алекс хороший, он мне нравится. Я бесконечно счастлива, что пришла к нему, несмотря на все уговоры друзей не идти. Мне нужно было познакомиться поближе с этим парнем, нужно было побывать на его вечеринке и, определённо, мне нужно было выпить вина.