Антигерой
Шрифт:
— Да, — кивает Рада, — я люблю его и пойду с ним.
Все, малыш, ты моя. И плевал я, что сейчас скажет твой отец. Я заберу тебя сегодня.
— А позволь спросить, куда ты с ним пойдёшь?! Что он может тебе дать?! — Коваленко не кричит, но в голосе злоба.
— Мне все равно, — выдыхает Рада, словно тоже смертельно устала. Прости, моя маленькая, что довел до этого.
— А мне нет! Не все равно! — снова повышает голос.
— Все! Хватит! — подлетаю к Раде, отодвигаю ее себе за спину. Да, он отец, но даже ему
Беру Раду за руку и тяну за собой на выход. И она идёт.
Она идёт за мной!
— Стойте! Я не отпускал! — кричит нам вслед Коваленко. Он еще не понимает, что мы очень долго ждали этого момента, и нас уже ничего не остановит.
Коваленко выбегает в коридор, но дорогу ему перекрывает София.
— Успокойся. Пусть едут.
— Только я буду решать! — твердит он.
— Все! Между ними уже все произошло. Отпусти! Она любит его. Ты хочешь, чтобы она была несчастна?! — слышим уже из прихожей. Дальше они что-то говорят, но уже глухо, прикрывая дверь в кабинет.
Я уже говорил, что фанат своей тёщи?
В прихожей Рада быстро обувается и растерянно хватает своё пальто. Забираю его у нее, помогаю надеть, сам застёгиваю пуговицы и накидываю на ее голову капюшон. Молча беру за руку и вывожу из дома, крепко сжимая ее ладонь.
И так хорошо…
Нереально хорошо.
Так же молча сажаю ее в машину, сам прыгаю за руль и везу нас домой. Сегодня я смогу нормально уснуть, понимая, что она рядом.
У меня тысяча слов в голове, руки покалывает от непреодолимого желания к ней прикоснуться, но слова застревают где-то в горле, а руки сжимают руль. Рада смотрит в окно и задумчиво водит по нему пальчиком, выводя узоры.
Вспоминаю, что дома у меня пустой холодильник, а мою девочку нужно хорошо кормить. Торможу возле гипермаркета.
— Есть особые пожелания? — спрашиваю у нее, и вот она, наконец, поворачивается ко мне, и мы зависаем глаза в глаза.
— Лилии хочу.
— Какие лилии? — не понимаю я.
— Те, которые ты мне дарил после нашей первой ночи.
— Лилии, — выдыхаю я. Киваю, выхожу из машины.
В магазине сгребаю все: на ужин, на завтрак, соки и фрукты. Захожу в цветочный.
— Девушка, есть лилии?
— Да, — указывает на охапку белых цветов. — Можем составить букет из…
— Не нужно букетов. Я беру все, что есть, просто перевяжите лентой.
— Все?
— Да, девушка, и быстрее.
Губы Рады складываются в букву «о», когда она видит меня в окно. Закидываю продукты в багажник, открываю дверь с ее стороны и опускаю цветы ей на колени.
— Так много, — рассматривает цветы, трогает их пальцами.
Сажусь за руль, и мы снова в тишине едем домой.
Стоянка, подъезд, лифт, запираю за нами дверь.
Помогаю Раде раздеться, девочка кивает и уходит в сторону ванной. Заношу пакеты с едой на кухню, начиная раскладывать их в холодильник. Внутри такое странное ощущение удовлетворённости и одновременно напряжение.
Все правильно, Рада здесь, со мной, но стена еще окончательно не рухнула. Волнение зашкаливает, как у пацана.
Слышу легкие шаги позади и разворачиваюсь. Стоит в дверях с букетом лилий в руках. Очень красиво. Вынимаю из кармана телефон, настраиваю камеру, делая несколько кадров.
— Зачем? — смущённо улыбается. Мы занимались сексом, между нами все было, у нас, в конце концов, будет ребенок, но девушка смущается, краснеет, словно все впервые.
Ты тоже это чувствуешь, моя маленькая?
— Хочу сохранить этот момент, — выдыхаю я, откладывая телефон. Делаю шаг к Раде, но она отступает, будто тормозит меня.
— Что случилось с зеркалом в ванной? — тихо спрашивает она.
Да, зеркало я рахерачил, когда сдыхал без нее.
— Оно не перенесло моего сумасшествия.
— И столик в гостиной тоже?
Киваю.
— Жаль, он мне нравился, — пожимает плечами.
— Мы купим новый и, в общем, все, что ты хочешь. Это теперь твой дом.
Рада кусает губы. Да, моя хорошая, все серьезно. Очень серьезно. Надеюсь, ты это осознаешь.
— Надо поставить их в воду, — указывает глазами на цветы.
— Прости, ваза тоже пала смертью храбрых, — усмехаюсь я.
— Ох…
— Поставим пока в банку, — вынимаю из нижнего шкафа большую банку, наполняя ее водой, ставя на подоконник. Рада сама опускает в воду цветы, аккуратно их распределяя, словно это что-то ценное.
— Хочешь чаю или кофе? — указываю на кофемашину, которую когда-то купил специально для нее. — Хотя нет, кофе теперь противопоказано. Может, сок?
— Может, сок, — повторяет Рада. Пока я достаю стакан и наполняю его соком, девочка уходит в гостиную. Мы такие осторожные сейчас, будто, если сделаем резкое движение, то все рухнет.
Беру сок, иду в гостиную. Рада сидит на диване, поджав под себя ноги. На том самом диване, на котором я ее лечил, любил и любовался ей.
Протягиваю стакан, наши пальцы соприкасаются, и это как удар током, одновременно отдергиваем пальцы, стакан падает, заливая ее бежевое платье.
— Черт, прости! — подхватываю стакан.
— Нет, это я… такая рассеянная стала последнее время, — оправдывается Рада, поднимаясь с дивана.
— Снимай его, — указываю на платье и иду в спальню за своей футболкой. Да, меня греет мысль, что девочка снова наденет мою футболку, хотя в моем шкафу лежат ее вещи. Я много что уничтожил в момент отчаяния и невменяемости, но ее вещи не смог.
Возвращаюсь, Рада так и стоит возле дивана в облитом платье. Подхожу вплотную, хватаю подол ее платья и сам его снимаю. Не сопротивляется, помогая мне ее раздеть.