Антигерой
Шрифт:
— Вполне. До встречи, — скидываю звонок, завожу двигатель, срываюсь с места.
Мама Рады…
«Если она вам дорога…»
Дороже, чем собственная жизнь.
Это шанс?
Тянусь к пачке сигарет и с психом вышвыриваю ее в окно. Немного потряхивает. Еще пару месяцев назад я бы рассмеялся в лицо тому, кто сказал бы мне о том, что я буду помешан на одной маленькой девочке. А сейчас ни хрена не смешно. Смысл жизни оказался не в благосостоянии…
Паркуюсь возле ресторана, выхожу из машины, набираю
— Я подъехал.
— Хорошо. Я за столиком на двоих у окна, на мне красная блузка, не пройдёте мимо.
Ух ты ж! Мне предстоит знакомство с мамой. Не планировал, но рад, до одури. Кто бы мог подумать.
Прохожу в ресторан, дергаю ворот рубашки возле зеркала и иду в зал.
Да, мимо не пройти. Рада очень похожа на мать. Красивая женщина. Статная, утончённая, привлекательная, красный ей идет. Моя девочка такая будет лет через двадцать? Охренеть.
Подхожу к столику.
— Добрый вечер, — киваю. — Глеб, — представляюсь.
— София, — женщина тянет мне руку. Пожимаю хрупкую ладонь. Если бы не знал Раду, запал бы на эту женщину. С тёщей мне повезло.
Хотя, это я размечтался, сейчас мне надают по морде за дочь и прикажут к ней не приближаться.
— Очень приятно.
— Присаживайтесь, Глеб, — рассматривает меня внимательно. Сажусь напротив. К нам тут же подходит официант, подавая меню.
— Мне только кофе. Американо.
Женщина пьет вино и закусывает сыром с медом и грушей. Ее бокал почти пустой.
— И повторите вино даме, — распоряжаюсь я. Официант уходит, а София усмехается.
— Ммм, взрослый, хорошо сложен, по-мужски привлекательный и внимательный мужчина. Неудивительно, что моя дочь влюбилась.
— Думаете, она еще любит?
— Думаю, да.
Это хорошо. Это очень хорошо. Становится спокойнее. Это шанс.
— Вам известны детали наших отношений?
— Да, Рада ничего от меня не скрывает. Осуждаю. С удовольствием отхлестала бы вас по щекам за мою девочку.
— Не вижу препятствий. Мое лицо в вашем распоряжении. Заслужил, — грустно улыбаюсь.
София усмехается, принимая от официанта еще вина.
— Мерзавец. Вот, чем вы взяли Раду.
— Я взял, да…— выдыхаю, прикрывая глаза.
— Скажите мне, Глеб. Вы любите ее?
— Да.
— Настолько, что готовы быть ей надёжной опорой, плечом, забрать себе, обеспечивать и рвать за нее? Учтите, что помощи от ее отца никакой не будет. Вы готовы дать ей то, в чем она нуждается?
— Помощь от ее отца не приму, даже если он предложит. Я в состоянии обеспечить свою женщину сам. Я не то что рвать, я сдохнуть за нее готов. Только пусть она прикажет, — заглядываю женщине в глаза, показывая серьёзность.
— Надеюсь, вы все это говорите не чтобы произвести впечатление. И ваше мужское слово что-то, да значит.
— Значит, — прикрываю глаза, сглатывая.
— Сдыхать, как вы выразились, не спешите, вам еще ребенка на ноги поднимать.
— Не понял. Вы про Раду? Я дам ей все и даже больше.
— Это само собой, Глеб, но, кроме Рады, у вас теперь есть ребенок. Моя дочь беременна.
— Что? — свожу брови, не совсем понимая. Нет, внутри меня уже происходит взрыв, тело окатывает жаром и каким-то ненормальным триумфом, но в голове еще не укладывается.
— Я надеюсь, что в данный момент вы просто растерялись, а не ошарашены нежелательной новостью. Рада беременна от вас. Ей сейчас очень тяжело. Она вас любит, но в силу возраста и максимализма истерзает себя. Поверьте, если бы она в вас не нуждалась, мы бы не встретились. Но я желаю своей дочери счастья.
— М… — усмехаюсь, потирая лицо. Слов нет, я ошарашен — да. Эта новость — как ушат ледяной воды. Но, черт побери, я рад, что так вышло. Я безумно, незаслуженно рад. Это моя девочка и мой ребенок. И да, сдыхать теперь нельзя. Никак нельзя. — Мне нужно ее увидеть. Нет, мне нужно ее забрать.
— Какой вы резвый. Рада-то за вами побежит, если вы найдёте правильные слова. Она бредит вами. А вот отец не отпустит.
— Он в курсе ее беременности?
— Нет. Отвезите меня домой, и заодно сообщите Роману эту новость. Поговорите с ним, как мужчина. Возьмите на себя ответственность. Рада папина дочь, его мнение важно для нее.
— Хотите допить вино, или поедем прямо сейчас?
Да я не представляю, как буду говорить с Коваленко. Но мне не терпится. Я просто обязан найти аргументы и забрать Раду.
Мать вашу. У меня будет ребенок.
Спасибо, Господи, за такой шанс.
Я еще до конца не осознаю, но уже сошел с ума.
— Да какое вино. Поехали, Глеб.
Подаю женщине руку, помогая подняться, расплачиваюсь по счету и торопливо веду Софию на выход.
Все, моя девочка. Сегодня я тебя заберу. Не по-хорошему, так с войной. Ты ждешь моего ребёнка и просто обязана быть со мной рядом.
И вот я снова в доме Коваленко. Если теща мне нравится, то к тестю личная неприязнь. Но я готов наступать себе на горло и душить свою неприязнь снова и снова ради моей девочки.
Осматриваюсь, Рада где-то здесь. Я знаю, я чувствую ее запах. Мне хочется наплевать на все и рвануть наверх, отыскать ее и…
Но так не получится.
— Проходите, Глеб, Роман в кабинете, — София указывает на коридор.
— Спасибо, — киваю женщине и иду вперед. Торможу, глубокий вдох. Это будет тяжело, но оно того стоит. Теперь у меня есть веский аргумент. Я не просто люблю и хочу забрать. У нас будет ребёнок. Смирись, Коваленко.
Стучу.
— Входите.
Вхожу. Густые брови Коваленко ползут вверх. Внаглую прохожу и сажусь в кресло.