Анна, Ханна и Юханна

Фредрикссон Мариан

У них будет сад!

– Дома у нас вечно были неприятности из-за сада, – рассказывала Анна. – Мама убивалась в саду одна, пока папа катался по озеру на лодке с парусом.

Рикард разозлился:

– Нам совершенно не обязательно строить всю нашу жизнь так, как это делали твои родители.

– Да, ты прав.

Она знала, что он имел в виду, говоря «всю нашу жизнь». Его огорчала привязанность Анны к матери, а хорошие отношения с отцом просто приводили в бешенство. Но в принципе она была согласна с Рикардом, несмотря на то что его

мотивы были весьма сомнительны.

Сегодня он посмотрел два участка. На первом большой и дорогой дом, на втором два небольших дома – в очаровательной глуши. Очень красивое место, сказал Рикард. И очень приличное. В одном доме они будут работать – она и он, когда выйдет на пенсию. А во втором доме будут жить.

– Да, там есть еще и махонький полуразвалившийся домик.

– Что-то здесь не так. Не слишком ли дорого стоит все это удовольствие?

– Нет, но зато далеко от города, почти четыре мили.

– Я не против такого участка, да еще в пригороде.

– Не боишься, что будешь тосковать по городу?

Она вдруг снова вспомнила родителей:

– Как оттуда добираться до города?– На поезде, – ответил Рикард. – Ты станешь похожа на американскую жену, которая утром провожает мужа на электричку, а вечером встречает его на станции.

Она долго не могла уснуть, лежала в кровати и думала о двух маленьких домиках, окруженных яблонями и розами. Завтра он будет разговаривать с продавцом и условится о встрече. Наверное, в субботу, подумала Анна. Свой выбор она уже сделала.

* * *

Когда на следующее утро Анна взяла в руки свои записные книжки, они показались ей более увесистыми, более значительными. Заслуга Рикарда: «Из этого получится книга».

«Мужчины все же очень странные существа, – подумала Анна. – Ведь я и сама знала это и раньше, но вся затея казалась мне легковесной, пока я делала вид, что это всего лишь отдушина, попытка вернуться к собственным корням. Немного психологии, немного социологии, немного раздутого самопознания».

Все это тоже было. Путешествуя в прошлое, она стала спокойнее, открыла для себя много нового, многое узнала. Перестала отчаянно цепляться за воспоминания детства из желания восстановить «реальность», как она это называла. Поняла, что существуют простые куски, что «воспоминания» всегда состоят из фрагментов, из которых мозг складывает осмысленные картины и образы. Мозг подгоняет их к картине, ранее запечатленной в сознании, и картина эта не зависит уже от того, что происходило в действительности. Точно так же маленький ребенок, что-то ошибочно воспринимая, откладывает сложившуюся картину в памяти, и она остается там, никуда не исчезая, и со временем становится лишь все более отчетливой.

Потом Анна подумала, что небыль может казаться более правдоподобной, чем реально происшедшие события. Сказка более красноречива.

Теперь ее задача – связать фрагменты, изложить и разложить

по полочкам. Сделать так, чтобы возникало ощущение непрерывности. Любой, самый краткий миг, каждое мгновение должны найти здесь свое место.

Труднее всего удавались ей места, причинявшие боль. Ей никак не удавалось передать серьезность момента. Надо было копать глубже. Например, в случае с Ханной. Не просто поверхностно описать, что происходило с Ханной, когда Август направил машину в ограждение моста и темной ночью рухнул в море где-то в районе Бохюслена.

* * *

Анна была подростком, когда это случилось, и не могла полностью представить себе отчаяние старухи. Август был уже взрослым мужчиной, вполне состоявшимся в жизни. Но он был разведен, и детей у него не было.

Она спросила Юханну, почему бабушка в таком отчаянии, но мать лишь отчужденно посмотрела ей в глаза:

– Анна, он был ее ребенком.

«Но я все же должна разобраться, почему она переживала так сильно, что за несколько недель постарела на добрых двадцать лет».

У Августа никогда не было сильной воли к жизни, об этом Анна слышала. Он часто болел. Ханна то и дело ночи напролет расхаживала по дому с Августом на руках, укачивая больное дитя.

Мама сказала: «Анна, он был ее ребенком».

Петер, сразу вспомнилось Анне. Петер.

У Анны, как у бабушки, как у мамы, тоже были тяжелые роды. Что это – наследственность, генетика, психология? Петер родился после развода и воссоединения, через шесть лет после Малин. Родился он на два месяца раньше срока, из ягодичного предлежания, тощий, как птенчик. Приложив его в первый раз к груди, Анна сразу поняла, что с сыном что-то неладно, что на нем лежит какая-то роковая печать. Он был лишен воли к жизни.

Врачи смеялись над ее страхами, говорили, что мальчик совершенно здоров. Пусть Анна благодарит Бога, что дело обошлось без кювеза для недоношенных.

Рикард был в командировке где-то на Востоке, когда начались схватки. Он должен был успеть вернуться домой, но Анна начала рожать прежде времени…

Приехала Юханна, всю ночь просидела в родильном доме у постели Анны. Переживала она не меньше дочери.

– Ты очень мне поможешь, – сказала матери Анна, – если заберешь детей в Гётеборг. Тогда я смогу посвятить все время мальчику, когда меня выпишут домой.

Юханна колебалась, но, поговорив с врачом, успокоилась. Они решили ничего не сообщать Рикарду, не тревожить его.

Мать с девочками уехала, но звонила два раза в день.

– У тебя есть подруги, Анна? Где Кристина?

– В Оланде. Все разъехались.

Стояло жаркое лето, когда Анна осталась одна с недоношенным ребенком в полутемной квартире. Ребенок не выносил яркого света. Он не мог кричать, как только она укладывала его в кроватку, начинал жалобно хныкать.

Жалость, смирение, безнадежность.