Античная наркомафия 4
Шрифт:
Так оно примерно и вышло. Даже высота оказала противнику хреновую услугу — стреляя вверх, наши лучники и пращники ничуть друг другу не мешали — никто друг у друга на прицельной линии не маячил. Колонны наших легионных центурий со своими лестницами ещё только треть пути к стене прошли, когда стрелы и свинцовые «жёлуди» уполовинили число защитников и заставили пригнуться уцелевших — какой уж там в звизду ответный обстрел! Стоило кому-то хоть башку поднять, как ему посылали свой персональный гостинец наши лучшие стрелки, и ему ещё крупно везло, если попадали в шлем. Хотя — смотря чем и смотря под каким углом. Хрен ли там за толщина у того шлема, даже если он и бронзовый? Если «жёлудь» пращника не рикошетировал, то проминал эту жестянку с соответствующими результатами для прикрытой ей черепушки. Лучника карпетан-сосед ещё мог — не забывая и о себе, конечно — прикрыть большим щитом кельтского типа, аналогичного фиреям наших легионеров, но ведь не в момент же самого выстрела. Так что даже их весьма
— Разомнёмся, что ли? — предложил я нашим, указывая на тарквиниевских наёмников, полезших на стену первыми — не ополченцев же малоопытных под первые удары подставлять! Серёга вон то и дело нудит, что в поход просился, дабы в настоящем деле поучаствовать, а не в тылу за чужими спинами отсиживаться, а мы тут носимся с ним как с писаной торбой, не оставляя ни малейшего шанса отличиться. Отдав арбалеты слугам, мы тоже побежали к стене.
Уже на ходу я заценил общие децибеллы штурмового гвалта и посчитал его вполне достаточным:
— Глушаки у всех при себе? Пушки достали, гайки свинтили! — резьба под глушак на кончике ствола у нас защищена от случайных ударов специальной накидной гайкой, которую перед навинчиванием глушака надо свинтить, — Гайки сразу в карман, не сеем — дерево нескоро вырастет! — Серёга одну уже ухитрился где-то посеять, а запасных у всех только по одной.
Навинтив на револьверы глушаки, мы полезли наверх. Первые из атаковавших стену наёмников были уже там, и лучники с пращниками прекратили обстрел, дабы не зацепить своих, но их поддержки уже и не требовалось — карпетан наверху осталась горстка. Нам там даже и шмалять оказалось не в кого — редко на кого наседал один из наших головорезов, чаще двое, а то и трое, и результаты сомнений не вызывали — не оставлять же без тренировки этих матёрых профессионалов. На спуске внутрь города дело тоже оказалось на мази — на стену пыталось подняться карпетанское подкрепление, но жиденькое какое-то, для тарквиниевских бойцов несерьёзное. Залпа их дротиков хватило, чтобы очистить лестницу, а уж перестроение в «черепаху» у них давно на рефлекс поставлено — даже среди рядовых солдат ветераны Ганнибала имеются, не говоря уже о центурионах. Спустились вниз, зачистили плацдарм, а на стену снаружи уже и легионеры наши карабкаются…
Уличные бои — это что-то с чем-то! Хвала богам, нет пока в испанских городах высокоэтажной застройки — такие же одноэтажки в основном, как и в деревнях. Ну, разве только глинобитных хижин поменьше, а добротных каменных побольше. Кто-то пытается на крыши взобраться, да оттуда нас обстрелять, да только неудобные они для этой цели, не плоские финикийские, а на стене уже и лучники наши появились, и попадать в поле их зрения противнику дружески не рекомендуется. Но и так сюрпризов хватает — улочки-то узкие, строй не везде и развернёшь, да ещё и кривые, и чего там за поворотом — хрен его знает. Где-то крыша деревянно-соломенная горит, и хрен подступишься, а в дыму ещё и хрен разглядишь, что там за ним. А где-то через узенькое окошко в тебя дротик метнуть норовят — размах-то в тесноте у того метателя голимый получается, отчего и сам бросок слабеньким и кривым выходит, но один ведь хрен напрягает! Собственно, как раз по этим соображениям мы и решили, что без револьверов тоскливо будет, а раз так, то и глушаки к ним на сей раз прихватить не поленились. Рискнул я разок спалиться, спасая жопу Трая, так там и дело того стоило, всё-таки возможный предок самого Траяна, да и везёт обычно, когда в первый раз рискуешь, а вот всё время так рисковать — на хрен, на хрен! Тут и моей ДЭИРовской везучести хрен хватит!
В одну халупу с не в меру героическими обитателями Володя, рассвирепев от едва не порвавшего ему ухо копья, даже гранату забросить не пожалел — нашу фитильную бронзовую. Запалил фитиль от бычка сигариллы, да и закинул в окошко. Шандарахнуло добротно, от души — если даже и уцелел там кто, то уж геройствовать дальше наверняка передумал. Снаружи, правда, тоже громче получилось, чем хотелось бы, но наши болтать не приучены, а издали — ну, упало там что-то, сгоревший дом обрушился, на войне ведь как на войне.
Потом из-за поворота небольшой карпетанский отряд на нас выкатился, причём сами они прихренели не меньше нашего — видимо, не полагалось нам здесь быть по расчётам ихнего командования. Легионерам нашим ополченческим, наверное, тяжело пришлось бы, но тарквиниевские наёмники сориентировались моментально. Никто из нас и прицелиться-то не успел — не очень-то удобно это с глушаком, как они выстроили стену щитов и приняли атаку на мечи. Стрелять тут было невозможно, свои бойцы весь сектор обстрела перекрыли, а когда эта свалка рассосалась — уже и не в кого было. Карпетаны явно рвались на помощь своим у ворот, наши случайно на их пути оказались, ну и нашла, как говорится, коса на камень. Храбрые и отчаянные ребята, этого у них не отнять — ага, были при жизни…
Но представился наконец и случай пострелять. Выбираемся на одну из главных улиц, пошире и попрямее прочих, а там — млять! И не одна, кстати говоря, а целая толпа. Есть и очень даже симпатичные, да только в данный конкретный
— Готовьсь! По готовности — самостоятельный огонь! — и сам, взведя курок, целюсь в лобешню одной коровоподобной стерве из явных доминанток этого не по делу офонаревшего самочьего обезьянника — с полусогнутой руки, как в старой царской ещё армии господа офицеры из револьверов стреляли. Если правильный угол сгиба подобран — жёстче хват получается и точнее стрельба…
Глушак не только звук выстрела гасит, но и отдачу заметно снижает, работая как дульный тормоз. Шлёп — и во лбу не в меру свирепой коровы образуется аккуратная дырка, саму её отшатывает назад, а из затылка брызжет кровавая каша — пуля-то ведь экспансивная, не на бабу рассчитанная, а на здорового и малочувствительного к боли мужика. Я ведь упоминал уже, кажется, о давнем форумном сраче о калибрах? Вот мы и подстраховались дополнительно. Корова падает, я взвожу курок, рядом ещё два глухих хлопка, после них — третий. Ещё одну, заметно посубтильнее, отшвыривает назад, другая складывается пополам и оседает, третья валится как-то вбок, словив пулю прямо в раззявленное хлебало. Тут уже и некоторые из наших бойцов опомнились, выступили вперед и выстроились перед нами в шеренгу — сомкнув щиты и выставив острия мечей, но оставляя нам место для стрельбы меж своих голов. Снова взвожу курок, целюсь в грудную клетку ещё одной расхристанной лахудре — не сговариваясь, мы стараемся выбивать именно таких, постервознее и побезобразнее. Ещё залп, уже слитнее, и ещё четыре валятся под ноги задним, обдав их перед этим кровавой юшкой. Такого эти доморощенные толетумские амазонки уж точно не ожидали, явно ведь рассчитывали своими женскими телесами с панталыку наших сбить, и ведь почти даже сбили, но почти — не в счёт. Вот одна обратила внимание на забрызгавшую её кровь, вот другая, вот третья сообразила, обо что это она такое споткнулась, вот четвертой прямо в мордашку кровавые ошмётки из затылка бегущей впереди при нашем третьем залпе влетели, вот пятая приняла споткнувшуюся и навернувшуюся за убитую — и дошло наконец до стерв, что здесь им — не тут.
Сразу же затормозили — слёзы, сопли, визг такой, что куда там до него той володиной гранате! А шеренга нашего прикрытия по команде центуриона делает пару шагов вперёд, мы следуем за ними, кое-кто из ошалевших толетумских баб при виде убитой подруги приходит в ярость, но у нас ещё по три зарада в барабанах, и парочка наиболее неугомонных добавляется к пущенным в расход, а третью, накинувшуюся с фалькатой на шеренгу солдат, протыкают сразу три меча. И этого — хватает. Ещё визжат, ещё голосят, ещё насылают на наши головы проклятия и своих и чужих богов, но фалькаты одна за другой летят на землю — героини типа Долорес Ибаррури среди них кончились. Оставшихся выдёргивают из толпы по одной и вяжут. Одна, не до конца понявшая всю серьёзность момента, пытается качать права, и солдатня тут же деловито раскладывает её и применяет по прямому назначению — для вразумления и в назидание другим — прямо на пыльной и забрызганной кровью улице…
А со стороны ворот усиливается гвалт, из которого вскоре выделяется отчётливый торжествующий рёв вступивших наконец в город римских легионеров. Кто-то там ещё продолжает героически сопротивляться, но по большому счёту — Толетум пал. Уже бегут по всем улочкам беглецы из мирняка, кто посообразительнее — где-то в противоположном конце города, видимо, есть какая-то лазейка, которой они надеются воспользоваться. Млять, раньше надо было соображать, догадливые вы наши! Весь город обложен, и хрен кто теперь вот так вот поодиночке из него улизнёт. Вот с боем прорваться — на это шансы были, пока оставались ещё бойцы, а голому мирняку даже приличной толпой ловить уже нечего. Наши солдаты выхватывают из бегущих верениц тех, кто приглянётся, но основная масса достанется, конечно, римлянам. Им вообще львиная доля и самая ценная часть добычи достанется, включая все драгметаллы из дворца местного царька. Да и хрен с ними, пусть берут. Говорил, говорю и буду говорить, что по нашей жизни драгметаллы выгоднее зарабатывать, чем добывать. Мы же берём самое ценное из того, что нам позволят прихомячить, но это уж — наше по праву.