Анна, Ханна и Юханна
Шрифт:
Я была потрясена и старалась не вспоминать о субботнем свидании на лодке Арне.
Чаще всего мы говорили об отце и его сказках.
– Вы не помните сказок о Смерти, у которой в пещере горели свечи по числу живых людей?
– Да. Эта сказка была связана с Юханнесом.
Так я услышала рассказ о целителе, о смерти бабушки, о предсказанной смерти отца.
– Он точно предсказал год.
Рассказала она и об Ингегерде, мой тете, своей сестре, которая так и не вышла замуж и была свободным и самостоятельным человеком. Посреди рассказа она замолчала, а
– У нее была своя жизнь. Она всегда знала, как поступить умно и честно.
Я долго молчала, а потом рассказала маме об Арне. Она покраснела, как всегда, когда волновалась.
– Он сможет обеспечить тебя и детей?
– Да.
Она надолго задумалась, а потом спросила:
– Он тебе нравится?
– Думаю, что да.
– Вначале это не так уж и важно. Хорошего мужа начинаешь ценить не сразу, а только с годами.Как далеко это было от понятий, усвоенных мною у Сельмы Лагерлеф. Но я не смеялась, я надеялась, что мама окажется права.
Скоро настала суббота, когда Арне должен был прийти к нам в гости. До этого я успела рассказать ему о Дальслане, об отце, о братьях, которые с трудом привыкли к жизни в большом городе, о Рагнаре, заменившем нам отца. «Он необыкновенный, немного сумасшедший, но у него сейчас три грузовика, и он прекрасно себя чувствует, как всегда».
Пока я рассказывала о Рагнаре, у Арне был очень серьезный вид, но, когда я заговорила о маме, о том, что она очень добрая, но иногда бывает несдержанной и говорит что думает, как малое дитя, Арне просто просиял.
– Я люблю честных людей, – сказал он, – и не люблю лжецов.
– Господи! – воскликнула я. Я никогда не задумывалась о том, что мама и Рагнар – честные.Мы шли в это время по улице. Я остановилась и обняла Арне. Люди, шедшие мимо, засмеялись, а Арне немного смутился.
Дома все было очень красиво. На стол были выставлены самые дорогие чашки, постелены самые красивые салфетки, а к кофе было подано семь сортов печенья. Мама надела черное шерстяное платье, шарфик с люрексом, гофрированный воротничок и белый передник.
– У нас такая же квартира, только зеркальная, чтобы вам было понятно, – сказал Арне.
Тут он увидел вермланский диван:
– Вот это мебель! Какая работа.
Он провел рукой по швам и углам, сказав, что такого уже давно не делают, а такую инкрустацию он вообще никогда не видел.
Ни мама, ни я не знали, что такое инкрустация, я была сильно удивлена, а мама просто зарделась от удовольствия:
– Арне, ты должен знать, что всю жизнь надо мной насмехались из-за этого дивана.
В тот день все прошло как по маслу. Арне рассказал, что работает на «Ётаверкен», где руководит столярной мастерской, в которой изготовляют отделку для корабельных кают. Опять ни я, ни мама не представляли себе такой отделки.
– Ты имеешь в виду мебель?
– Да, но это не совсем обычная мебель. Она почти вся встроенная. Как в моей лодке. Да и материал получше – красное дерево, орех и все такое.
– Наверное, это очень красиво, – сказала мама.
После обеда к нам заглянул Рагнар,
– Я не понимаю, чему они так радуются, – сказала мама. – Но пойду сварю еще кофе.
Тут Арне произнес нечто удивительное:
– У твоего брата прекрасное чувство юмора.
Я увидела в глазах Рагнара одобрение, прежде чем мужчины снова засмеялись. Потом они заговорили о машинах. Рагнар начал было объяснять, что это такое, но вскоре выяснилось, что Арне тоже неплохо разбирается в моторах. Потом разговор перекинулся на лодки, и здесь Рагнар признался:
– В этом я ничегошеньки не понимаю, я сухопутный краб.
– Ну так давайте прокатимся.
Тут же было решено, что на следующий день мы все выйдем в море под парусом, если будет благоприятный ветер и хорошая погода. Но мама взбунтовалась:
– Я боюсь моря.
У меня на следующее утро должны были прийти месячные, поэтому я тоже отказалась. Но по виду мужчин, вернувшихся на следующий день домой в превосходном настроении, я поняла, что они просто счастливы, так же как я была счастлива из-за пришедших месячных.
В тот вечер были сказаны две очень важные вещи. Во-первых, Рагнар сказал, что я всегда была умной девочкой и по заслугам нашла себе достойного мужчину.
Арне просто светился от гордости, прощаясь с Рагнаром.
Но в разговоре мама выяснила, что Арне продолжает жить в родительском доме, хотя он старший из братьев, и, не задумываясь, сказала:
– Значит, ты из тех птенцов, которые боятся покидать родное гнездо.
Сначала Арне покраснел, потом побледнел. Тогда я не знала, что это является у него признаком сильного гнева. Но в той ситуации он не мог ни закричать, ни стукнуть кулаком по столу. Он промолчал.Много лет спустя он рассказал мне, что именно эти слова моей матери в тот вечер заставили его определиться. И в конце концов он решился. Но сделал это только после того, как я забеременела. Потом я познакомилась с его матерью и только тогда все поняла.
* * *
Она сидела посередине дивана в муниципальной квартире в Майорне. Одна. Это была маленькая женщина, требовавшая большого пространства.
Она была красива, как китайская статуэтка из слоновой кости. Такие статуэтки продают в дорогих магазинах на Авеню. Прямая спина, длинная шея, красивые черты лица, синие глаза. Она была очень похожа на сына. Но холоднее, намного холоднее. Я сделала книксен и протянула ей руку. Руки она мне не подала.