Античная наркомафия 4
Шрифт:
Изображающая Велию Летиция откровенно морщилась от троллинга моего фиктивного хозяина, и если бы не приказ свёкра — не уверен, что не пришлось бы ей рот затыкать. Вдобавок, её и в самом деле беспокоила опасность быть узнанной кем-нибудь из случайно оказавшихся поблизости знакомых. Не смертельная, конечно, всё ведь законно, но приятного мало, если поползут пересуды. Третья услыхавшая кумушка наверняка ведь будет рассказывать четвёртой, что «на самом деле» эта бесстыжая Летиция с этим рабом испанцем ещё при живом муже в постыдной связи состояла, и ребёнок её на самом деле от испанца, а не от мужа, а теперь вот земельный надел покойного мужа продала, хахаля своего испанского из рабства выкупила и сама — тоже, надо полагать, через фиктивное рабство — в вольноотпущенницы переводится, дабы замуж за него выйти. Кликуши — они ведь такие, всё обо всех «знают совершенно точно». Чтобы свести риск подобных слухов к минимуму, римлянка закуталась в шаль и повернулась лицом ко мне, пряча его от толпы. Смущали её слегка и мелькавшие то и дело неподалеку явно бандитские рожи — как моих испанцев, так и граждан гегемонов, которых, как совершенно правильно догадался мой будущий патрон, я нанял вполне достаточно для гарантированного успеха операции «Ноги в руки», если таковая
Рядом мелькнула ухмыляющаяся рожа Тарха, и я дурашливо погрозил этруску кулаком — типа, не смущай бабу, гы-гы! Она же абсолютно не в курсах и принимает его ухмылку на собственный счёт — с учётом «хозяйского» троллинга исключительно в скабрезном смысле. А он — единственный из моих людей, кто латынью получше меня владеет. Когда я скороговорку Летиции понимать не успевал, как раз он мне её на турдетанский и переводил, вот она и думает, что это он по поводу шуточек Марция в наш с ней адрес прикалывается. А прикалывается он на самом деле совсем по другому поводу, потому как он-то как раз — очень даже в курсах. Мой слуга Амбон рядом с нами стоит, держа в руках мою будущую римскую тогу, которую и поможет мне на себя навернуть, как только станет можно и нужно. А из-под этой тоги у него в руках свёрнутый испанский плащ выглядывает, в который два нормальных боевых меча завёрнуты — его и мой. А неподалёку мой африканский раб с нагруженной тачкой околачивается — ага, тот самый, для Летиции купленный. А раз купил и кормлю — пущай отрабатывает. Тачку ему уже нагруженной всучили, и он, конечно, не в курсах, что там в ней под мешковиной. Зато в курсах мои испанцы, как раз вокруг неё круги и наматывающие, дабы в любой момент быть поблизости от приныканных в ней под тряпьём дротиков, мечей и цетр.
Об этом-то всём, как и об очень даже неспроста оказавшихся именно здесь и именно сейчас местных бандюганах с приныканными под шмотьём ножами, кастетами и цепями, мой фиктивный хозяин в общих чертах догадывается, но с чего он взял, что это — всё? Главный сюрприз, о котором ни одна римская сволочь догадаться не в состоянии, у меня при себе. Заряженная трёхствольная кремнёвая «перечница» в подмышечной кобуре под туникой — это слева, а справа — две фитильных ручных гранаты в специальном чехле. Добротные, с литой бронзовой рубчатой «рубашкой» а-ля Ф-1 — серьёзная вещь, кто понимает. А эти гордые квириты ещё ж и ни хрена не понимают, и если вынудят меня опосля стрельбы ещё и гранатой шарахнуть — так кого осколками не посечёт, тот жидко обгадится с такого сюрприза. «Перечница» — это ж не только три достаточно прицельных выстрела. Это ещё и кремнёво-искровая зажигалка для щедро проселитрованного фитиля гранаты. Моя вторая «перечница» и ещё пара гранат — у Амбона вместе с нашими мечами. Он, правда, с этим громовым хозяйством обращаться не умеет, но от него этого и не требуется. Его задача — мне их подать, если понадобятся. Одной, скажем, привратную стражу из рабов-пожарных обезвредить, когда к воротам пробьёмся, а второй — запор самих ворот вынести на хрен. Во имя гуманизма молю богов, чтоб не понадобилось…
— А этот негодяй что здесь делает? — испуганно шепнула мне Летиция, — Это же Лысый Марк, главный бандит Субуры! — типа, Америку мне тут открыла.
С этим лидером местного криминального мира я познакомился ещё раньше, чем с ней. Точнее, мой купчина свёл меня с портовыми бандитами Остии, а уж они — с ним. С кем же ещё-то, если неформальная силовая поддержка по сходной цене требуется? Форум палатинская банда держит, которой на самом Палатине шалить нельзя — уж больно много там нобилей римских обитает, с которыми не очень-то забалуешь. Но и на Форуме им можно не всё — место присутственное, и если беспредел какой на нём случится — первым делом на них власти подумают. Поэтому, если там покуролесить может понадобиться — другую банду нанимать надо, а палатинскую — честно благородно предупредить, дабы надёжное алиби себе на опасное время обеспечила. Вот я и нанял субурских. Мы ведь как раз в Субуре и остановились. Солидных частных домусов там практически нет, почти одни инсулы, точнее — недоинсулы, а между застроенными ими кварталами — вообще трущобы. Собственно, Субуру несколько банд меж собой поделили, и Лысый Марк верховодит в той, что ближе к Форуму территорию контролирует — как раз, где мы и обитаем. Живёшь сам — давай жить и другим, а при случае — и заработать. Вот я и даю ему подзаработать — по денарию двум десяткам его горилл и два денария ему самому вперёд, а опосля отбоя тревоги — ещё по денарию гориллам и три — ему. Это если тихо и мирно всё обойдётся, а если драка выйдет — тут уж по особому тарифу рассчитываться с ними буду, в зависимости от результатов. Но и этот тариф для меня вполне посилен, и подстраховка того стоит.
Маячит же на глазах у римлянки означенный Лысый Марк тоже не просто так, а по поводу. Специально, как мы с ним и договорились — чтоб заметила и узнала. Потом, как с ней рассчитаюсь — его же найму и за ней присмотреть, чтоб благополучно и домой с рабом добралась, и чтоб раб не баловал, пока в городе, и чтоб до возвращения к свёкру в деревню ничего ни с ней, ни с рабом не приключилось. Это — официозная версия, скажем так. А до истинной она потом и сама допетрит… К сожалению, низкопримативные бабы вроде моей Велии — редкость. Куда больше среди них ярко выраженных обезьян, в которых сиюминутный инстинкт запросто может пересилить все доводы разума. Летиция — не исключение, а правило,
Инстинктом самосохранения, например. Я ведь для чего давеча при заключении договора о перепродаже ей купленного для этого раба САМ себя — на случай расторжения сделки — на двадцать денариев якобы полученного от неё задатка «оштрафовал»? Типа, денег куры не клюют, а понты — дороже? Естественно, в тот момент обезьяна именно так мой широкий жест и расценила. Я ведь специально подчеркнул, что эти двадцать денариев для меня — пустяки. А теперь — пущай разбойничью рожу Лысого Марка полицезрит, для которого эти же двадцать денариев — очень даже приличный заработок. И если я этот его приличный заработок могу и без особого повода потратить, то сколько я не поскуплюсь потратить по серьёзному поводу? Например, если сам крепко обижусь на чьё-то мелочное обезьянье паскудство? Сколько вообще стоит жизнь простолюдина? В Риме — едва ли так уж дорого. Полиции ведь настоящей нет, и расследование убийства частного лица с розыском убийцы — частное дело родственников убитого. А раз риск наёмного душегуба невелик, то невелика и наценка за означенный риск. А посему — я ведь выполняю то, о чём договорились, верно? Ну так и от партнёров по договору я вправе ожидать того же самого, и разочаровывать меня в этом — дружески не рекомендую. Не стоит этого делать в городе с не самой благополучной криминогенной обстановкой…
Приближалась наша очередь. Гай Скрибоний Курион, плебейский эдил трёхлетней давности, прославился на этой должности вместе со своим коллегой Гнем Домицием Агенобарбом тем, что подверг судебному преследованию множество откупавших общественные пастбища скотопромышленников, занижавших их ценность и причитавшуюся с них арендную плату. У большинства, как рассказывал мне будущий патрон, связи оказались крепкими, а махинации — труднодоказуемыми, но тех троих, которых эдилам всё-же удалось осудить, они заштрафовали так, что хватило и на постройку святилища на острове Фавна, и на двухдневные Плебейские Игры с пиром. В этом плане — популист. Впрочем, не больший, чем курульные эдилы того же года, распределившие среди граждан миллион модиев сицилийского зерна по смехотворной цене в два асса за модий. Оба, кстати, «наши» испанские преторы нынешнего года — Гай Фламиний, сын известного консула, и Марк Фульвий Нобилиор. В общем, вместе с Гаем Скрибонием Курионом, нынешним городским претором, из четырёх тогдашних эдилов трое на этот год преторами избрались, да и четвёртый — тот, который Гней Домиций Агенобарб — не отстал от них, а наоборот, опередил. В прошлом году городским претором был, так что как раз его нынешний и сменил. В общем, эдильство — хороший трамплин для будущей претуры, открывающей дорогу к дальнейшему консульству. Тот Агенобарб, например, уже на следующий год в консулы баллотироваться намерен, и его шансы на избрание оцениваются достаточно высоко…
К счастью, плебейство и популизм ещё не означают принадлежности к группировке Катона. Тот же самый Фламиний — бывший квестор Сципиона Африканского в Испании. С Курионом сложнее — он не так родовит, и его шансы на консульство значительно ниже. Это может толкнуть его в число сторонников Катона, но не сейчас — позже. Сейчас он, скорее, нейтрал, так что вредить сторонникам Сципионов у него причин нет, и ничто пока не мешает ему проявить сословную солидарность к такому же малородовитому и не имеющему хороших шансов на политическую карьеру простому всаднику-плебею. Гней Марций, конечно, уже предварительно поговорил с ним, в том числе и о юридически скользком моменте с подменой двух освобождаемых, так что претор в курсе и лишних дурацких вопросов не задаст.
— Наберись терпения, Максим, — предупредил меня фиктивный хозяин, — Тебе придётся сейчас вытерпеть нешуточное оскорбление.
— В чём смысл, господин? — не въехал я.
— Для твоего же блага. Мы же договаривались о том, что твои клиентские обязанности на деле будут символическими, а от всех обременительных ты будешь полностью свободен. Но эта наша с тобой договорённость — тайная, я даже в текст твоей «вольной» включить её не могу во избежание ненужных нам обоим вопросов, и ты не сможешь пожаловаться, если её нарушу я или мой наследник. Поэтому мы её сейчас узаконим. Если я нанесу тебе чувствительное, а главное — ничем тобой не заслуженное оскорбление, то ты будешь вправе возмутиться этим. А претор окажется свидетелем справедливости твоего возмущения, и это даст тебе право не считаться моим клиентом. Вред, причинённый патроном клиенту, по древнему обычаю ведёт к разрыву их отношений. Ты, конечно, как благодарный вольноотпущенник, полного разрыва не потребуешь, но заявишь об ограничении твоих клиентских обязанностей только теми, на которые ты сам будешь согласен добровольно, и претору даже против своего желания придётся признать твою правоту и приказать внести случившееся в протокол и в твою «вольную». И это будет уже законный документ, который надёжно защитит и тебя самого, и твоих наследников от любых злоупотреблений со стороны патрона.
— Я понял, господин, и благодарю тебя, — я обернулся к Тарху, — Ты слыхал? Предупреди наших и Марка, чтоб без моего сигнала не нервничали…
Этруск молча кивнул и растворился в толпе. Тем временем претор закончил дело тех, кто стоял перед нами, и подошла наконец наша очередь.
— Приветствую тебя, почтеннейший Гай Скрибоний Курион! — обратился к нему мой будущий патрон.
— Привет и тебе, Гней Марций Септим! — ответил тот, — Какое у тебя дело к сенату и народу Рима? — он, конечно, загодя знал, что это за дело, но традиция требовала произнесения всех ритуальных фраз.