Анна Каренина
Шрифт:
ее.) Я теперь хочу процесс начинать. Как вы мне посоветуете? Камеровский,
смотрите, же за кофеем - ушел; вы видите, я занята делами! Я хочу процесс,
потому что состояние мне нужно мое. Вы понимаете ли эту глупость, что я ему
будто бы неверна, - с презрением сказала она, - и от этого он хочет
пользоваться моим имением.
Вронский слушал с удовольствием этот веселый лепет хорошенькой женщины,
поддакивал ей, давал полушутливые советы и вообще тотчас же принял свой
привычный
люди разделялись на два совершенно противоположные сорта. Один низший сорт:
пошлые, глупые и, главное, смешные люди, которые веруют в то, что одному
мужу надо жить с одною женой, с которою он обвенчан, что девушке надо быть
невинною, женщине стыдливою, мужчине мужественным, воздержанным и твердым,
что надо воспитывать детей, зарабатывать свой хлеб, платить долги, - и
разные тому подобные глупости. Это был сорт людей старомодных и смешных. Но
был другой сорт людей, настоящих, к которому они все принадлежали, в котором
надо быть, главное, элегантным, красивым, великодушным, смелым, веселым,
отдаваться всякой страсти не краснея и над всем остальным смеяться.
Вронский только в первую минуту был ошеломлен после впечатлений совсем
другого мира, привезенных им из Москвы, но тотчас же, как будто всунул ноги
в старые туфли, он вошел в свой прежний веселый и приятный мир.
Кофе так и не сварился, а обрызгал всех и ушел и произвел именно то
самое, что было нужно, то есть подал повод к шуму и смеху и залил дорогой
ковер и платье баронессы.
– Ну, теперь прощайте, а то вы никогда не умоетесь, и на моей совести
будет главное преступление порядочного человека, нечистоплотность. Так вы
советуете нож к горлу?
– Непременно, и так, чтобы ваша ручка была поближе от его губ. Он
поцелует вашу ручку, и все кончится благополучно, - отвечал Вронский.
– Так нынче во Французском!- И, зашумев платьем, она исчезла.
Камеровский поднялся тоже, а Вронский, не дожидаясь его ухода, подал
ему руку и отправился в уборную. Пока он умывался, Петрицкий описал ему в
кратких чертах свое положение, насколько оно изменилось после отъезда
Вронского. Денег нет ничего. Отец сказал, что не даст и не заплатит долгов.
Портной хочет посадить, и другой тоже непременно грозит посадить. Полковой
командир объявил, что если эти скандалы не прекратятся, то надо выходить.
Баронесса надоела, как горькая редька, особенно тем, что все хочет давать
деньги; а есть одна, он ее покажет Вронскому, чудо, прелесть, в восточном
строгом стиле, "genre рабыни Ребекки, понимаешь". С Беркошевым тоже вчера
разбранился, и он хотел прислать
выйдет. Вообще же все превосходно и чрезвычайно весело. И, не давая товарищу
углубляться в подробности своего положения, Петрицкий пустился рассказывать
ему все интересные новости. Слушая столь знакомые рассказы Петрицкого в
столь знакомой обстановке своей трехлетней квартиры, Вронский испытывал
приятное чувство возвращения к привычной и беззаботной петербургской жизни.
– Не может быть!
– закричал он, отпустив педаль умывальника, которым он
обливал свою красную здоровую шею. - Не может быть!- закричал он при
известии о том, что Лора сошлась с Милеевым и бросила Фертингофа.
– И он все
так же глуп и доволен? Ну, а Бузулуков что?
– Ах, с Бузулуковым была история - прелесть!
– закричал Петрицкий.. -
Ведь его страсть - балы, и он ни одного придворного бала не пропускает.
Отправился он на большой бал в новой каске. Ты видел новые каски? Очень
хороши, легче. Только стоит он... Нет, ты слушай.
– Да я слушаю, - растираясь мохнатым полотенцем, отвечал Вронский.
– Проходит великая княгиня с каким-то послом, на его беду зашел у них
разговор о новых касках. Великая княгиня и хотела показать новую каску...
Видят, наш голубчик стоит. (Петрицкий представил, как он стоит с каской.)
Великая княгиня попросила подать себе каску, - он не дает. Что такое? Только
ему мигают, кивают, хмурятся. Подай. Не дает. Замер. Можешь себе
представить... Только этот... как его... хочет уже взять у него каску... не
дает!.. Он вырвал, подает великой княгине. "Вот это новая", - говорит
великая княгиня. Повернула каску, и можешь себе представить, оттуда бух!
груша, конфеты, два фунта конфет!.. Он это набрал, голубчик!
Вронский покатился со смеху. И долго потом, говоря уже о другом,
закатывался он своим здоровым смехом, выставляя свои крепкие сплошные зубы,
когда вспоминал о каске.
Узнав все новости, Вронский с помощью лакея оделся в мундир и поехал
являться. Явившись, он намерен был съездить к брату, к Бетси и сделать
несколько визитов с тем, чтоб начать ездить в тот свет, где бы он мог
встречать Каренину. Как и всегда в Петербурге, он выехал из дома с тем,
чтобы не возвращаться до поздней ночи.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
В конце зимы в доме Щербацких происходил консилиум, долженствовавший